Елена Жаринова - Королева Риррел

Ночь над Ловижем подходила к концу — долгая, счастливая ночь. Столько слов было сказано друг другу, а когда они кончились, мы просто молчали, обнявшись.

Когда над лесом зарозовел рассвет, мы вошли в озеро и плыли долго, играя в воде, словно два водяных зверя. На берег мы вышли подальше от места ночлега, и Эстрил ушел, чтобы принести мне одежду. Я нагнулась над водой, чтобы пригладить волосы, и не узнала себя. Никогда я не была такой красивой — несмотря на бледность от бессонной ночи.

Утренний, пробуждающийся мир казался мне совсем новым. Голоса птиц предвещали счастье, с листьев скатывалась сверкающая роса. Я знала: это было утро другой, новой жизни. Куда ушли тревоги, с которых началась прошлая ночь? И дело было в пронзительной, освобождающей от всего радости, которую я испытала и за которую простила Эстрилу обман. Я видела над собой его лицо — вот он, мужчина, которому я принадлежала. И понимала: нет сильнее этой власти.

Потом Эстрил вернулся. Он принес одежду бертмед — единственное сухое платье, оставшееся у меня. Мы долго сидели друг напротив друга, держась за руки и не отводя глаз. Наверное, Эстрила, как и меня, волновал вопрос, что же будет дальше. Но сейчас, в это первое утро нашей новой жизни, не хотелось думать ни о будущем, ни о прошлом. Ветер перебирал мои мокрые волосы, и Эстрил снова прошептал: «Мой ветер… Ты похожа на ветер, Шайса». Солнце отражалось в его светлых глазах. Я потянулась к нему, желая снова его ласковых, прохладных, как озерная вода, рук. Снова и снова… Вся жизнь теперь должна состоять из этих счастливых мгновений…

— Эй, вы! Куда пропали, чертополох вам под коленки! — донесся до нас голос Иелкона, вернув к действительности. Переглянувшись, словно нашкодившие дети, мы засмеялись и пошли к лагерю.

Оказалось, что коротышка не терял времени даром. В поставленный с вечера силок попала жирная куропатка, которая теперь, покрываясь золотистой корочкой, жарилась над углями. От соблазнительного запаха дичи я почувствовала себя смертельно голодной. Но Иелкон, поворачивая прут, служивший вертелом, чтобы куропатка не пригорала, не сразу допустил нас к столу. Сначала он заставил меня принести воды из озера, а Эстрила накопать каких-то корешков, которые в вареном виде оказались мягкими и вкусными. Глядя, как мы с Эстрилом уплетаем куропатку, Иелкон отпускал шуточки по поводу нашего хорошего аппетита. Но мне было так хорошо, что я не обращала на это внимания.

— Ну что, путешественники, — сказал Иелкон, вытирая жир тыльной стороной руки, — мне надо на тот берег. Думаю, что сам справлюсь. У вас усталый вид, оставайтесь здесь.

Ни я, ни Эстрил не возражали. Я думаю, нам обоим не хотелось появляться на том берегу перед посторонними насмешливыми глазами. Коротышка беззастенчиво разделся и вошел в воду. Мы с Эстрилом повернулись друг к другу.

Мне многое хотелось ему сказать: что он вернул мне счастье, когда я на это уже не надеялась, и что я буду очень любить его дочерей. И даже если я буду играть какую-то важную роль в возрожденной Риррел, это ничего не изменит в моих чувствах к нему. Но подобные разговоры означали одно — я пыталась заглянуть вперед, в будущее, а это было так страшно… И я молча спрятала лицо у него на груди.

— Давай отойдем от берега, — сказал Эстрил.

Я поняла, что он имел в виду, и покраснела. Сейчас, при свете дня, я вовсе не была такой смелой, как ночью. Но Эстрил и сам не знал, какой безграничной властью надо мной он обладал! Из одного только страха лишиться его нежности, я выполнила бы любой приказ. Самой мне сейчас хотелось просто сидеть вот так, взявшись за руки, на солнечном берегу. Но я послушно пошла за ним в лес.

Расстелив на земле плащ, Эстрил притянул меня за руку к себе. Он был очень ласков со мной. Чувствуя мое смущение, он прошептал, щекоча мне ухо бородой:

— Закрой глаза!

И солнце погасло, а ночь вернулась… И в этой ночи я готова была отдавать себя без остатка этим нежным рукам, этим мягким губам… А когда осмелилась открыть глаза, то увидела, что умею дарить счастье. «Ты мой, мой!» — я обнимала его крепко-крепко, словно надеясь раствориться в его теле.

Иелкона мы встретили уже на берегу. Отфыркиваясь после купания, он сообщил нам, что его приятели сейчас на берегу океана, в устье реки, по которой и нам следует отправляться в путь.

— Лодку я уже снарядил, — сказал коротышка.

Пройдя через лес, мы оказались на берегу неширокой, спокойной лесной реки, покрытой светло-зеленой ряской. В воду склонялись длинные ветви плакучих деревьев. Длинная четырехвесельная лодка с острым носом в виде акульей морды, действительно, ждала нас на берегу. Под дружными взмахами гребцов она легко и быстро заскользила по темной речной глади. Я с любопытством смотрела по сторонам.

Оказалось, что развалины храма, где мы с Эстрилом побывали ночью, — не единственные следы пребывания людей на материке. Напротив, в этой части Ловижа сохранился целый город — с дворцами, беседками, башнями. Все это было богато украшено резьбой, изображающей растения и диковинных животных. Несмотря на лесную зелень, жадно поглощавшую творения человеческих рук, казалось, что город обитаем: там постоянно чувствовалось какое-то движение. Неужели легенды о привидениях сбываются здесь? Но потом я поняла, что это стаи обезьян, черных, с ярко-рыжей гривой, ловко перепрыгивают с ветвей на каменные арки. А в ослепших оконных проемах располагались гнезда больших длинноногих птиц с красивым черно-белым оперением. Однажды между развалинами — там, где, вероятно, была городская площадь, я заметила оленя с мощными ветвистыми рогами, величественной посадкой маленькой головы и умными печальными глазами. Здесь было царство природы, и человеку, который однажды покинул этот город, здесь не нашлось бы места…

Но постепенно лесные заросли стали редеть. Река расширилась, приближаясь к океану. И развалины города, стоящие посреди пустынного берега, производили удручающее впечатление. Две башни воздевали к небесам свои покосившиеся головы; зубчатые обломки городской стены казались оскаленной пастью чудовища. Даже солнцу неприятно стало смотреть на эти руины, и оно скрылось за темными тучами, вдруг наползшими на небо со стороны моря.

— Дело плохо, будет дождь, — сообщил Иелкон, поглядывая на горизонт. — Но не тот, к которому вы привыкли. В этих краях дождь, чертополох ему в брюхо, — это сплошной поток воды. Нам придется нелегко, если не успеем пересесть на куот.

Впереди простирался океан. От непогоды он был сер и пестрел белыми барашками. Весь горизонт затягивала сплошная пелена тяжелых дождевых облаков. Но у самого берега мы увидели два покачивающихся куота, у одного из которых тут же открылся люк. Оттуда высунулся человек, внимательно пригляделся к лодке и замахал рукой. Иелкон и Эстрил налегли на весла.