Владимир Ильин - Повелитель миражей

С остальными все решилось куда проще — отравление синтезированным угарным газом, в достаточной дозе, чтобы отключить сознание, но не повредить человеку, потому как после трупов говорить с тестем станет бесполезно. Проняло почти всех, кроме личного порученца Авинова.

Тем временем бой неизменно подходил к концу, ломались ветви дерева-исполина, рассекалась толстая кора ледяными порывами, удары незримого молота грозились расщепить ствол по всей длине. Как же победить, не убивая? Решение приходит вспышкой озарения, и приличный кусок земли, вместе с деревом над ним, взмывает ввысь. Секунда, другая и противник признает поражение — опадает тысячелетняя кора, ветви, корни, обнажая голое тело порученца в сердцевине. Или быть может, древесная форма не способна существовать без связи с землей? В любом случае, порученец без чувств, но жив, потому ветер подхватывает его и подносит к капсуле с Авиновым.

— Толик вас слушает, вы что-то хотели ему сказать? — припомнив первую попытку что-то сказать, я создал пленку воздуха, что повторила колебания воздуха возле меня-что-стоял-с-Таней, — Ничего не хотели сказать? Я так и подумал.

Тело выплыло обратно.

Пол и стены со стороны улицы разорвало десятком грязно-коричневых корней, мигом выстреливших в нашу сторону и бессильно ударившихся о барьер. Еще одно корневище подхватило 'банку' с Авиновым и хотело было забрать его отсюда, но капсула с покрасневшим тестем словно вросла в воздух, потому как и была материализованной силой воздуха.

— Кто-нибудь! — гаркнул Виктор, пытаясь ударами и техниками разбить барьер, но стало только хуже. Невидимые стены начали сжиматься, заставив Авинова встать по стойке смирно, а чуть позже — присесть на пол, потому как потолок тоже опускался вниз. Приходилось давить его волю, возрождать наверняка давно забытый страх в его душе, чтобы быть воспринятым всерьез и услышанным.

— Не убивай его, — тихо шепнули в ухо, — не надо.

Тот я, что стоял рядом с ней, легонько кивнул.

Банка с Авиновым и охранники поплыли через пространство дома и особняка к оставленным машинам. Автоматически отметил почти полностью разрушенное левое крыло дома и сжавшегося виновника — пространства в невидимой тюрьме хватало, чтобы свернуться калачиком, а стены все еще продолжали уменьшать пространство.

— Могу ли я надеяться на ваше благоразумие и понимание ситуации вашими людьми? — тихо, но вполне отчетливо произнес тот я, что вместе с Таней провожал процессию из бесчувственных тел. Поверхность барьера продублировала слова.

— Даю слово, — одна рука Виктора уже была неестественно вывернута, но он так и не запросил пощады.

Пятеро, по числу автомобилей, очнулись и со стоном схватились за голову. Подозреваю, ощущения от гипервентиляции легких, да еще на фоне отравления, не самые приятные. Барьер с Авиновым мягко приземлился и исчез, позволяя главе клана подняться на ноги.

Авинов отряхнулся, поправил одежду и обошел своих людей, проверяя пульс у каждого тела. После, вместе с группой очнувшихся, тела остальных были размещены в машинах и пристегнуты ремнями. Я не торопился будить всех — мало ли что взбредет ему в голову от такого преимущества.

— Татьяна, у тебя есть четыре часа, чтобы прибыть в аэропорт, — Авинов решил оставить последнее слово за собой, — Иначе я отрекаюсь от тебя, так же как и род, и клан. Клянусь.

Хлопнула дверь седана, взвизгнули шины отъезжающих авто.

— Вот и познакомился с тестем, — я-тот-что-стоял-с-Таней, обнял жену.

— Мне надо будет поехать, — всхлипнула девушка и уткнулась мне в плечо.

— Конечно нет, — я вновь ощутил себя в своем теле, а вместе с этим — громадную слабость.

— Ой, — Таня подхватила мое оседающее на землю тело, — Держись за меня!

Вместе мы доковыляли до целой скамейки в саду и сели, обнявшись. Вернее — скорее я облокотился на жену. Сил не было даже сидеть прямо.

— Я ему все рассказала, все наши идеи, — Таня положила голову на плечо, — Он все знал, представляешь?

— И ничего не делал?

— Он сам создал такую ситуацию, — вздохнула жена, — Я — наживка для всех заговорщиков, для всех недовольных. Папа только и ждал покушения, а сейчас его уже не будет. Ему наша свадьба все планы сломала, вот он и злится.

— Злится — это ты говоришь про то, как он чуть не убил меня и ребенка? — задохнулся я от ярости и болезненно охнул от чувства истощения, — Или то, что он отказался от тебя?

— Вырастет внук — он все простит, вот увидишь, — словно не слыша меня, продолжила невеста.

— Я его к сыну и на километр не подпущу, — фыркнул в ответ, — А ты не будь такой наивной. Нашла мне добренького папу, который вовсе и не злой, а совсем хороший, просто мы сами виноваты — передразнил я жену. — Он нас чуть не убил, ты это понимаешь?

— Но, я же его дочь, — вскинулась Таня, словно вынырнула из теплого потока иллюзий в ледяной холод реальности.

— Потому он официально дал отмашку всем семьям тех, кого ты покалечила? Теперь ты не Авинова — понимаешь, что за этим последует? Все, кто способен мстить — попытаются до тебя дотянуться, — продолжал я рушить сказку в ее воображении, — Заодно мой старый клан теперь тоже ничего не удерживает — ты ведь теперь простая девушка, простолюдинка, без влиятельной родни. Это называется — добрый папа? Да мы можем не дожить до появления сына и прощения от его дедушки.

— И что же делать? — я поймал взгляд полный надежды.

— К счастью, твой очень умный и хозяйственный муж купил покровительство. Причем — очень дешево, всего два миллиарда, — фыркнул я, улыбаясь и получая ответную улыбку, — Не переживай, родная — выдюжим.

— Дом разрушили, — перешла на другую тему Таня, чуть упокоившись.

— В гостевом переночуем, а завтра найму ремонтников, — зевнул я устало.

В гостевом здании обнаружилась обслуга — целой и здоровой. Тут же закрутилась карусель уборки сада от обломков и самого дома. Управляющий взялся решить вопрос восстановления самостоятельно — были бы деньги. Деньги, к счастью, были.

Срок четырёхчасового ультиматума прошел в домашних хлопотах, без лишних нервов, обсуждений и 'томительного ожидания', как про это обычно пишут. Таня этот вопрос даже не поднимала, а я, в свою очередь, не кидал на нее подозрительные взгляды и не пытался за ней следить. Не тот она человек, чтобы переходить некую незримую черту порядочности.

Забавно, но столовая уцелела, потому вечер у нас был, словно в ресторане — три перемены блюд и вино под музыку старой радиолы, что украшала гостевую комнату. Вместе с едой и отдыхом возвращались силы, а вместе с ними появлялись и мысли романтического толка, когда в двери деликатно постучались.

На пороге оказался управляющий, и вид он имел весьма нервный, насколько я могу судить из своего опыта.