Владимир Ильин - Повелитель миражей

Ближе к вечеру вернулся донельзя довольный Аристарх Робертович, на ходу потрясая кипой бумаг, словно трофеем от поверженного монстра.

— Вы представляете, какая наглость! На вас пытались повесить преступления некого Хакамадо Итиро! — возмущался юрист.

— Чем все кончилось? — прорезалось любопытство.

— Суд через месяц, — жестко ответил Аристарх, чем изрядно напугал.

— Какой еще суд? — встревожился я.

— Как какой? Я подал иск на это недоразумение, что у них называется министерством внутренних дел! — задохнулся от негодования старик, — Уверяю вас, они ответят и за моральный вред, и за вред репутации, и за сорванные контракты, и за переживания супруги, и оплатят мои весьма недешевые услуги!

— М-да? — я пытался понять, какие сорванные контракты у меня могут быть.

— На пару миллионов можно смело рассчитывать, — подвел черту Аристарх Робертович, — С вашего позволения, я пойду готовить документы.

А я чаем хотел торговать. Надо было сразу идти в юристы — вот где все деньги.

Рука потянулась в который раз за день погладить платок в кармане и в очередной раз жест был прерван. Прошлое настойчиво пыталось обратить на себя внимание.

****

Семь лет назад, поместье Березиных, центральное Поволжье.

За окном сверкнуло. Маленький, но очень серьезный человек заметил вспышку и принялся сосредоточенно считать про себя. На шестой секунде раскат грома заставил большие окна детской комнаты задрожать.

— Тысяча восемьсот метров, — удовлетворённо озвучил результат мальчик, поправил платок на шее и потянулся за горячим компотом из домашнего варенья.

Дима Березин не боялся грозы, потому как не достойно воина бояться кого-либо, кроме Создателя — так учила бабушка.

Кипяток заставил закашляться и отставить кружку обратно. Вот же угораздило заболеть. Да кто же знал, что лед на Волге такой тонкий? Вот и бултыхнулся в ледяную воду с головой, а там ветер и мокрая одежда не оставили шанса — температура, сопли и взволнованное движение по всему дому.

Дима не любил болеть, да и не болел особо — организм был куда крепче, чем у сверстников, но такое купание могло свалить и взрослого человека с воспалением легких, он же отделался простудой.

— Не страшно? — незаметно в комнату вошла мама.

— Нет, далеко же, — легко отмахнулся парень, — Почти в двух километрах от нас и уходит в сторону.

— Горло болит? — строгий вопрос и прохладная мамина ладошка на лбу, — Почему компот не пьешь? Он с малиной, знаешь как полезно?

— Горячий пока, — виновато буркнул Дима, — чуть не пролил.

Глаза ребенка осмотрели себя и с недовольством отметили пару капель варенья на самом краю, а вместе с ним то же самое заметила мама.

— А говорил — будешь аккуратным, — мама размотала шарф с шеи и бережно отложила в сторону, — Сейчас другой повяжу.

— Дедушкин не чешется, — виновато ответил сын.

— А мы под новый что-нибудь подденем, — шею укутали мягкой тканью, а сверху — другим платком, — Вот так.

— Отстирать ведь можно будет? — с волнением уточнил Дима.

— Нет, отстригу краешек, — в руках матери небольшой платок распахнулся многометровым полотном, на самом краешке которого было несколько пятнышек, — дедушка ворчать будет.

— А если новый купить?

— Такой не купишь, — восхищенно вздохнула мама, складывая платок так, чтобы нужный край оказался снаружи.

— Почему? — удивился мальчик.

В сознании ребенка магазин занимал место чуда, в котором было все-все-все, и узнать, что там чего-то нет — было удивительным.

— Когда-то давным-давно один храбрый воин шел через горы после ратного подвига. Победил он врагов своих, но и сам цел не остался. Пала его лошадь, погибли братья по оружию, а край тот был далекий, не знакомый. Шел он и шел, в надежде найти людское поселение и помощи попросить, да места были столь безлюдны, что за неделю странствий не увидел он никого. Покидали воина силы, все сложнее обходилась охота. Через пару дней упал он в ущелье, оступившись от слабости. Был он воином великим, оттого смог сохранить жизнь свою, но и идти дальше уже не мог. День лежал на месте, второй, а на третий увидел коня, что и приблизиться боялся, кровь почувствовав, но и отказать себе в сочной траве не мог. Собрался с силами храбрый воин и потянулся к коню. К счастью, животное оказалось привычно к людской руке и не озоровало.

— Он взобрался на коня и приехал домой?

— Нет, покинули силы его, не держали ноги. Не смог он взобраться.

— Но как тогда? — не понимал мальчик.

— Пошел тот конь домой, и увидели его хозяева кровавый отпечаток руки на боку, — охотно продолжила мама, — И через некоторое время очнулся великий воин уже под крышей людского дома. Нашел его добрый человек и выходил. Каково же было его удивление, когда его спаситель оказался спасительницей — прекрасной девушкой с длинной косой, румяными щечками и голубыми глазами. Влюбился великий воин, но как поправился — не смог остаться. Долг ратный звал его обратно. Пообещал он прекрасной деве вернуться во что бы то ни стало, а она ему на прощание платок подарила, — мама показала на квадратик в своих руках, — Чтобы оберегал его, отогревал в лютую стужу и напоминал о своем обещании. Победил тот воин врагов своих и вернулся за своей красавицей. И жили они долго и счастливо, а платок тот передается из поколения в поколение, целым и невредимым, ибо не властно время на любовью. Пока один мальчишка не капнул на него вареньем, — ворчливо завершила мама и поправила сыну сбившуюся челку.

— Тот воин — это был дедушка? — с восторгом предположил Дима.

— Твой много раз пра-пра дедушка, — вздохнула его мама, — Все, теперь спи. Спокойной ночи, сокровище мое.

— Спокойной ночи, мама.

Со стороны наш дом выглядел довольно странно. То тут, то там мельтешили строители, за которыми зорко приглядывали 'учителя', за которыми, в свою очередь, приглядывала обслуга. В саду бродил, натыкаясь на деревья и пугая людей, Зеленка, забранный мною из стен школы. В кустах за забором иногда дремал, иногда бодрствовал, задумчиво разглядывая облака, подаренный 'охранник'. Спать в доме он отказался категорически, да и вообще принимал обиженный вид и отворачивался на бок при любой попытке разговора. Впрочем, причины обижаться у него были.

Первые несколько дней авиновские учителя периодически терялись возле подарка хозяев дома. Причины совместных пьянок держались под строжайшим секретом, но я склонялся к версии индивидуальных поединков по уничтожению спиртного. Видимо, результатами бойцы похвастаться не могли, вот и напускали на себя таинственный вид после каждой новой попойки. Через день мне это все надоело, и я пошел жаловаться Аристарху Робертовичу, как временному начальнику всей этой братии. Меня выслушали, обещали отреагировать, а утром на газоне рядом с 'охранником' валялся еще и юрист в обрамлении коньячных бутылок. Эпидемия какая-то — и опять, даже ни слова в свое оправдание — только покаянный вид.