Генри Олди - Сборник Чистая фэнтези

Прапорщики аплодировали.

Похоже, корнет был любимцем полковой молодежи.

— Долго мне ждать, сударь?

— Идиот, — констатировала сабля, которую барон как раз извлек из ножен. — Еще и торопыга. Конни, опозорь дурака, и пошли отсюда. В арсенале вечеринка, мы с Брюнхильдой не хотим опоздать.

На лицо корнета снизошла задумчивость. Он сделал глубокий выпад, продемонстрировав, что и раструбы сапожных голенищ тоже обшиты у него кружевами, потом выпрямился и осторожно взял в руки вторую саблю.

Подержал.

Потянул клинок наружу.

— Давай, давай, — подбодрила Лефевра сабля, сверкнув муаровым узором. — Или не помнишь, за какой конец меня держат?

Аплодисменты прапорщиков выродились в осторожное похлопывание. Казалось, у господ офицеров озябли ладони. Вот, мол, греемся, как умеем.

— Смотрите, молодой человек… Чтоб после не говорили, будто я вас не предупредил. Надеюсь, вы помните, чем карается нанесение телесных повреждений сотруднику Бдительного Приказа? Нам даже самоубийство совершить нельзя — с того света вернут и накажут по всей строгости закона…

Резко взмахнув саблей, барон наискосок рубанул себя по предплечью. Корнет дернулся, хотел было вскрикнуть, но поперхнулся и закашлялся. Вместо раны, крови и прочих ужасов раздался нелепый, смешной звук. «Ляп!» или «хлюп!..», что-то вроде этого.

— Изрядно ляпнуто, — хихикнула корнетова сабля-болтушка. — Кримхильда, признайся: тебе понравилось?

Кримхильда отмолчалась. Зато дрогнул лежащий на траве стилос, подполз к таблетону, коснулся воска острием и замер, дожидаясь приказа. Прапорщики, как по команде, бросили хлопать, с опаской косясь на болтливые сабли и бодрый стилос. Пожалуй, офицеры начали раскаиваться в опрометчивом решении секундировать другу.

— Вот таким образом, — подытожил барон, становясь в позицию. — Не беспокойтесь, ваша честь получит полное и окончательное удовлетворение. Без опасений подвергнуться наказанию от властей. Начнем?

— Начнем! — взвился корнет, теряя остатки хладнокровия. — Если вы думаете, что чин вкупе с этими дурацкими саблями помогут вам…

Не тратя времени на разведку, он кинулся вперед, молотя саблей, как цепом. Барон отступал, держа дистанцию. Всего дважды он принял клинок на клинок, уводя атаку в сторону. Звон металла, а также посыпавшиеся от столкновения искры еще больше раззадорили юного Лефевра. Корнет решил, что весь предыдущий спектакль был розыгрышем с целью заморочить ему голову и принудить к отказу от дуэли с этим маленьким фанфароном. Ничего, сейчас мы покажем, кто здесь мыльный пузырь, паршивая ищейка, а кто — гордость легкой кавалерии…

Вот, значит, вам, сударь, с размаху — «голубь садится на правое плечо».

А вот, значит, вам, сударь, «голубь садится на левое плечо».

А вот, сударь, «мама целует в лобик». Коротко, от локтя.

С «лобиком» вышла неувязка. Когда корнетовым «голубкам» не удалось изгадить плечи барона, Конрад сделал короткий шаг назад и вбок, переводя саблю по дуге острием к земле. У Кримхильды на крестовине изнутри крепился «палюх» — плоское кольцо из металла, защищающее большой палец, для чего «палюх» был раскован в щиток. Эта конструкция позволяла ловчей удерживать оружие и с большим успехом использовать инерцию увесистого клинка при закручивании удара. Как, например, сейчас.

— Ляпсус! — с удовольствием изрекла сабля, смачно припечатав снизу запястье корнета. — Имеем честь сообщить о неоспоримом факте. Овидий, записывай: наша светлость опозорила корнета Франца Лефевра один раз!

Стилос быстро застрочил по таблетону. Письмена, возникая на воске, вспыхивали темным пламенем и исчезали неведомо куда, оставляя чистую поверхность.

Прапорщики дружно попятились, делая знак от сглаза.

— Достаточно? — спросил барон, недоумевая, откуда сабля знает имя вспыльчивого корнета. Осведомленность спец-арсенала в самых разных вопросах давно была темой для разговоров в среде квизиторов. — Предлагаю считать дуэль законченной…

— Никогда! — выдохнул Лефевр и ринулся в бой.

На краю луга с акаций облетали рябые листья, безразличные к дуэлянтам.

Карету барон перед началом дуэли отпустил, о чем теперь весьма сожалел. На окраине не то что агитатора — обычного извозчика не поймать. А до «Приюта героев» с полчаса топать придется.

В наступающей темноте.

По колдобинам.

День выдался тяжелым. Обер-квизитор устал, как гончая, загнавшая дюжину лис. С той лишь разницей, что он еще никого не загнал. Ну, разве что семь раз опозорил нахального корнета против одного-единственного косвенного позора в голень. Изловчился-таки, щенок. Ну и ладно. Идеалы недостижимы, не стоит терзать печень понапрасну.

Хотелось добраться до гостиницы, упасть в постель и провалиться в сон.

— Прочь, хамье! Лучше укажите мне дорогу в отель, и я готов буду вам заплатить…

Знакомый голос. Дребезжащий, высокий тенорок. Кажется, сейчас возьмет и начнет излагать «Повесть о доме Ривердейлов» по новой, с самого начала.

Ответом графу Ле Бреттэн послужило молодецкое ржание в три глотки.

— Проводники в столице дороги, дедуля. Мончиков хватит? А ну, покажь!

— Вы забываетесь, сударь!

Резко прибавив шагу, Конрад возник из-за угла исключительно вовремя, словно Добрый Гений в финале трагедии Томаса Биннори «Заря». Как раз в этот момент один представитель «хамья» ухватил возмущенного графа за шиворот, а другой отвесил старику затрещину. Из уважения к преклонным годам, легкую, для острастки. Дело происходило под масляным фонарем; вся сцена предстала как на ладони. Двоих громил барон видел впервые. Третий, мелкий крысюк с ухом, распухшим до размеров оладьи, был знакомый.

Жертва стряпчего Тэрца, он лез с ножом к поясу Эрнеста Ривердейла, намереваясь срезать кошелек.

«Зря я велел отпустить мерзавца…» — задним числом попенял себе Конрад.

— Бдительный Приказ! Всем стоять! Имена, фамилии, сословия?

Если устал и неохота возиться с задержанием, кричи именно это. В грабителях сразу просыпается чувство противоречия: им — «стоять!», они — наутек. Молча и проворно. Но бойкая троица то ли растерялась, то ли дурная удаль в голову треснула. Старого графа они, правда, отпустили и теперь щурились, вглядываясь в темноту.

— Здрасьте-пожалста! — осклабился мастер затрещин, когда обер-квизитор возник в круге желтого света. — Герой-недомерок? Витязь в ослиной шкуре?!

— Эй, полурослик! — поддержал приятеля знаток чужих шиворотов. — Чеши отсюда!

А крысюк осклабился и хихикнул.

Очень хорошо, что троица не убежала. Просто очень хорошо.

Замечательно.

Две сабли с визгом покинули ножны, а ножны полетели в головы хамов. Кипя гневом, барон совершенно забыл, что под мышкой у него — не боевое оружие, а дуэльные болтушки, смирившиеся с утратой вечеринки в арсенале. Впрочем, с первым ударом обе сабли поняли, что вечеринка — так или иначе, там или здесь — удалась.