Генри Олди - Сборник Чистая фэнтези

Толпа разразилась аплодисментами.

— Э-э… как-нибудь позже. При случае…

— Нет. Сейчас. Вы — великий человек, мастер колдун. Вы — святой. Я оскорбил вас у реки, я поднял руку на невинного юношу… А вы вернули мне дочь. В вашем молчании я услышал колокол надежды. Искра, целуй руку благодетелю! Слышишь?!

Подойдя к колдуну, девочка послушно чмокнула его в ладонь. Начиная прозревать, Андреа опустился на корточки. Погладил молчаливую крошку по голове, ощутив под рукой пух темных волос.

— Ты где была?

— Игралась, — тихо ответила девочка. Лицо Искры было спокойным, она явно не чувствовала за собой никакой вины. — Я игралась с подружкой. А потом надоело, и я ушла обедать. Домой. Мама плачет, папа ругается… А я игралась.

— Где ты игралась?

— В кустиках. Мы играли в «две змейки».

— Три дня подряд?!

Девочка удивленно смотрела на колдуна. Честные глаза. Здоровый цвет лица. Похоже, Гонзалки все румяные на диво. Искра не понимала, о чем ее спрашивают, за что бранят. Играла в «две змейки». Пошла обедать. А глупые взрослые плачут, кричат, суетятся… В ладонь закололо так, что колдун едва не отдернул руку, рискуя испугать малышку. На треть приоткрыл «вороний баньши», вглядываясь без последствий.

Добряк Сусун, избави от беды!

Черная гарь таяла над ребенком. Уходила, рассыпалась хлопьями пепла, оставляла жертву невредимой. Все в порядке. Это остаточные последствия. Больше маленькой Искре ничего не грозит. Доживет до ста лет и отойдет в окружении рыдающих правнуков. Даже и не вспомнив о мелком происшествии в дни своего детства. Но малефик знал лишь один пожар, после которого остается такая гарь. Он готов был поклясться, что ночью, в крайнем случае сегодня утром, эта девочка умерла злой смертью. И готов был поклясться во второй раз, что дитя, стоявшее перед ним, живехонько.

Если ты видел поднятых, ошибка исключается.

«История закончена, — думал Андреа, машинально раскланиваясь и выслушивая благодарности в свой адрес. — Конец. Занавес. Будь я трубадуром, я бы не знал, о чем петь дальше. Пропажа нашлась, народ рукоплещет, герой сияет в ореоле славы. Самое время начать новую историю. Без отрыва от основной работы…»

Он понимал, что начало новой истории — не за горами.

Честно говоря, купаться в незаслуженной славе довелось впервые. Биография колдуна, а в особенности — длительное общение с Просперо Кольрауном к этому не располагали. Он потрепал девочку по плечу: держись, мол! — и внезапно вспомнил поход к ведьме, злодеев на берегу… Кстати, о девочках!

Нет-нет, похотливые эманации лилльских барышень были здесь ни при чем. Хотя кое-кто из толпы уже начал подозрительно шмыгать ноздрей, а битюг Шишмарь ухватил за тощий бочок стерву Фержериту. Странное решение ситуации… Неужели он настолько под каблуком у супружницы? Обычный мужик еще до застолья полез бы наверх, чтобы нарваться на гвардию, которая умирает, но не сдается… Впрочем, пусть их: девиц, мужиков, всех подряд.

Раздумья о девочках, возникшие у колдуна, были совсем иного свойства.

— Прошу прощения, дамы и господа! Делу, знаете ли, время, а потехе — час. Сегодня, с вашего позволения, я собирался в цирк…

Неизвестно, что подумали Швеллеры о малефике, променявшем их светское общество на дурацкий балаган с уродами. К счастью, мнение наследничков интересовало Андреа не больше, чем содержимое защечных мешков у сумчатого тушкана с острова Экамунья. Он еще раз поздравил архивариуса с возвращением дочки, пожелал семь коробов удачи, выслушал ответный хор: «Доброе — в яблочко, дурное — в молоко!» — и откланялся.

— Начало из-за моей скромной особы задерживать не станут!

Толпа вняла и расточилась.

— Ловко вы их, мастер Андреа! Правильно, не за стол же дармоедов звать…

— Вы совершенно правы, дорогая Ферж! Извините, меня ждет представление. Обожаю цирк с детства…

Едва шагнув от ворот, колдун первым делом наткнулся на давешнего «героя», спасенного им у реки. Парень занимался любимым делом: играл с маленьким Тилем и «заячьей губой». Вся троица усердно трудилась, опутывая бечевками куст безалаберника. На бечевках висели щепки, обрезки кожи, шишки и два колокольчика. В конфигурации веревочек и висюлек Мускулюсу вновь почудилась «система», но он решительно взял заразу-фантазию за глотку. Скоро в собачьих кучках маной запахнет! Магия-шмагия…

— Слыхал? Архивариус дочку нашел! — обрадовал колдун парня. — Живая-здоровая. Гуляй, бродяга: ты теперь у нас жена кесаря!

— В каком смысле? — насупился тот.

— В том, что вне подозрений!

Юноша расплылся в улыбке:

— Здорово! Эй, чародеи, без меня заканчивайте! Сеть крепче ладьте, чтоб ламии не вырвались…

— Не вырвутся! — на полном серьезе пообещала «заячья губа».

— У нас бубенцы! — поддержал Тиль.

Юноша скривился, как если бы ожидал услышать нечто иное. Однако махнул рукой. С легкостью жеребенка вскочил на ноги, отряхнул штаны — дело, в сущности, безнадежное! — и зашагал по улице рядом с Мускулюсом.

— Мастер Андреа… Я был не прав. Там, у речки…

— Пустое, — оборвал его малефик. — Забыли, проехали. Тебя как зовут? Ты мое имя знаешь, а я твое — нет. Нехорошо получается.

— Яношем назвали. А вы что, колдовским способом узнать не могли?

— Мог бы, — разговор позабавил Андреа, и он не стал гнать Яноша прочь, как намеревался поначалу. — Только зачем ману тратить? Проще спросить.