Нина Хоффман - За гранью снов

В доме уже все проснулись. Они набросились на еду и практически все уничтожили.

После завтрака Гален подошел к Терри.

— Ты поможешь мне сейчас?

— Давай попробуем. Все, кому интересно, пойдемте на балкон, — сказала Терри.

Эдмунд, Мэтт, Таша и Гален вышли за ней.

Гален вынул из кармана стеклянное сердце, обмотанное шелковой тряпицей.

— Я тогда вдруг понял, что мне без него неуютно, — сказал он своим ровным размеренным тоном. — Когда я оставил его у вас, я впервые выпустил его из рук.

— Гален, ты все еще считаешь Кросса своим хозяином?

Гален взглянул на нее.

— Таша говорит, что он уже не хозяин мне. Но сам я этого еще не осознал. Когда я поступил к нему в ученики, я попросил его о двух вещах: чтобы дети никогда не чувствовали холода, голода, стыда и чтобы он не требовал от меня большего, чем то, на что я способен. В обмен я обещал быть всегда при нем, изучать то, чему он меня учит, делать то, что он потребует. — Он осторожно развернул тряпицу и взял кристалл в обе ладони. — Вот они, без чувства холода, голода и стыда. Я делал все, что он требовал. Как мне теперь разорвать эти узы?

— Голод? — спросила Мэтт. — При чем здесь голод, они всего лишь в тепле и безопасности.

Гален наклонился к ней.

— Это они сказали?

— Я спросила у них, как можно их вынуть оттуда. Они спрашивали: «Где Гален?» Они сказали, что их поместили туда навсегда, что они в тепле и безопасности. И что ты отдал за это сердце. Они ничего не говорили о голоде.

— Так ты можешь поговорить с ними?

— Да. И голод бывает разный, — сказала Мэтт.

— Вот именно, Мэтт, — поддержала ее Таша дрожащим голосом. — Спроси у ребят, испытывают ли они какой-нибудь голод.

— Как их зовут?

— Бейзил и Лекса, — сказал Гален.

— Бейзил? Лекса? — мысленно позвала их Мэтт.

— Гален! Гален? Кто с нами разговаривает?

— Меня зовут Мэтт. Я хочу знать, испытываете ли вы какой-нибудь голод.

— Нам не нужна еда.

— А что-нибудь другое? Ветер на лице? Звезды на небе? Дорога под ногами, собеседник, вкус шоколада, футбол, светлячки?

— Светлячки, — простонала девочка.

— Мама, — закричал мальчик.

— Закаты.

— Карусели. Конфеты. Каменные львы перед библиотекой. Пар изо рта, когда идет снег.

— Книги.

— Школа!

— Хоть кто-нибудь, кто бы подержал за руку.

— Им нужны многие вещи, — сказала Мэтт, перечислив все то, о чем тосковали дети.

— Я сказала тебе, что слово нарушено, — сказала Таша.

— Теперь я понимаю. — Гален выпрямился и повел плечами. — Мое ученичество закончилось, и Доминик Кросс больше не мой хозяин. Но было заключено две сделки. Первая сделала Кросса моим хозяином, и она заключалась между нами двоими. А вторая была с Монументам. Я отдал ему свое сердце, чтобы дети всегда были в безопасности.

— А это как-то связано с тем, что ты меняешься, когда прикасаешься к статуям? — спросила Терри.

— Да. Монумент позволяет мне почувствовать мое сердце, когда я дотрагиваюсь до камня, которому придана форма. Это странное ощущение. Оно мне не нравилось. Было гораздо проще жить без этой боли. Но я все возвращаюсь к нему.

Мэтт порылась в кармане и вытащила маленького резного монаха, которого взяла в комнате Таши десять лет назад. Она протянула его Галену.

Он колебался некоторое время, но потом взял его. Его лицо озарилось.

— Да, — сказал он живым голосом.

— Мы не смогли выяснить, как открыть сердце, — сказала Терри.

— Его смастерил мой хозяин. Он наложил сильные заклинания на него. А Монумент поместил туда ребят. — Сейчас Гален говорил совсем по-другому, в его голосе наконец появились эмоции.

— В этой статуэтке есть Монумент? Давай спросим у него, как вызволить детей, — сказала Мэтт. Она прикоснулась к монаху в руке Галена.

— Монумент? — позвала она.

— Мэтт?

Она отдернула руку. Откуда бог Галена знал ее имя?

Гален посмотрел на нее, хмуря брови.

— Что ты делаешь?

— Разговариваю, просто разговариваю. — Мэтт протянула руку и снова коснулась монаха.

— Монумент, ты присутствуешь в моем монахе?

— Мэтт, я есть во всех резных камнях. Мы много раз разговаривали с тобой.

Она снова отдернула руку и втянула воздух через зубы. И в третий раз она решила дотронуться до каменного монаха.

— Но мне всегда казалось, что я разговариваю с вещами. Каменная скамейка, улица, машина. В машинах ты тоже есть? Может, я всегда разговаривала только с тобой?

— Нет. Конечно же, ты разговаривала с существами. А я дух вещей. Я нашел тебя давно и сделал своей ученицей.

— Мэтт, с тобой все в порядке? — спросил Эдмунд.

Она глубоко задышала, взгляд стал отсутствующим. Она всматривалась в прошлое, в тот день, когда однажды утром она проснулась и услышала, как с ней заговорила каменная скамейка, на которой она спала. В тот день все ее связи с миром изменились. Она повсюду находила заботливых друзей. Не людей, но во многих отношениях гораздо лучших, чем люди. В тот же день у нее появилось магическое зрение.

— Мэтт! Что с тобой? — Эдмунд взял ее лицо в ладони.

Она заморгала и взглянула на него. Потом широко улыбнулась:

— Со мной все в порядке. Я думаю, теперь у меня все получится.

— Монумент, — обратилась она к нему.

— Что?

— Спасибо тебе за все.

— Всегда пожалуйста.

— Ты лучший отец, который только мог быть.

— А ты замечательный ребенок.

Некоторое время она обдумывала услышанное. Потом спросила:

— А как же быть с Галеном? Зачем тебе нужно его сердце?

— Я берег его для него. Ему теперь нужно сердце?

— Да, оно нужно ему обратно, и он хочет вызволить ребятишек из стеклянного сердца. Мы можем это сделать?

— Если я верну ему сердце, наша сделка будет расторгнута.

Она задумалась, потом сказала вслух:

— Гален, если Монумент отдаст тебе сердце, тогда ребята выйдут из стеклянного сердца. Ты этого хочешь?

— Да! Да!

— Хорошо, давай сделаем это.

— Давай сделаем это.

На балконе завихрился ветер. Позади них закружились серые частицы, собираясь в фигуру, пока наконец не появился огромный каменный монумент. Балкон крякнул под его тяжестью. От него пахло землей и пылью. Лицо было как у человека, а глаза пустые, белые, как жемчуга. Еще у него были кабаньи бивни.

Он протянул руку к Галену, приложил кулак к его груди и толкнул его. Рука проникла в грудную клетку Галена. Через секунду он вынул пустую руку обратно.

Снова поднялся ветер, унесший статую. Но перед тем, как совсем исчезнуть, он коснулся рукой щеки Мэтт. По ней растеклось тепло.

Кристалл в руках Галена треснул. Из лопнувшего сердца повалил дым, двумя призраками скапливаясь у входа. Из дыма материализовались двое детей, одетых в красивые античные одежды.

— Гален, я тебя убью! — завопила девочка.