Наталья Резанова - Золотая голова

К чему образованье, Коль нет к нему призванья, Когда заели блохи, А на душе — тоска.

Покуда пусто брюхо, К наукам ухо глухо, А жить на подаянье Ищите дурака!

Я, кажется, несколько расслабилась, слушая, как Эгир Гормундинг выводит: «К бродягам я пристану и сам бродягой стану», поэтому едва не вздрогнула, когда Без Исповеди обратился ко мне:

— А вы ничем нас не порадуете? Или пение не входит в сферу выших талантов?

Я посмотрела на Тальви, но не дождалась от него указаний ни за, ни против. А Гормундинг уже протягивал мне гитару.

— Вы сами напросились, господа, теперь не жалейте.

Я еще не знала, что буду петь, — играла я не Бог весть как, и только на слух. Первое, что пришло мне на ум, — баллада о Бреки-ярле, но потом я пожалела Гормундинга. Мало того, что вчера его хватили по голове, еще я буду полоскать в щелоке его предков. Есть в мире и другие песни.

«Назови свое имя, — сказал сатана. — Одарю я без счета. Будет злато, наряды и реки вина — Лишь была бы охота.

Только имя одно мне свое назови И потребуй награды.

Хочешь почестей, славы, счастливой любви?

Нет желаньям преграды!

«Назови свое имя, — мне ангел сказал. — Что тебе в этом звуке? Абсолютного знания чистый фиал Я отдам в твои руки.

Все земное сгорит на священном огне, Переплавится в дыме.

Ты поднимешься в сферы, подвластные мне. Назови свое имя!

Там, где промысел высший навеки связал Все концы и начала, Назови свое имя», — мне ангел сказал. Но я промолчала.

Ибо только одно — достоянье мое. Это имя. И больше ничье.

Они не ждали от меня такого — это было видно по их лицам. Скорее уж мне пристало петь что-то вроде залихватской песенки, услышанной от Гормундинга. Что ж, таких я тоже помнила сотни две. Но петь не хотела.

— Сама сочинила? — спросил Тальви, впервые за весь вечер нарушивший молчание.

Не так давно я задавала ему тот же вопрос…

— Упаси Господь. Я не умею сочинять песен. Альдрик, сидевший в некотором оцепенении, зашевелился.

— Откуда взялась эта песня? Она не похожа на те, что поют в портовых городах Эрда, но южную тоже не напоминает. И в Тримейне я ее не слышал…

Я пожала плечами:

— Понятия не имею. Мне кажется, я знала ее всегда. Возвращая гитару Эгиру Гормундингу, я поймала устремленный на меня взгляд Тальви. Ясно было, что он мне не поверил. А ведь я, как почти всегда, сказала чистую правду. Я кивнула Эгиру:

И мы дуэтом грянули:

Если в тучах нет просвета, Можно вынести и это. Если в жизни нет просвета, Можно вынести и это. Потому что испытали Мы и горшие печали. Потому что повидали Мы и худшие шторма!

— Я поеду!

— Куда тебе, раненому! Свалишься на ближайшем повороте!

— Неправда, сударь! Ничего и не болит уже! Доскачу в лучшем виде!

— Доскачет он! А коли и доскачешь, кто тебя послушает? Я должен ехать, и разговор окончен.

Эгир Гормундинг и Малхира наперебой пыжились перед патроном, изо всех сил добиваясь права скакать гонцом в замок Тальви. Мы расстались с Риком Без Исповеди — вот уж не гадала, что буду сожалеть об его обществе, и на прощанье он не преминул ласково напомнить, что Гейрред Тальви с его малой и вдобавок ослабленной свитой будет гораздо лучшей мишенью для нападения, чем он сам. И между прочим, был не так уж не прав. Конечно, Альдрик, от которого шуму не в пример больше, отвлечет на себя внимание, но если покушавшиеся тоже разобьются надвое?

Должно быть, спутников моих также посетили подобные соображения, и не успели мы отъехать от трактира, как Гормундинг тут же заявил, что патрону лучше бы переждать где— нибудь в безопасном месте, пока он, то бишь Эгир, не приведет из замка вооруженную охрану. Малхира тут же предложил собственные услуги, с чем Эгир не согласился категорически. Пока они усердствовали в благородном рвении, Тальви помалкивал. Я тоже. Без сомнений, я тоже способна была преддожить выполнить это поручение, еще меньше сомнений, что я справилась бы с ним лучше, и, скорее всего, Тальви именно этого от меня и ждал. Потому что смотрел не на петушившихся Эгира с Малхирой, а на меня. И взгляд его был не слишком приятен. Он всегда относился ко мне, как к очередной фигуре в своей игре и признать во мне другого игрока ни за что бы не согласился. Но он был неглуп и понимал, что, если я молчу, значит, имею что сказать.

— А что бы ты предложила? — наконец спросил он.

— Я бы предложила убраться с дороги. Здешние леса мне известны, как-нибудь тайными тропами к замку Тальви я вас выведу.

Его брови сдвинулись.

— На кого я буду похож, если стану пробираться в собственный замок тайными тропами? — бросил он.

— Ты будешь похож на живого человека. А не на покойника, которым станешь на большой дороге.

— Хочешь меня напугать?

— При чем здесь страх? Это наиболее разумное решение вопроса. Потому что так получится быстрее, чем сидеть и ждать возвращения гонца.

— А я и не собирался отправлять гонца. Спорщики приувяли. Они как-то упустили из виду, что Тальви ни словом не одобрил их предложение. И вообще никак на него не отозвался. Я и не думала, что он его одобрит. Отсиживаться

— не в его духе. Но предпочла об этом не высказываться.

— Но если ты заплутаешь или заведешь нас куда-нибудь к Валу… — иронически продолжал он.

— Вряд ли. Я никогда не сбиваюсь с направления. Должно быть, в детстве по ошибке проглотила компас.

Малхира рассмеялся, и Эгир не мог сдержать улыбки. Но Тальви был серьезен. И кивнул. Впервые действия должны были развиваться так, как решила я, а не он. Но мне это было безразлично.

Но то, что мы свернули с дороги, мне вовсе не было безразлично. Как гора с плеч свалилась! Дорога — то место, где такие, как я, добывают хлеб свой неправедный — тем или иным способом. Но сами по ней не ездят. Ездить надо по лесу. И жить в лесу, не важно, человеческий ли это лес или древесный. И вряд ли те ребятишки, что ищут нас сейчас, если ищут, а не следят за Риком, знают леса Эрда лучше, чем я.

Леса Эрда! Какие душа пожелает. Березняки на западной границе, прекрасные для глаза, но опасные — не только потому, что в березняке труднее скрыться. Знающие люди говорят, что березовый лес пьет душу. Смешанные леса вокруг Эрденона, где мы проезжали с Ренхидом, — такие вырастают на местах пожарищ и старых вырубок. Корабельные сосны северо-восточного побережья. Криволесье к югу от Катрейской топи и черные ели к северу от нее же. И древние дубы с грабами рядом с Валом. Уверена: как бы южане ни гордились своим превосходством, таких лесов у них нет. Наверное, есть другие, даже лучше. Таких — нет.

Сейчас мы находились покамест южнее замка, и кругом еще мелькали ольхи и лиственницы, но ель уже наступала сомкнутым строем, и чем дальше, тем становилось темнее. И так должно продолжаться до самого замка Тальви, правда, там на горе лес не такой мрачный. Мне предстояло найти путь, где мы могли бы пройти с лошадьми, и при этом не завести всех в болото. И все это я могла бы проделать с закрытыми глазами, потому что вовсе не хвасталась тем, что никогда не теряю направления.