Олег Верещагин - Последний воин

Туман заполнил беседку. Гарав вздохнул. Да, всё началось с тумана… или приснилось,что началось с тумана? Он тогда написал руну — «Райдо»… вот такую…

Гарав вычертил её в тумане и улыбнулся.

Руна исчезла не сразу.

Пашка долго болел. До середины лета.

Димка — «тот из младших, который старше» — нашёл Пашку вечером, когда дома забеспокоились. Хотя и не сильно, но уже. Но Димка знал, где у чокнутого старшего братца «нычка».

Там он и оказался.

Пашка полулежал около коряги, на которой обычно гордо восседал, созерцая окрестности. Полулежал, выпрямив по коряге руку и положив щёку на плечо. Сперва Димка думал, что старший брат спит. Когда же не смог его разбудить и обнаружил, что лоб у Пашки похож на раскалённую печку, поднял шум…

У старшего была температура почти сорок один градус.

После этого Пашка и проболел почти месяц. Сперва дома, потом — в больнице (недолго, там сказали, что «ничего серьёзного» — просто потому, что не могли понять, что же происходит с мальчишкой, который то вроде бы приходил в себя, но начинал нести какую-то чушь, даже на иностранных языках, то глухо вырубался и зверски температурил), и снова дома… Лекарствами его немедленно рвало, и родители были в ужасе, ожидая, что мальчишка просто умрёт… пока в один прекрасный день не обнаружили его спозаранку сидящим на крыльце и хмуро слушающим плеер.

Что с ним было в этот месяц, Пашка не помнил совершенно, что случилось в тот день, когда ушёл из дома, не помнил тоже. В обоих случаях он не врал, и весь дом облегчённо вздохнул, да и позабыл эту историю. Выздоровел мальчишка — и отлично, что ещё надо?!

Правда, через два дня после того, как Пашка вернулся к нормальной жизни, Димка застал его за очень странным занятием. Голый по пояс, Пашка вертелся перед зеркалом, вделанным в дверцу шкафа. При этом бормотал: «Здесь… и тут… и тут тоже должно быть…» Когда Димка поинтересовался не без ехидства, что брат делает, то огрёб с размаху по шее — так сильно и точно, что у него резко перехватило дыхание. Димка завалился на диван и от дальнейших вопросов решил воздержаться.

Но этим странности в общем-то исчерпывались.

Августовский день был тихий и жаркий.

Пашка шагал по тамбовской улице, щурился на солнце и раздумывал о мороженом. Когда выбор слишком большой, то он становится сложным до офигения. У человека глаза всегда больше желудка.

Чтобы избавиться от жары и подумать спокойно, мальчишка наугад свернул (Тамбов он знал так себе) в какую-то арку. И буквально вписался в троих парней, которые там курили.

— Э, ты чего?!

— Ну, куда прёшь?!

Акцент и внешний вид лучше всякого паспорта сообщали любому, что тут расслабляются моршанским табачком трое молодых представителей «угнетённой турками курдской диаспоры», процветающей на Тамбовщине уже много лет. В самом деле, не бороться же с турками на родине, там и убить могут…

— Извините, — сказал Пашка, стараясь их обойти.

Не тут-то было. Оскорблённая гордая кровь вскипела в жилах, и нахального (и одинокого, что немаловажно) русского мальчишку придержали за плечо.

— Э, стой, куда пошёл?

— Я извинился, — тихо сказал Пашка. — Что ещё?

И повернулся к державшему его…

…Секунды курду хватило, чтобы понять: сейчас он будет убит. Сначала он, потом — его приятели. Не избиты, нет — убиты.Все трое. Через миг — он, через другой — двое других. Даже если они успеют побежать — это ничего не изменит.

— Нет, ничего… — поспешно сказал он, отпуская джинсу. — Это я так. Иди, брат, конечно.

— Как ты меня назвал, скот? — тихо спросил Пашка.

Все трое попятились. Повернулись. Побежали из-под арки…

…Дворик вывел на центральный рынок. Пашка долго шарахался среди лотков — злой и недовольный тем, что не состоялась драка. Мороженого уже не хотелось. Для успокоения он плотно домотался до торговца-азербайджанца, требуя у него указать, где выращены дыни — в Умбаре или в Гондоре? Азербайджанец долго терпел, потом сказал: «В Мордорэ, э?!» — и Пашка засмеялся, поднял руки в шутливом жесте сдачи. Азербайджанец засмеялся тоже и добавил: «Эслы дини нужыны — пакупай, да, а кыныжкы нужны — туда иди, да?!» — и махнул рукой.

Вообще-то Пашка не собирался покупать никакие книги. Но эта мысль его неожиданно увлекла — он двинулся в указанном направлении.

Времена, когда в Тамбове массово торговали книгами с улицы, давно прошли. Сначала торговцев вытеснили с центральной площади на рынок, а там — в дальний угол. А потом и вовсе они отступили под натиском многочисленных супербукмаркетов, в которых Пашка почти никогда ничего не покупал — слишком большой выбор, слишком много мусора. Но кое-кто ещё торговал — так, потому, что не мог бросить этого занятия.

Пашка всё-таки купил мороженого, шёл вдоль рядов, лизал верхушку рожка и…

— Сколько стоит эта?

Седой длинноволосый старик-полубомж в потёртой серой куртке — бесформенной и мятой — с длинной клочковатой бородой, поднял на подростка с мороженым глаза в красных прожилках. Отставил ополовиненную бутылку пива.

— Полтинник, — сказал он хрипло.

— Покупаю. — Гарав отложил потёртую книгу с надписью «Мир Толкиена. Энциклопедия» на когда-то глянцевой обложке и полез в сумку на бедре.

…Она началась, когда Пашка устроился с ногами на диване и хотел приступить к изучению книги — а телевизором пощёлкал так, для проформы…

…Это была обычная, в общем-то, передача по каналу «Культура». Про какие-то древности, фальсификации, клады, находки… Вообще-то Пашка любил смотреть такие, потому и включил. Но сейчас — просто таращился в экран, не в силах заставить себя следить за действием.

— …временами подделки просто поражают своей детской наивностью, — говорил тем временем почтенный учёный муж, с иронией поглядывая на ведущего. — Это связано ещё и с доступностью информации широкой публике — каждый, нахватавшийся определённых — не знаний, нет! — сведений,считает, что может — в благих целях, разумеется — в той или иной степени фальсифицировать историю. Вот, например, — он вынул из папки перед собой металлическую пластину, — эта гравюра якобы найдена археологами-энтузиастами на Гебридских островах чуть ли не в слоях, соответствующих ста тысячам лет до нашей эры! — Учёный позволил себе снисходительно посмеяться.

— А что тут не так? — радостно-тупо уточнил ведущий.

Учёный вздохнул:

— Ну хотя бы просто то, что в те времена не умели обрабатывать металлы. Гравюра на золоте. Это первое. Второе — стиль изображения; такого мастерства человечество достигло веку к шестнадцатому, никак не ранее. А самое главное — в те времена современного человека не существовало как вида. Ну нелепость, откровенная нелепость, мало того, что наивно сделанная, ещё и наивно поданная…