Ольга Голотвина - Сокровище троллей

— Это я ободрала, когда от веревки избавлялась, — объяснила барышня. — Связать толком не могли, дурачье!.. Ой, Джайчи, что у тебя со лбом?

— Да пустяки, — пробасил боцман смущенно. — У меня башка — что борт «Седой волны»: никаким тараном не прошибешь!

Тут раздался негромкий свист. Все трое обернулись и увидели печальную и трогательную картину.

До сих пор Первый, скорчившись в углу над связкой шкур, рвал ее в клочья: он счел многохвостого зверя самым опасным из противников. Наконец ящерок убедился, что враг не подает признаков жизни, гордо огляделся — и увидел, что учитель ранен… кажется, даже искалечен…

От потрясения Первый засвистел, как свистят малыши под материнским боком, и кинулся к Сизому. Он сновал вокруг неподвижного учителя, трогал его языком, не знал, как ему помочь… но даже в эти трагические мгновения не мог не восхищаться его выдержкой. Как отважно он терпит боль!

(Ящерок не знал, что Сизому хотелось скулить и свистеть, но нельзя, нельзя, детеныш ведь смотрит!)

Аймара не стала умиляться на эту сцену. Она бесстрашно села на пол рядом с ящером:

— Что с тобой сделали, мой хороший? Ох, лапка вбок торчит — сломали, да? Вот негодяи! Ну-ка, покажи вторую, покажи… не бойся, я осторожно… Джайчи, возле печки поленья, а у тебя топор. Мне нужны длинные прямые лучинки, я лубок сделаю… Если мы уходим, то нужны носилки для ящера, а если остаемся, то пусть кто-нибудь починит дверь, а то дует в пролом.

Мужчины переглянулись: вот она какая, Аймара! Не бьется в истерике, не валяется в обмороке, а взяла дело в свои руки и толково командует.

— Чего оставаться в разбойничьем гнезде? — хмыкнул боцман. — А если эти барракуды сбегают за своими дружками и вернутся целой эскадрой?

— Это не разбойничье гнездо, — уточнила Аймара. — Один из негодяев сказал, что это заимка топоровского зверолова. Но старик заболел, отлеживается у родни в деревне.

— И не вернутся разбойники, — прикинул Литисай, старательно затаптывая рассыпавшиеся по полу угольки. — Они же не знают, сколько нас. Может, вообще отряд, и ящеры с нами. А главное — вот…

Он распахнул дверь — и сразу же ее захлопнул. Но увиденного хватило всем.

— Да, — твердо сказала Аймара, — я по такой круговерти ящера тащить не дам. И сама не пойду.

И девушка, взяв лучинки, которые успел нащепать кучер, принялась устраивать сломанную лапу ящера в лубке. Делала она это осторожно, ловко, явно не в первый раз.

Сизый не понимал, что делает с ним человеческая самка, но решил, что она вершит над ним какие-то целебные чары.

К тому же выводу пришел и ученик. Он устроился рядом с Аймарой, коснулся ее руки кончиком языка и с чувством прошипел:

— Не ссъели!

Этим он хотел выразить радость от ее спасения. Но девушка его неверно поняла:

— Есть хочешь, маленький? Я тоже. Джайчи, спустись в подвал. Я там видела окорок и мешочек сушеных яблок.

— Вот и славно, — кивнул кучер, поднимая котелок, во время драки откатившийся от очага. — Сейчас окорок напластаем, снежку натопим, яблочек в кипяток насыплем. Жаль, ничего покрепче нет…

Сотник усмехнулся, откинул плащ, выразительно хлопнул по плоской фляге на поясе.

— Вот это — настоящий командир! — восхитился Джайчи.

— Ух, что внизу творится! — Ручка в красной варежке указала на просвет между скалами.

Челивис оглянулся. Не так уж и высоко они поднялись, но меж скал видны были верхушки леса и кружащийся меж ними подол метели.

— По всему побережью расплясалась, — сказал Челивис. — Как спустимся — на постоялый двор не пойдем. Вернемся в Приют Филина, попросимся к птичке погостить.

— По пути веток наломаем, костер разведем, — согласилась Маринга. — О-о, а это не Ошейник ли?

И действительно, они достигли темной полосы, которая отсюда выглядела не ошейником, а стеной.

— «Обрящешь Лисий Ошейник, — взволнованно процитировала Маринга. — Пройди от него сорок шагов к воде…»

— Река там, — указал рукой Челивис в сторону спуска к Тагизарне.

— Скорее! — Маринга осторожно шагнула на скошенную каменную полосу.

Но Челивис ухватил ее за локоть.

Маринга удивленно оглянулась на своего «слугу». Потом вновь посмотрела на откос.

И поняла…

Какие там сорок шагов? И пятнадцати не наберется!

Спуск круто обрывался над рекой. Когда-то здесь был обвал. Давно ли? Век назад, два, три? Какая разница! Масса камня сползла в реку и навсегда укрыла в водах Тагизарны тайну Пьяного Карася.

Нить, ведущая к сокровищу троллей, оборвалась.

Полумгла пела — без музыки, но очень красиво. Полумгла протяжно выводила строки, полные печали и сердечного томления.

Песня казалась бы жалобой древнего божества, позабытого смертными, или мольбой духа, уставшего служить чернокнижнику… если не вникать в слова. Увы, невидимый певец всего-навсего сетовал на неверность какой-то «вертихвостки с черными бровями». Упомянутая вертихвостка обвинялась в том, что украла сердце певца и сбежала с добычей, оставив взамен неизгладимую память о своих черных бровях, которые теперь видятся певцу в пламени солнца и на зеркале луны…

Впрочем, замковый стражник, сидевший на собственной сложенной куртке и довольно жмурившийся, не находил в словах песни ничего смешного и нелепого. Слабенький свет жестяного светильника, стоящего на полу рядом со стражником, выхватывал из мрака лишь часть каменной стены да дверь чулана.

Из-за двери и неслась песня, заворожившая караульного.

Певец грустил и страдал, огонек над фитильком подрагивал и вытягивался, стражник молча, про себя, подпевал. А потому не заметил, как в дальнем конце коридора беззвучно сгустился мрак.

Чернота вытянулась, припала к полу, бесшумно поползла вдоль стены. И замерла, не достигнув освещенного круга.

Песня оборвалась на трагической ноте.

— Ну, силен ты петь! — шумно выдохнул стражник. — Слышь, Арби, а теперь чего-нибудь веселенькое, а то меня аж слеза прошибла.

— Сам веселенькое пой! — закапризничал из-за двери пленный певец. — Сижу тут, как лягушка под ведром, пыткой за что-то грозятся, покормить забыли… и я должен бодрые песенки распевать? Как же. Прямо сейчас. Еще и сплясал бы, да тесно тут.

— Да я, как сменюсь, тебе поесть притащу… — начал было уговаривать страж своего узника. Но оборвал фразу, прислушался — и проговорил быстро, негромко: — Смена идет!

И действительно, приближались шаги — и вот уже в круг света вошел мужчина с черно-синей перевязью замкового стражника.

— Ты, Ваглити? — удивился часовой. — Вроде Репа должен был меня сменить…

— Репу хозяин куда-то услал… В светильнике масла еще хватает?

— Да почти полный. Недавно Ласточка забегала, долила.

— Ласточка, да? — погано ухмыльнулся пришедший. — А ты ей чего долил?