Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17

Хочешь не хочешь, а надо было идти в лагерь. Когда Мак подошел совсем близко, мимо прорысил конный отряд, и его командир приветственно помахал рукой в железной перчатке. Мак помахал в ответ; наверное, его приняли за знатную персону из лагеря франков, так как его наряд был выдержан в серых, коричневых и черных тонах — эти цвета были характерны для старой доброй Европы, тогда как византийцы щеголяли в по-восточному пестрых шелках, привезенных из сказочных стран.

Мак продолжил путь и вскоре поравнялся с первыми караульными, которые лениво пеклись на солнце, сидя на траве рядом со своими составленными щитами и копьями.

— Эй, добрый человек, что там решили на совете? — окликнул его один из караульных.

— Что решили — не для твоих ушей, — отозвался Мак. Он решил держаться свысока, чтобы его сразу не раскусили.

— Но, по крайней мере, Бонифаций Монферран не покинул военный совет? Даже это — хороший знак.

— Одно могу вам сообщить, — сказал Мак, — в последние часы ничего не изменилось: толкут воду в ступе.

— Ага, — проворчал другой караульный, — выходит, еще осталась надежда добиться почтительного отношения от этой банды воров.

Мак пошел дальше, и вдруг его сердце приятно всколыхнулось. Он увидел просторную повозку с навесом, под которым, рядом со штабелем винных бочек, за столиками обедали и выпивали несколько мужчин. Трактир на колесах!

Наконец-то Маку попалось место, где он мог чувствовать себя в родной стихии. Он вскочил на повозку и сел на свободный стул.

Трактирщик возник почти незамедлительно, мигом оценил дорогой наряд, в который Мака облекли на Ведьминой кухне, и низко поклонился:

— Чего изволит ваша милость?

— Самого лучшего вина, — изрек Мак. Он сообразил, что в этом трактире кредит ему обеспечен.

Трактирщик вернулся с ковшом вина и снова любезно изогнулся:

— Не имел счастья видеть вас прежде, ваша милость. Должно быть, вы совсем недавно присоединились к нашему великому воинству?

— Недавно, недавно… — сказал Мак. — А что это там на вертеле, любезный? Мой нюх подсказывает, что жарится оленина.

— Точно так, ваша милость. У вас тонкий нюх. Как только мясо будет готово, я тотчас принесу вам. Простите мое любопытство, какие новости вы несете от своего прославленного повелителя?

— Какого повелителя ты имеешь в виду? — озадаченно спросил Мак, которого обиняки трактирщика поставили в тупик. На что тот намекает, черт возьми?

— Я лишь предположил, ваша милость, что у такого знатного господина, как вы, должен быть еще более знатный сеньор; ибо и в Писании говорится, что у всякой вещи есть свой хозяин и всякий кому-нибудь да служит: вол — крестьянину, крестьянин — сеньору, сеньор — Господу, и даже на небесах у небесного воинства есть чины и ранги.

— Твое красноречие, любезный, под стать твоей проницательности, — добродушно изрек Мак. Ковш вина положительно подействовал на его настроение.

— Осмелюсь узнать имя вашей милости?

— Иоганнес Фауст.

— Издалека прибыли?

— Угу, и мне предстоит неблизкий путь.

— Кому же изволите служить?

Завсегдатаи трактирчика навострили уши, пытаясь услышать ответ незнакомца, но Мак благоразумно усмехнулся и ответил:

— Пока я не вправе открыть, кому я служу.

— Вы хоть намекните, а? — сказал кто-то из небольшой толпы, которая как-то незаметно собралась возле столика, покуда Мак беседовал со словоохотливым трактирщиком.

Другой рыцарь, зло прищурившись, громко произнес:

— Готов побиться об заклад, что это шпион венецианского совета, который явился вынюхивать и высматривать, чтобы доложить обо всем своему поганому хозяину — дожу Энрико Дандоло!

Мак раздраженно пожал плечами.

— Нет, — вскричал третий рыцарь, — никакой он не венецианец! Поглядите, какая у него постная надменная рожа, как он норовит по привычке сунуть ладошки в широкие рукава, позабыв, что на нем не монашеская ряса! Готов поспорить, это переодетый клирик, засланный папой Иннокентием Третьим, который затеял наш крестовый поход, а теперь попал под влияние этого интригана, этого дьявола во плоти — Энрико Дандоло!

Все присутствующие грозно таращились на Мака, который ответил им с предельной осторожностью:

— Не скажу вам ни «да», ни «нет»…

Тут вмешался четвертый из присутствующих — простой солдат:

— Поглядите, каким молодцом он держится, как немногословен! По всему видно, что он наш, пехота. Конечно, парень из войска Филиппа Швабского, замечательного воина, нещедрого на слова, но щедрого на деяния, за многие из которых ему не поздоровится, когда он попадет на небеса. Что до меня, то я готов биться об заклад, что этот незнакомец прибыл с предложениями насчет того, кому править Константинополем, когда с престола прогонят нынешнего тупоголового упрямца и прохвоста Алексея Третьего — скоро-скоро этот поганец будет бродить слепым попрошайкой по улицам своего некогда великого города и искать себе пищу на помойках!

Мак не торопился объявлять, на чьей он стороне, а вокруг ожесточенно спорили о том, на какого хозяина работает этот разодетый барин. Кощунственная мысль, что он сам по себе , никому и в голову не приходила. Трактирщик отказался брать с Мака деньги за еду и питье; вместо этого он таинственно подмигнул и попросил Мака замолвить словечко о бедном трактирщике, когда на военном совете пойдет речь о налогах на продажу спиртных напитков в лагере крестоносцев. А когда Мак поднялся уходить, к нему подскочил хорошо одетый юноша, толстоватый коротышка, который назвался Василем из Гента и предложил Маку найти место для постоя, если тот еще нигде не остановился.

Вместе с добровольным провожатым Мак направился к большой ярко-желтой палатке, перед которой на древках копий реяли флаги штаба интендантской службы. Охранники у полога хотели было задержать Мака, однако Василь с апломбом объявил: «Прочь с дороги, это сам Иоганнес Фауст, гость из земли франков, который еще не счел нужным объявить, чей он вассал».

На квартирмейстера солидный вид Мака произвел такое впечатление, что он без лишних вопросов выделил «гостю из земли франков» островерхую палатку неподалеку от своей. То, что незнакомец не принадлежал ни к одной из групп и партий, на которые были разбиты крестоносцы, играло ему на руку. Василь, похоже, назначил сам себя тенью и слугой человека, которого принял за посланца с пусть неизвестными, но большими полномочиями. Теперь юноша побежал готовить палатку для нового хозяина. Когда Мак добрался до своего нового жилища, на опрятно накрытом столе его ждала холодная дичь, бутылка вина и половина пшеничного каравая. Мак был не прочь вторично перекусить, потому что трактирщик дал ему не особенно большую порцию оленины. Пока хозяин энергично работал челюстями, Василь работал языком, докладывая о последних событиях в лагере.