Александр Розов - Дао Кенгуру

– Эй, девчонки! – Эрлкег похлопала их обеих по спинам, – Я с чего начала? Давайте учиться играть на укулеле, раз Ригдис ее купила! Найдем самоучитель в Интернет…

– Вообще-то, – негромко сказал Корвин, – я немного играю на укулеле, хотя, я не знаю, получится ли из меня инструктор. Возможно, Интернет – самоучитель, будет лучше.

– На фиг самоучитель! – объявила Эрлкег, – Лучше мы будем эксплуатировать нашего капитана! Я правильно говорю, девчонки? Ригдис, тащи сюда укулеле!

Ригдис издала дикий вопль, как самурай в атаке, затем метнулась в кабинет и уже через минуту принесла маленькую гавайскую гитару.

– Держи, Корвин! Если у тебя есть любимая песенка…

– Есть одна песенка, – сказал он, повертев гитару в руках, – простая песенка о жизни. Я последний раз спел ее после Новой Каледонии. Кажется, вечность назад. Как-то так…

Ia orana, ia orana, ia orana e te vahine Tahiti!

Aue, aue, te nehe nehe te vahine Tahiti.

Tiare, tiare, tiare, Moorea e

Aue, aue, te noa noa te tiare Moorea.

To fare niau e i Bora-Bora nui e

A here iau ia oe Bora-Bora e

Na te moana e ua reva tau tama iti e

A here iau ia oe tau tama iti e.

– …Вот, – заключил он, еще раз коснувшись струны.

– Я точно слышала эту песню! – заявила Лирлав.

– Вероятно, ты слышала, – сказал Корвин, – это часто поют на островах Социэте.

– А перевод? – спросила Ригдис.

– Перевод примерно такой: «Счастливо, женщина Таити, прекрасная женщина Таити, цветок Муреа, ароматный цветок Муреа. Из моего дома на Большом Бора-Бора, моего любимого места на Бора-Бора, будет день, когда через океан, я вернусь к тебе. Будет прекрасный день, когда я вернусь».

– Немного грустно, – заметила Ригдис.

– Немного грустно, – согласился он, – мы потеряли на Новой Каледонии 78 ребят, и еще немало раненых, которых эвакуировали, не считая. После боя было очень жарко, хотя, наверное, мне просто так казалось, а на самом деле, перед рассветом там относительно прохладно. Я еще сидел в кабине моего «Апельсиновоза», поскольку надо было сделать срочные звонки. Потом, когда я уже просто курил, подошел комдив Гремлин, постучал пальцем по фронтальному стеклу, и сказал: «ты родился под счастливой звездой». Там в плексигласе были две дырки от пуль из крупнокалиберной трещотки. Как они меня не зацепили – хрен знает. Потом поминали ребят. Пили какое-то вино из кружки. А кто-то нашел укулеле. Неудобно было петь в такой момент, но это традиция. Вот, мы вышли в море, бросили на волны белые цветы, и я спел. Такая грустная история…

…

Снова послышался осторожный стук по дверной раме.

– Войдите. Onegai ni kuru, – уже почти привычно откликнулась Ригдис.

– Konbanwa. Добрый вечер, – произнес вошедший персонаж.

– Ни хрена себе… – удивленно выдохнула Лирлав, – в смысле, здравствуйте, майор.

– Да. Здравствуйте, – произнес предельно смущенный майор Тахакаси Нобуо, пытаясь повернуться так, чтобы взгляд не падал на обнаженных девушек, – Извините, если я не вовремя. Я могу выйти и подождать, пока вы оденетесь, леди…

– …Это неконструктивно, – сказала Ригдис, – тогда вам придется ждать до утра, а у вас, наверное, есть к нам дела или важное сообщение.

– Не напрягайтесь, майор, – добавила Эрлкег, – у нас привычка ходить дома голыми.

– Все ОК, – веско резюмировал Корвин, – присаживайтесь, Нобуо-сан. Хотите саке?

– Извините, я на службе… – начал майор Тахакаси, и тут меганезийский резерв-штаб-капитан, широко улыбнувшись, повторил приглашение уже по-японски:

– Watashi wa anata o shotai ishi nomu sake.

– Umaki, – согласился майор, уселся на циновку и добавил, – Arigato! Спасибо!

– Doitashimashite, всегда пожалуйста, – ответил Корвин, передавая ему чашку.

Тахакаси Нобуо сделал глоток, и сказал:

– Замечательный саке! Еще раз спасибо. И позвольте, я перейду к делу.

– Да, разумеется, Нобуо-сан.

– …От лица руководства и от своего лица, – продолжил майор, – я приношу глубокие извинения вам, капитан Джон Саммерс, и вашему экипажу, за действия полицейского департамента. Я должен сказать также, что ущерб, который нанесен вашей яхте в ходе контрольных мероприятий, будет, по возможности, исправлен в ближайшие часы. Эту задачу решают сейчас старшие офицеры нашего департамента. Еще раз извините.

– Извинения принимаются, – ответил Корвин, – а можно ли узнать характер ущерба?

– Я скажу прямо, капитан. Балластный бункер срезан с пилонов, и вскрыт. Балластный материал утрачен. Больше мы ничего не трогали. Яхта пришвартована к понтону.

– Хэх… Зачем было срезать бункер с пилонов?

– Видите ли, докеры опасались, что бункер заминирован, и пришлось вскрывать его в отстойнике, где вокруг нет мирных граждан.

Корвин кивнул.

– Понятно. Плохая ситуация. А как ваше руководство намерено это исправить?

– Руководство, – ответил японский майор, – связалось с предприятием «Tochu-Kokubu» холдинга «Tochu» в городе Кирисима здесь же в заливе. Господин Фудзивара Нибори, президент холдинга, и господин Фудзивара Ямато, его сын, любят отдыхать в Ибусуки, репутация городка им небезразлична, а к просьбе моего начальства присоединил свою просьбу господин Ониши Мамору, вице-мэр Ибусуки. Семья Фудзивара обещала нам помощь, и господин Фудзивара Ямато с часу на час прилетит сюда. Он сам яхтсмен, и разбирается в конструкциях яхт. Вот почему можно надеяться на быстрое решение.

– Холдинг «Tochu» – серьезная фирма, – уважительно отметил Корвин.

– Очень серьезная, – подтвердил Тахакаси Нобуо, – я хочу добавить, что вице-мэр тоже намерен посетить вас. Хотя час уже поздний, но он знает, что вы не спите.

– Что ж, – Корвин улыбнулся, – подождем, пока все соберутся, и обсудим, как быстрее вернуть в строй нашу красавицу «Матаатуа». Кстати, как вам она?

Японский майор смутился.

– Простите, капитан Саммерс, но я не яхтсмен, и мало что в этом понимаю.

– Нобуо-сан, – вмешалась Лирлав, – разве чувство гармонии есть только у яхтсменов?

– И, – добавила Ригдис, – вы ведь служили на флоте.

– Моряк всегда отличит хороший корабль от плохого, – резюмировала Эрлкег.

– Если вы настаиваете… – тут Тахакаси сделал еще глоток саке, – …То я выскажу свое мнение. Она по-своему прекрасна, но это не яхта, а какой-то другой класс кораблей.

– Вот это интересно! – Лирлав придвинулась поближе и, наливая себе очередную чашку имбирного чая, спросила. – А к какому классу вы бы отнесли нашу «Матаатуа»?

– Позвольте, – сказал Тахакаси, – я буду рассуждать вслух. Яхта в моем понимании, это корабль, спроектированный для отдыха очень богатых людей, которые любят роскошь. «Матаатуа» никак не подходит на эту роль. Она строгая и выверенная, как меч самурая. Значит, ее предназначение должно быть связано с какой-то практически важной целью. Например, как клиперы, скоростные парусные суда середины XIX века, очень красивые корабли, пересекавшие океан с грузом китайского чая или австралийской шерсти. Я бы назвал «Матаатуа» клипером, несмотря на то, что эра грузовых парусников прошла.