Андрей Лукин - Подорожный страж

Гномлинский царь пришпорил дракона и тот заковылял, переваливаясь вперёд, волоча по земле брюхо и увешанный кольцами хвост. Телохранители ползли следом. Царь остановил дракона шагах в пяти от Степана, и дракон сразу облегчённо поджал лапы. Умаялся бедняга этакую сиятельную тяжесть на себе таскать.

Дрэга повозился на Стёпкином плече, нервно подёргал хвостом и затих. Но чувствовалось, что он готов сорваться с плеча в любой миг.

Стёпка смотрел на царя. То был толстый дородный гномлин, с головы до ног упакованный в кольчугу. На поясе топор и меч, копьё за спиной, всё как полагается. Он был бородат до косматости, но ещё не сед. В лице — надменное презрение и ни капли страха. Ещё бы — с таким-то войском за спиной! Лицо щекастое, неприятное, вредный, сразу видно, царь у гномлинов.

Царь в свою очередь тоже внимательно разглядывал Стёпку. Телохранители за его спиной настороженно следили за каждым Стёпкиным движением, держа наготове взведённые арбалеты. Стёпка нервно поглядывал на них, помня про отравленные стрелы.

— Ты почто, отрок, за долинников стоишь? — спросил царь гнусавым голосом, так спросил, словно не сомневался в своём праве спрашивать и в том, что Стёпка непременно ему ответит.

— Чего? — опешил Стёпка. — За каких долинников?

— Сам в поединщики вызвался, али надоумил кто? — не унимался царь.

— В какие поединщики? — спросил Стёпка. — О чём вы говорите?

— Ты весскую речь, некумыка, разумеешь ли? — рассердился царь, всплеснув ручонками. — Али с тобой по гоблински тарабарить?

— Сам ты некумыка, — обиделся Стёпка. Царь перед ним или не царь, а обзываться нечего.

— Разумеет, — обрадовался гномлинский правитель, оглядываясь на телохранителей. — По одёжке весича видать. Почто, спрашиваю, за долинников встал?

— Ни за кого я не вставал. Я сам по себе.

— Брешешь, запротыркин хвост, — рассердился гномлин. — Ответствуй сей же миг, чем тебя лысый Долибай в свою орду сманил?

— Никто меня никуда не сманивал, — твёрдо сказал Стёпка. — И Долибая вашего я знать не знаю. Кто это такой?

— А то тебе невдомёк, — противно захихикал царь, сотрясаясь большим животом. — Они, они, долинники Долибаевы топоры на нас давно точат. Глянь, чего удумали: весича напустить… — он прервался на полуслове, хищно повёл носом. Глазки его масляно сверкнули, взгляд остановился на Стёпкиных ногах.

— А-а-а-а, — протянул он с нехорошим таким выражением, словно вся Стёпкина подлость стала ему враз видна как на ладони. — А-а-а… Вона чё! А и щедр Долибаюшка до преподлости… Ты слушай меня, отрок, мы тебя не в пример щедрее одарим. Согласный на такое, нет?

— На какое? — не понял Стёпка.

— Экий ты выхрюстень! — рассердился гномлин. — Биться за Долибая станешь ли?

— Не стану! — твёрдо сказал Стёпка. Ему надоела эта непонятная болтовня. А потом он зачем-то спросил:

— А что вы мне за это дадите?

Это он Смаклу вспомнил, уроки его гоблинские, и сразу так спросилось, словно он и в самом деле хотел за какие-то непонятные гномлинские услуги получить хорошую цену. А на самом деле он ничего получать и не хотел, ему только одного хотелось, чтобы эти гномлины от него поскорее отвязались.

Гномлин засиял весь, заулыбался, и дракон под ним тоже весь завертелся, заюлил и хвостом по траве зашаркал:

— Всё дадим, всё чего твоя душа пожелает. Ступай за мной, отрок. С государями нашими говорить будешь.

Он развернул дракона и, не дожидаясь Стёпкиного согласия, стукнул пятками по крутым драконьим бокам.

Стёпка подобрал котомку и двинулся следом. С государями, он сказал. Выходит, сам-то он не царь, а так — парламентёр. А государей у них, выходит, сразу несколько. Интересно будет на них посмотреть.

Показалось ему или в самом деле по рядам гномлинского войска пронёсся вздох облегчения, когда они увидели, что Стёпка спокойно идёт вслед за толстяком, не выказывая ни малейшей враждебности? Их можно было понять: одно дело выходить на бой с подобными себе, другое — с великаном, который в десять раз выше самого высокого гномлина. А вообще-то гномлины были, кажется, повыше и покрупнее гномов. Или просто в первых рядах гномлинского войска стояли самые отборные здоровяки.

Толстяк повелительно рыкнул, шеренги качнулись в стороны, образуя широкий проход, потом… Потом Стёпка не разглядел, что произошло, но всё гномлинское войско вдруг чудесным образом исчезло, словно растворившись в высокой траве. Скрылись с глаз воины в кольчугах, опустились копья, драконов со всадниками словно ветром сдуло. Было войско и нет его. Стёпка в удивлении таращился по сторонам, но смог заметить лишь едва угадываемые в траве кочки, в которых в другое время и в другом месте ни за что не определил бы притаившихся воинов.

Следуя за своим позвякивающим и побрякивающим провожатым, Стёпка вертел головой, но больше так и не смог увидеть ни одного гномлина, ни единого дракона. Кроме тех двух, конечно, что охраняли толстяка. Эти двое, не скрываясь, кружились вокруг, то залетая вперёд, то за спину, то взмывали над Стёпкиной головой, не забывая при этом злобно посверкивать глазами, свирепо скалиться и недвусмысленно потрясать арбалетами. Стёпка старательно делал вид, что в упор их не видит, и гномлинов это здорово бесило, однако они не могли ничего ему сделать без приказа командира. Да и с приказом они ему тоже ничего бы не сделали. Только они сами об этом, видимо, не догадывались. А Стёпка очень хорошо догадывался. Потому и не обращал на них особого внимания.

…Их было трое, гномлинских государей. Они обнаружились в неглубокой ложбинке, окружённой густыми зарослями колючего кустарника. Один сидел на вершине большого валуна, второй ходил туда-сюда в глубокой задумчивости, а третий чуть в стороне отчаянно размахивал коротким мечом, разя налево и направо воображаемых врагов.

Толстяк пришпорил дракона, подскочил к этой троице, быстро что-то заговорил, указывая на приближающегося Степана зажатой в руке плетью. Так что, когда Стёпка подошёл, они уже всё о нём знали. Как им, вероятно, казалось.

Толстяк откланялся и, нехорошо зыркнув в Стёпкину сторону, отбыл к войску вместе со своими злобными телохранителями.

— Здрасьте, — сказал Стёпка, присев на корточки, чтобы удобнее было разговаривать с их невеликими величествами. Величества не соизволили ответить на приветствие, они словно бы даже и не услышали его. Дрэга шевельнулся на плече, пошипел на гномлинов для порядку и снова успокоился.

Гномлины молча разглядывали Стёпку. Он так же молча разглядывал их. Тот, что сидел на камне, на государя, откровенно говоря, был совсем не похож. На какого-то восточного колдуна он был похож, потому что одет он был очень попугаисто: в пёструю лохматую телогрейку без рукавов, пронзительно-синие шаровары и ярко-алые сапожки. Кроме того на нём красовался широченный зелёный пояс с кистями, висели на шее всевозможные бусы и обереги, а все пальцы сверкали перстнями. И ещё у него была наголо бритая, сильно загоревшая голова и длинные, словно приклеенные усы. Он прищурившись смотрел на Стёпкины кроссовки и хищно водил крючковатым носом. Тоже, видимо, учуял Зебурово золото.