Борис Сапожников - Театр под сакурой

— Ты рассуждаешь так, — сказал Ивао, — будто каии управляет некий противник со стратегическим и тактическим мышлением.

— А ты считаешь, что это не так? — в упор глядя на него, спросил Юримару. — Видишь, он уже применяет тактику атаки по двум направлениям. Быть может, раньше он и тупо тыкался куда попало, но сегодняшние события доказывают, что он способен учиться.

— Будет тебе бумага с печатью, — кивнул Накадзо, — через час. Отправляйся на вокзал, постараюсь добыть для тебя литерный поезд, если не получится, отправишься обычным — по ветке Токио-Иокогама поезда ходить ещё должны.

Юримару уже направился к дверям, когда Накадзо окликнул его:

— И ещё, Юримару, — сказал он, — вернись живым.

— Постараюсь, — кивнул тот, поглядев на Мидзуру, но девушка отвела взгляд.

— На вокзале меня ждал сюрприз, — усмехнулся Юримару. — Вместо литерного у платформы под парами стоял бронепоезд [49] Историческая неточность допущена мной намерено. В действительности ни одного бронепоезда на территории островов у японцев не было. . А к нему прилагался батальон солдат. Никто из них ничего не понимал, по всему Токио шли бои, каии лезли отовсюду, гвардейские полки стянули к императорскому дворцу, устроили заслоны вокруг Гинзы и Касумигасэки. Даже мехи кое-где вывели, хотя их тогда по пальцам пересчитать можно было, и доспехами духа они ещё не были. В общем, дрались по всему городу. И тут выводят из боя целый батальон, да не просто батальон, а закалённых в боях в Китае и Корее ветеранов. Они были одеты в жёлто-зелёную форму колониальных войск, отлично вооружены и совершенно не понимали, куда их отправляют в такой тяжёлый для столицы империи момент. Пришлось убеждать их не только бумагой с печатями и подписями, но и словом.

— Значит, так, бойцы! — обратился Юримару к офицерам батальона. — У меня нет времени объяснять вам, что к чему. Скажу лишь одно, в Иокогаме сейчас солдаты гарнизона и полиция дерутся с такими же тварями. Но там нет гвардии и колониальных полков, присланных на переформирование, и ближайшие солдаты, кто могут отправиться им на помощь это мы! — Он перевёл дух и выкрикнул погромче: — Грузиться в бронепоезд! Бегом!

Солдаты начали забираться в вагоны, потащили на платформу пару немецких «Цундапов» без колясок.

— Это у вас вместо лошадей? — спросил Юримару у командира батальона — немолодого сёса с «Бергманом» через плечо.

— Да, — ответил тот, — выдали в военном министерстве, хотя в Корее как раз лошади сподручней, там дорог нет, чтобы по ним на этих дрынчалках гонять. Но нам сказали: положено — берите. Автомобилизация или как-то так. Бензина, говорят, жрут чёрт знает сколько, а где его в протекторате достанешь. Талонов не напасёшься.

— Не думаю, что они нам пригодятся, сёса, — кивнул Юримару, — но не бросать же их здесь. Идёмте, сёса, времени в обрез, а бронепоезд готов выехать.

И уже через пять минут бронепоезд стучал колёсами по рельсам. Стук этот несколько успокоил Юримару. Он откинулся на стену бронепоезда и глядел в низкий потолок, от нечего делать считая заклёпки. Голова его болталась из стороны в сторону, и Юримару чувствовал себя китайским болванчиком. Он сунул руки под затылок, помогло не сильно, зато сидеть стало удобнее.

— У нас около получаса до прибытия, Юримару-сёса, — обратился к временному начальнику командир батальона, — вы не расскажете мне за это время, что нам предстоит.

— Вы умный человек, сёса, — как-то невпопад ответил Юримару, — не стали расспрашивать меня, кто я такой и откуда у меня бумага. Сразу видно военную косточку. У вас, в колониях, некогда болтать, воевать надо. А вот я, простите, разболтался. — Он сел прямо и посмотрел на командира батальона. — Враг наш — не человек. Это твари, вышедшие из глубин нижнего мира. Что их оттуда вытащило, и почему они лезут, сейчас не важно. А важно, что они быстры, ловки, на одной руке у них когти, которыми они могут разорвать вас за секунды, а зубы вполне могут прокусить тело человека насквозь. Но это не самое главное. А как вы думаете, сёса, что — самое главное?

— Их можно убить, — кровожадно ухмыльнувшись, ответил комбат, — в противном случае, в нас не было бы нужды.

— Думаю, мы быстро найдём общий язык, — рассмеялся Юримару. — После этого дельца, я напишу рапорт о переводе вашего батальона, сёса, в Токио. Нам в войне с каии нужны такие бойцы.

— Не боитесь обескровить колониальные войска? — шутливым тоном спросил у него комбат.

— В масштабах наших колоний один батальон — ничто, — вполне серьёзно ответил Юримару, — а вот в масштабах одного города, даже такого большого, как наша столица, он может многое изменить.

Комбат хотел что-то ответить, но тут бронепоезд начал сбрасывать скорость. Это удивило Юримару, ведь до Иокогамы было ещё не меньше двадцати минут. Он снял трубку внутренней связи, покрутил ручку вызова и спросил у командира бронепоезда:

— Что случилось? Почему тормозим?

— Дальше нет дороги, — ответил тот. — С поста наблюдения доложили, что рельсы перекручены, шпалы вырваны, и так на протяжении нескольких тё.

— Понятно, — Юримару положил трубку. — Идёмте, сёса, на наблюдательную площадку. Надо самим оценить обстановку. У вас, кстати, бинокль есть?

— Конечно, — ответил комбат, — не в городах воюем.

— Вы нравитесь мне всё больше, сёса.

Согнувшись, оба офицера пробрались к люку, ведущему наверх. По дороге оба старались не треснуться обо что-нибудь, получалось у обоих плохо. Комбат, вынувший из вещмешка бинокль, едва не расколотил его о скобу лестницы, ведущей наверх. Они по очереди выбрались на броню. Комбат передал бинокль Юримару. Тот приложил его к глазам и стал рассматривать окрестности. По железнодорожному полотну словно ураган прошёлся, создавалось такое впечатление, что пара детей великанов решили шутки ради скрутить из него спираль, да бросили забаву, как надоела. Ехать дальше бронепоезд не мог.

— Выводите солдат, сёса, — приказал Юримару, передавая комбату бинокль. — Пешком мы до Иокогамы не доберёмся вовремя.

— Что вы хотите делать? — спросил у него комбат, водя биноклем туда-сюда.

— Думаю, ваши дрынчалки сегодня сослужат нам хорошую службу, — ответил Юримару, выбираясь из люка прямо на броню. Он скатился с ней прямо на насыпь, гравий заскрипел о туфли, запачкал белой пылью форменные брюки. Юримару было на это плевать.

Прошло несколько минут — и уже весь личный состав батальона выстроился перед Юримару. Даже мотоциклы стащили с платформ. Комбат, действительно, был ловким командиром и понимал начальство с полуслова.

— Нужны два добровольца, — сказал Юримару, — которые отправятся на мотоциклах по округе.

Вперёд вышли несколько человек, среди которых офицеры отобрали двоих — готё [50] Готё (япон.) — ефрейтор. и гунсо. Оба тут же направились к мотоциклам.