Евгения Зинина - Дневник, которого не было

Танарт многому учил нас, как ни странно, но иногда мы проводили по нескольку часов, просто слушая его и это было не менее важно, чем развитие навыков. Тренер рассказывал, что является решающим в победе, как правильно оценить бой, от каких способностей зависит его эффективность. Он всегда говорил, что не сила решает исход сражения, и любил повторять: «Не забывайте, для чего вам в бою голова!». Танарт учил нас настоящему искусству, доведенному до совершенства.

Воины с пренебрежением относились к своим ранам, но ходили к жрецам до тех пор, пока не исчезали малейшие шрамы. Если бы они не делали этого — лет через двадцать они были бы сплошь покрыты ими.

Женщин среди телендиров было немного, на тренировках им делались поблажки, но в боях — никогда. Эльфийки также учились терпеть боль, каждый день с утра примерно по одному часу все ученики проводили в подвалах Франиртила. Меня туда не пускали, но я знала — на то, что там происходит, мне смотреть совсем не хочется.

Когда я узнала, что эльфы начинают обучение у Танарта с пятисот лет, я долго не могла в это поверить.

Телендиры выглядели восемнадцатилетними мальчишками, а вели себя порой, как настоящие дети, юные, веселые, непосредственные и… мудрые. Порой меня ставило в тупик осознание того, что семисотлетние мужчины могут дурачиться, как веселая детвора в то же время рассуждая, как вековые старцы. Отношения между Аладраэ напоминали… отношения между детьми, вооруженными мудростью, которую невозможно измерить человеческими годами. Эту дикую смесь я никак не могла понять, мне трудно было поначалу разобраться в их эмоциях. Два телендира повздорив, могли в ярости наброситься друг на друга, а уже через пять минут вместе смеяться над какой-либо шуткой. Они обижались, словно дети, но не помнили обид, по крайней мере, дольше пяти минут, но когда кто-то или что-то угрожало кому-то из них, они поднимались все, и тогда их ярость становилась их кровью. Аладраэ казались мне едиными, одной большой семьей, их души были одной рекой, в которую вливалось множество ручьев. Если пересыхал один ручей — это чувствовали все. Они были едины с природой, и ее сила связала их всех вместе, они могли даже чувствовать эмоции друг друга.

Они могли быть и жестокими и надменными и ненавидящими и самодовольными, но это были всего лишь маски, которые они вынуждены носить. Я не раз видела, что когда кому-то из них требовалась помощь — они были как одно и без колебаний оказывали ее. Я не говорю за всех темных эльфов, конечно, могли быть и исключения, те, кто окончательно утратил свою связь с природой и своим народом и погряз в темных мыслях, я говорю про них в целом.

Я все-таки прочитала кодекс Вейтиля Санарина — великого эльфа, что, будучи в плену у людей, пережив немыслимые пытки и страдания, научился искусству боя и, бежав, обучил этому других эльфов. Не он придумал эти правила, но их назвали в его честь. И эльфы дрались только по этим правилам в память этого великого воина.

Бой по правилам Санарина мне понравился. Никто из учеников Танарта даже помыслить не мог о том, чтобы их нарушить. Эльфы никогда не дрались с безоружными, с немощными, с детьми. Они старались наносить только смертельные удары, чтобы не продлевать мучения раненых ими людей, они никогда не били в спину и не били тех, кто упал. Никогда не нападали вдвоем и более на одного. Это действительно было сражение по правилам чести. Но было и кое-что, вызвавшее во мне противоречивые чувства.

— Какое-то странное милосердие, мне так кажется… — сказала я Танарту как-то на седьмой день тренировок, увидев, как телендиры отрабатывают добивающие удары.

— Что тебя смущает? — спросил тот.

— Кое-что не вяжется с битвой чести, зачем добивать раненых после сражения?

— Ах, это… Понимаешь, если человека оставить истекающим кровью на поле битвы — его ждет куда более мучительная смерть. Раны будут гноиться, и воин погибает от болевого шока и заражения крови, даже если его подберут свои — они практически ничем не смогут ему помочь. Мы делаем это не из-за ненависти, как может показаться, хотя нам есть за что ненавидеть людей. Жизнь калеки не самая приятная участь. Это называется рэльхаш — милосердный удар, наносится только в горло или в сердце.

— А нандир не может нарушить приказ?

— Ну почему же? Только в этом случае он вкладывает свой меч в руку принца и приставляет лезвие к своему горлу. Тогда он может рассчитывать на один точный удар.

— Неповиновение карается смертью?

— Не всегда. Это решает Его Высочество. Но на моей памяти таких случаев не было. А вот несколько тысяч лет назад Феларус казнил двух отступников, которые бежали с поля боя в страхе перед магом людей. А за нарушение же этого кодекса воин гвардии может лишиться своего ранга навсегда и это еще самое мягкое наказание из возможных.

Я смотрела на эти искусные одиночные удары рэльхаш, выполняемые молодыми воинами и думала… Но совсем не о том, согласна я с этим положением кодекса или нет. Я думала о том, что моя жизнь накрепко связывается с эльфийским народом, я уже считала своим долгом следовать правилам Санарина, даже если мне кое-что не нравилось, и слово «честь» для меня приобретало особый смысл.

Принц несколько раз заходил на тренировки, лично интересуясь моими успехами. И тогда Мэльир устраивал показательный бой, который состоял в том, что он умудрялся лихо мне поддаваться, как бы случайно открываясь для ударов, и кто бы мог подумать, что у меня такой тяжелый кулак! Алвар только улыбался, наблюдая весь этот спектакль, но не говорил ни слова, понимая, что для действительно серьезных успехов нужно время. Каждый его визит был для меня настоящим праздником, а раскрасневшиеся от волнения щеки легко было списать на жар поединка.

Великий Тинарикетронтариэль явно расстроился, когда узнал, что я не буду теперь приходить каждый день, хотя старался делать безразличный вид. Судя по всему, он привык, что хотя бы кто-то разбавляет его едкое одиночество и, затаив дыхание, слушает его рассказы. Иногда он позволял мне задерживаться в библиотеке и читать все, что мне хочется. Он даже стал чуть более терпелив. Но все же сложным, очень сложным был эльфийский язык, и как я ни старалась, мне редко удавалось услышать и произнести какое-либо новое слово. У меня даже иногда возникало чувство, что я заново учусь говорить, и в чем-то это было недалеко от истины.

Каждую неделю в Франиртиле проводились небольшие соревнования, они назывались Тир'нараши, или учебный бой. В них мог участвовать каждый, и имя победителя вывешивалось на почетном месте рядом с правилами боя. Над ними висела еще одна табличка с именем победителя ежемесячного турнира. Мне не составило труда прочитать на обоих имя племянника Танарта. Каждый телендир жаждал увидеть свое имя на любом из этих почетных мест, поскольку чем чаще ты выходил победителем — тем больше шансов получить по завершению обучения высокий ранг в эльфийской армии.