Ярослав Коваль - Пылающий Север

Вот факт — неизвестно откуда взявшаяся армия, и довольно приличная. Ещё факт — если она пришла с юга, то через мои земли скрытно от меня её могли провести только в том случае, если мои вассалы объединились против меня. Верю ли я в это? Не особо. Да и смысл? Меня-то можно сложить в здешних лесах без особого напряжения, но у меня двенадцать сыновей, и как минимум четверо из них уже вполне способны отстаивать своё наследство. И им есть на кого и на что опереться!

К примеру, старший, Алексей, вообще не в Серте. Он в Анакдере, в штаб-квартире спецназа, и в случае моей гибели с согласия государя немедленно поднимет все наличные силы и поведёт их на север выручать мать с братьями и сёстрами и мстить за отца. Либо, не получив одобрения его величества, воспользуется армией собственного графства. Да, формально он по договорённости лишён прав первенства и не может мне наследовать, но всё же он мой сын.

Кстати, наличные силы Акшанта впечатляют. Владения его жены способны выставить очень и очень хорошую армию. Да мой спецназ (вряд ли государь откажет). Да южные приграничные отряды Серта и гарнизоны моих замков, до которых моим вассалам не так просто дотянуться. А если в Серте погибнет или пострадает ещё и Аштия, то сюда приплюсуется вдобавок армия Солор: великолепная, тренированная, лучшая в Империи…

Да о чём тут вообще говорить?! В здешних лесах сейчас находится сам император! Без труда можно насчитать больше десятка крупных лордов, которые в любом случае будут на стороне государя, потому что без него они не удержатся на своих высоких постах. По самой простой причине: в силу происхождения. Все они с примесью демонической крови в жилах, ещё сотню лет назад их даже на порог приличного трактира бы не пустили. Именно этих после свержения его величества уберут в первую очередь. И они как никто это понимают.

Аристократы-полудемоны могут поднять такую армию, что мой север просто сдует. Если учесть, что войска Хрустального хребта, самой южной границы и основной линии обороны Серта никогда не находились под контролем моих вассалов — только под моим личным, то защититься от остальной Империи им будет просто нечем и негде.

Нет, не могут мои вассалы этого не понимать. Если б решили выступить против меня, ни за что не вмешали бы сюда его величество. А если именно государь им не угоден, то куда логичнее было бы склонить меня к измене. Меня и Аштию. Так хоть какие-то шансы есть, без этого — никаких.

По всему получалось, что Аштия права, но… Но в её предположение я не верил. Чтоб можно было просмотреть на севере могущественное государство?! Чтоб все мои люди, отправленные туда, не сговариваясь, решали меня надурить, торчали, например, в придорожных тавернах, а потом складно врали на один лад и рисовали примерно одинаковые схемы местности? Практически невозможно. Или северяне свою цивилизацию прячут под землёй, а кормятся собирательством и охотой и никому не попадаются на глаза? Ну не знаю…

— Здесь оставим пластуна, — предложила Аше. — Что ты надумал?

— М-м-м? На тему?

— Ты же ситуацию обдумываешь, верно? Что надумал?

— Картина что-то никак не складывается.

— Именно. Поэтому подожди делать выводы. Сперва надо получить больше фактов. И потом уже разбираться с ними. Иначе сейчас нагородим ошибочных выводов, это затруднит дело.

— Ты всё-таки меня подозреваешь.

— Я не могу тебя подозревать. Тебе невыгодно что-то менять в ситуации. Зачем тебе выступать против императора, что ты выиграешь? Воспользоваться ситуацией тебе не под силу.

— Ну спасибо!

— Хотя тебя, как чужака, человека со странными моральными нормами, воспитанного иной, неизвестной нам культуры, в первую очередь можно было подозревать в неподобающих мыслях. Именно поэтому его величество и удалил тебя на дальний север. Что бы ты мог, если б даже взбунтовался? Отделиться? Самое большее. Я бы успешно с тобой справилась. Я уже знала — как.

— Я тебя тоже очень люблю.

— Ты загнул. И сильно. О связи между нами не может быть и речи.

— А кто предлагает связь? Это оборот речи такой.

— Что за оборот? — заинтересовалась Аштия.

— Может, займёмся делом, а не лингвистическими исследованиями? Я тебе потом всё объясню.

Женщина пристроилась мне вслед, давая понять, что признаёт моё главенство в этом деле. Ну правильно, опыта у меня побольше, на учениях я через раз участвую в качестве командира мелкой спецгруппы, действующей в полевых условиях.

Тело мигом вспомнило все навыки, отметило все недостатки снаряжения и обуви, приноровилось к ним. Лес был хороший — не слишком заболоченный, в меру кочковатый и овражистый, но при этом весь в густой молодой поросли — не так просто разглядеть крадущихся соглядатаев, можно поближе подкрасться к неосторожному солдату, можно скрыться в зелени от чужих глаз. Мы с Аштией шли шагом, который у меня на родине назвали бы охотничьим, а здесь — звериным. Она держалась неплохо. Пока всё идёт отлично.

— Слышишь? — тихо спросил её я. Если не кричать во весь голос, то в таком лесу можно переговариваться без опаски — листва успешно экранирует звуки.

— Шум?

— Мы уже рядом. Внимательней.

Обычно избегаю этой фразы, потому что она отчего-то тянет за собой неприятные неожиданности. А тут ляпнул почему-то, сам себе удивился, успел решить, что не суеверен, — и разглядел движение на прогалине слева. В одно мгновение отметил, что в отряде вряд ли больше пяти-шести человек, а значит, это не проблема. Значит, можно не уноситься прочь сломя голову и не прятаться среди кустиков.

— Семеро, — бросила Аштия за моей спиной.

— Шестеро. Сейчас увидим.

— Я права.

— Мда.

Они нас заметили, но не окликнули, а просто пришпорили коней и очень скоро оказались совсем рядом. Какие странные у них лошади — низкорослые и мохнатые, как пони, однако не пони. И люди одеты странно. Так с ходу и не поймёшь, в чём именно странность, но точно такое же впечатление у меня возникало от имперцев, когда я только привыкал жить в Империи. И переговариваются непонятно. Будь это один из имперских диалектов, я его хотя бы узнал, как способен был у себя на родине различить французский, испанский, итальянский, арабский и китайский с японским, хотя не способен был ни слова сказать ни на одном из них.

— Справимся? Или дёру? — процедил я сквозь зубы.

— Возьмёшь на себя четверых? — уточнила Аше, прячась мне за спину.

— Без труда. Ты-то как?

— Не волнуйся.

Чужаки снова окликнули нас и взяли в полукольцо, насколько позволили деревья и кусты. Я опасался, что они останутся в сёдлах, но, к счастью, даже такие маленькие и явно неприхотливые лошадки не рады были продираться сквозь молоденькую колкую поросль. И они спешились, перекинулись несколькими фразами, что-то сказали мне. Можно догадаться, что велели сдаваться. Ситуация-то очевидна. Им, наверное, тоже «язык» не помешает.