Антон Соловьев - Королевство свободных

Шлемы с забралами появятся намного позже, и тогда наука о гербах станет вещью серьезной и незаменимой. Опять же, если мы победим. А то может получиться, что эту самую рыцарскую идеологию будут развивать мэнгерцы под бдительным оком Святой матери Вселенской Церкви.

Я говорил мало, но очень проникновенно. Все, как обычно, вскидывали вперед и вверх руки, кричали: «УРА! СЛАВА КОРОЛЮ! ЮГ ВОССТАНЕТ!» Я же все больше напирал на то, что воля Божья, она, конечно, воля Божья, но вы всецело должны довериться государю и своим командирам и без приказа ни-ни.

На своем долгом веку я помнил немало сражений, где почти победившая сторона проигрывала в пух и прах только от того, что упоенные победой воины начинали спонтанно преследовать врага, рассеивая силы. Одна надежда на то, что враг думает задавить нас числом и на дисциплину ему в общем и целом наплевать. По крайней мере, у северных рыцарей с этим очень плохо. Когда воюет не войско — слаженный единый организм, — а толпа героев, каждый из которых жаждет отличиться, то победы ждать не приходится. Однако швейцарские наемники с их самострелами да алебардами вызывали у меня большИе опасения. Я буквально нутром чуял, что в этой битве последнее слово будет за пехотой, а не за конницей. Что делать, времена меняются. Или мы их меняем?

Еще одним фактором успешного ведения войны я всегда считал взаимодействие разных родов войск. Пока этого здесь не умели. Вернее, умели, да позабыли. Думаю, что деятелям Вселенской Церкви не к лицу читать труды язычников-ромеев. А стоило бы. Даже я, несмотря на страшную нехватку времени, открыл пару фолиантов аккурат как раз в поисках упоминаний о моем легендарном предшественнике.

Едва труд Гая Тарквиния Старшего «О родах войск, искусстве управления, и как надобно вести войну в укрепленных городах и на открытых пространствах, равно и на море» был выужен мною из недр библиотеки королевского дворца, так он тут же очутился под кроватью в моей опочивальне.

Это была переплетная в кожу не очень массивная книга с серебряными застежками. Написана она была, слава Богу, не на ромейской латыни, а на местном наречии, которое представляло собою гремучую смесь просторечной латыни, наречия басков с весомой примесью галльских слов и выражений. Так что, в принципе, жители Мэнгера и Сарана друг друга понимали, хотя некоторые слова и выражения казались им смешными. Но дело не в этом, а в том, что книга мне помогла вспомнить то, что я когда-то знал и умел. Пусть восхвалят Господа, что у них такой умный и просвещенный государь! Боже, я все чаще ловлю себя на мысли, что стал думать категориями моих подданных. С этим надо срочно что-то делать. Но только после войны.

Основное войско растянулось по фронту и выстроилось в четыре шеренги. Копейщики и щитоносцы, лучники, мечники и снова лучники. С холма мне были слышны звуки сигнальных рожков. Командиры подгоняют ополченцев, обзывая их ослиными ублюдками и тухлой селедкой. Это правильно! Ругательство — единственная форма команды, которая доходит до подчиненных без искажения. Куда послали, туда, стало быть, и иди. Но быстро.

Отсюда мне было плохо видно, достаточно ли плотно сомкнуты ряды. Прочно ли уперты длинные копья. Хорошо ли щитоносцы прикрывают копейщиков. Но будем надеяться, что учения, равно как и показательные казни провинившихся, не прошли для ополчения даром. Так. Пыль столбом — это на моих ополченцев несется доблестная конница рыцарей Христовых. Блестят на солнцах кольчуги, хауберги, шлемы, окованные железом щиты и наконечники копий.

— Да помогут нам могущественные асы. Тор и Один, Тюр и Магни, я призываю вас! — начинает вслух молиться скэлдинг. Самое главное: он так привык говорить на нашем наречии, что поминает своих родных богов на чужом языке.

— Что ж, Рагнар Олафсон, нам пригодится любая помощь. Смотри в оба: как только я скажу, не мешкая выдвигай своих людей!

— Да, государь. — Рагнар напряженно всматривается вдаль.

Магистр иезуитов спокоен. Поверх кольчуги белоснежная котта с восьмиконечным черным крестом. Восемь сторон света. Восемь языков, на которые было переведено Евангелие. Губы сжаты — если и молится, то только про себя. Под мои знамена он привел около сотни рыцарей, не считая оруженосцев и сержантов. Остальные — люди не военные и к битве мало пригодные, но от этого не менее ценные. Если мы победим…

Первый залп лучников выкосил немного. В основном пострадали те рыцари, что потеряли коней. Однако в двух или трех местах конники врезались в ряд копейщиков, и тут с флангов ударила наша конница. Ударила не совсем вовремя, зато слаженно, с обоих флангов одновременно. Копейщики чуть отступили и сомкнули ряды. Вражеская конница откатилась словно морская волна. Что ж, первую, пробную атаку мы отбили. Посмотрим, что будет дальше.

А дальше происходило вот что. Мэнгерские рыцари отступили под защиту своих стрелков. Наши преследовать их не стали. Перегруппировавшись, северяне стали выдвигаться медленнее и под прикрытием стрелков. С холма мне не было видно боевой порядок мэнгерской пехоты, но я приблизительно представлял себе его. Впереди опытные наемные алебардисты, скорее всего с поддержкой стрелков. Что ж, и этого я ожидал. Я махнул рукой, подзывая трубача.

Три коротких и один длинный. Я слышу, как эхом сигнал передается дальше. «Держать строй. Правому крылу конницы обходить пеший строй врага сбоку, левому — атаковать алебардистов».

Все-таки их больше, чем я думал: и пеших, и конных. Пока одна часть наших всадников ломает строй вражеской пехоты, остальные отвлекают мэнгерцев и уводят их в сторону. Молодцы! В ходе этого маневра, который мы разбирали заранее, часть вражеской конницы должна напороться на копейщиков, которые начинают медленно выдвигаться вперед. В это же самое время мэнгерские алебардисты перестраиваются, и их стрелки, осыпая нас градом болтов из самострелов, заставляют саранскую конницу отступить.

Дальше разглядеть что-то очень трудно. Единственно, что обнадеживает, — моя пехота по-прежнему держит строй. Бой конницы рассыпается на отдельные поединки, а между тем пешие построения начинают сближаться. Я подымаю голову вверх и смотрю на солнце. Небо чистое и ясное. Внизу ревет кроваво-железная река. Неужели доктор ошибся! Сколько еще могут продержаться наши? Я вижу, как ломается строй, как уже мечники третьей шеренги вступают в бой, а лучники последней отходят все дальше и дальше. Стрелять нет никакого смысла, все смешалось. И вдруг я почувствовал, как на солнце начала наползать тень. Доктор — молодчина!

Я даю распоряжение магистру и скэлдингу трубить выдвижение. Магистр машет рукой своему трубачу. Рагнар снимает с пояса огромный витой рог. Звук густой и громкий. Скэлдинг задирает голову вверх, будто бы не понимая, что произойдет. Хотя я сто раз объяснял ему про солнце и луну, он все равно живет в мире своих асов, троллей, валькирий и ледяных великанов.