Павел Кузнецов - Удачная охота

С течением времени и накоплением груза убийств человеческих детёнышей, чувства Виктории не зачерствевали. Всё пережитое в процессе убийств накрепко запоминалось, и не думало бледнеть и забываться даже по прошествии многих лет. Стоило только мысли потечь в сторону неприятных воспоминаний, как они представали перед ней во всех красках не только событий, но и эмоций. Ночные кошмары часто заставляли вскакивать среди ночи с криком или в холодном поту, поэтому связующая спала очень мало, столько, сколько было необходимо организму, чтобы не начать давать сбои. Ночью лучше всего от кошмаров помогала охота, и хотя она и щекотала инстинкты и нервы, но также и отягчала душу новыми убийствами. Выхода из этого замкнутого круга для связующей не существовало, лишь любовь и поддержка сестёр давали возможность жить, давали стимул терпеть, терпеть ради них. Она уже всё равно обречена, так пусть же хотя бы её сёстры никогда не испытают ничего подобного, пусть живут и радуются каждому мгновению жизни, все невзгоды возьмёт на себя она и только она. Покуда это в её силах.

Когда дети увидели в руках вошедшей красавицы голову главы рода, они не стали плакать или причитать. Дети гораздо более жестоки, чем взрослые, они ещё не имеют той совести и чувствительности, той степени осознанности своих действий, которая характерна взрослым. Лично им он не был отцом, поэтому сыновних и дочерних чувств не вызывал ни в ком из присутствующих. Пугала лишь капающая с обрубка шеи кровь, тяжёлыми каплями словно бы ударяющаяся в юные сознания, а не об пол. Дети как зачарованные смотрели на голову, и когда кровь полетела во все стороны, разбрызгиваемая вошедшей грустной женщиной, они приняли это столь же спокойно, как и вид самой головы.

Совсем же маленькие и вовсе ничего ещё не понимали, поэтому для них важна была лишь вошедшая женщина, в которой они видели образ своих матерей. Поэтому дети встретили вошедшую эмоциями радости, надежды, призыва. От обилия детских эмоций альта скривилась, и если бы не эмоции поддержки и любви находящихся в поместье альт, она бы не смогла сделать того, что должна была сделать. Никакой опыт в этом не был ей помощником, так как не вырабатывал в альтах привычки, не очерствлял тем самым их сердец. И всё же Виктория отвечала детям, отвечала эмоциями грусти, извинения, попытки поддержать, что особенно чувствительные в эмпатическом отношении дети воспринимали с улыбками или плачем. Человеческие дети более чувствительны к эмоциям окружающих, чем взрослые и это давило на психику альты дополнительным грузом. Скрепя сердце, связующая окропила детей кровью их главы семейства, а затем, вытащив аккуратный стилет, начала исполнять своё грустное предназначение.

Из комнаты вышла совершенно бледная женщина, с трясущимися руками и нетвёрдой походкой. Единоутробные браться не узнавали в ней всесильной Виктории, перед ними предстала какая-то тень, а не альта. Это вызвало у людей недоумение, удивление и даже невольное сочувствие. К связующей тут же кинулись две альты, точно специально ожидавшие прямо под дверью. Они взяли её под руки и повели прочь от комнаты.

Несмотря на настойчивое требование альт быстро уходить, любопытство людей пересилило их здравый смысл. Они гурьбой кинулись к двери и, распахнув её, застыли с открытыми ртами. Из самого центра зала на них смотрела голова Эдема эр Альянти, которую держал на коленях самый старший из детей. Он тоже смотрел на дверь, но его глаза были столь же пусты, как и глаза главы рода: он был мёртв. Чуть дальше, в глубине помещения, полукругом были рассажены остальные дети; впереди — груднички, а дальше — по росту. Все они смотрели на вошедших своими пустыми мёртвыми глазами, в которых навсегда застыли самые различные чувства. У кого-то глаза выражали недоумение, удивление, у кого-то — наивные надежду и радость, у кого-то в глазах застыло чувство животного ужаса.

Троих братьев альты вынуждены были оттаскивать от двери силой, так как бывалые боевые маги, видевшие за свои жизни немало некрасивых смертей, спасовали перед обилием прерванных детских жизней. До них постепенно доходил смысл разговора связующей с альтой Кирой под дверью, и они начинали понимать, почему старшие их рода так боятся стать жертвами кровной мести этих внешне и внутренне таких красивых созданий. Красота красотой, но альты умели МСТИТЬ. И то, что они при этом не испытывали мстительной радости или иных положительных эмоций, ни в коей мере не умаляло впечатления от их готовности пойти на столь решительные меры для защиты чести своего рода, скорее наоборот.

— Дамы, вас не затруднит показать мне ближайших трактир? — спросил я у альт сразу, как исчезли за поворотом впившиеся в спину взгляды толпы. На душе было погано и хотелось напиться. Всё хорошее настроение утекло в землю вместе с кровью того злосчастного мага. Ещё бы! Я впервые в своей жизни бессмысленно убил человека, да ещё и человека, лично мне симпатичного. Убил не ради своих соотечественников и не ради Императора, убил из-за прихоти двух альт, ненароком став участником каких-то глобальных разборок.

После этих слов мне на плечи легли сразу две руки, буквально силой заставившие тело остановиться и развернуться. Стассианна смотрела на меня со смесью мрачной решимости и радости, а Алисия — со всепоглощающей грустью.

— Зачем тебе понадобился трактир и почему ты опять обращаешься к сёстрам на «вы»? — жёстко и безапелляционно рубанула вопрос синеволосая фурия.

— Мне противен мой поступок, и как я, скажите на милость, должен обращаться к виновницам этого поступка? Выполнил ваши просьбы из уважения к вам, но вы должны были понимать, что с их выполнением уважения станет значительно меньше, — ответил я на самый важный вопрос из заданных, тоже не сочтя нужным ходить вокруг да около.

— Что ж, достойный ответ, Вереск. Иного я и не ожидала. Но с выводами ты поспешил, так что нам нужно объясниться.

— Вот в трактире и объяснимся.

— Трактира не будет: есть более достойные места и способы общения.

— Стассианна, с каких это пор ты определяешь, что для меня лучше? — её слова окончательно добили моё и так изрядно потрёпанное спокойствие, и в душе загорелся гнев.

— Так-то лучше, — осклабилась фурия, извлекая из ножен мечи, — говорить будем прямо здесь?

Я невольно огляделся по сторонам. Мы стояли в каком-то переулке, где кроме нас никого не было, однако буквально за стенами окружающей домов уже был слышен шум толпы.

— Лишнее внимание мне не нужно, сегодня его хватило с избытком. Ты знаешь более подходящее место?

— Да, пойдём. Здесь недалеко, — с этими словами она убрала мечи в ножны и пошла прочь по улице, даже не оборачиваясь. Я проследовал за ней.