Линн Флевеллинг - Ларец Душ

Мальчик играл сразу двоих — и юного Аурона и молодого героя, убившего Атре в конце пьесы. Танни была матерью Аурона. Оба — стройненькие, с одинаково высокими скулами, темноглазые и темноволосые.

Серегил в ответ представил своих друзей.

Глаза Атре расширились от удивления:

- Это огромная честь для нас, что такие уважаемые господа удостоили своим вниманием наше непритязательное представление! Приношу извинения за убогий реквизит и бедность постановки.

- Вы слишком скромничаете, — сказал Серегил. И тут же уловил за лукавой улыбкой этого парня острый ум, уже наверняка смекавший, как не упустить внезапную улыбку фортуны.

- Мне больно видеть такой талант в столь бедственном положении, — достав свой шёлковый кошелек, Килит, не открывая, отдала его актёру, и Серегил услышал мягкий перезвон золотых монет. Мерину она одарила кольцом со своей руки и поцелуем, а затем повернулась к остальным своим друзьям.

- Ну же, не стесняйтесь! Талант должен быть вознаграждён! Нианис, и ты тоже! — она помахала второму дворянину и его гостям.

Серегил, как и остальные не смог отказать, так что Брадер и его жена только успевали собирать денежки — и добрая часть — золотом.

- Ну а как вам жилось в Нанте, Мастер Атре? — спросила Килит. — Полагаю, у вас был собственный театр?

- Так и было, миледи, пока не явились солдаты и не спалили его до тла. Как видите, мы потеряли всё. Четверо наших актеров были убиты. Остальные чудом спаслись.

- Надеюсь, сегодняшнее вознаграждение придётся вам кстати. Рассчитываю и впредь наслаждаться вашими представлениями.

Атре благоговейно принял её протянутую руку и коснулся почтительным поцелуем.

- Для вас, миледи, в нашем театре всегда будут самые почётные места.

- А вечерок-то обошёлся мне дороже, чем я рассчитывал, — пробормотал Серегил, изображая раздраженное недовольство, когда, покинув Мальтуса и его жену, они направились вслед за Килитой и Исмей на поиски своей кареты.

- Ничего, ты вполне можешь это себе позволить, — рассмеялась в ответ Килит. — Ну признайся, ты же был потрясён?

- Они были великолепны, — сказал Алек.

Пока они ждали, когда карета, продираясь сквозь покидающую театр толпу, доберется к ним, Серегил огляделся вокруг. Мальчишки связного не было видно, из тех же светильников, что зажигались в этой части города, горела лишь часть, а света тускло-золотого полумесяца было совсем недостаточно. Осмелевшая в темноте кучка бездельников притаилась в ближайшем закоулке, словно стая волков, ожидающая случая вцепиться в отбившуюся от стада овцу. Летом их количество возрастало — воры, грабители, даже контрабандисты с городских ворот, выползали ночами, покидая своё канализационное царство — и они становились всё более дерзкими, что грозило превратиться в проблему.

Наконец, карета догрохотала до них. Позади неё шёл паж, ведя в поводу Ветерка и Цинрил. Лакей спрыгнул с подножки и придержал перед госпожами открытую дверцу кареты. Килит подала руку Алеку и Серегилу.

- Вы двое точно не хотите присоединиться к нам и отужинать у Герцога Ланеуса? Он будет сильно расстроен. Он-то так надеялся наконец познакомиться с двумя юными красавцами, о которых я столько ему говорила.

- Прошу принести ему наши извинения, — ответил Серегил, целуя её в щёку. — Но завтра нам предстоит дальняя поездка.

- Однако, мы увидимся с вами со всеми на моей вечеринке через пару недель, не так ли? — спросил Алек, целуя её на прощанье в щеку.

- Надеюсь, что раньше! — воскликнула она. — Быть может, ты сумеешь уговорить Атре и его актеров стать частью развлекательной программы.

Серегил рассмеялся:

- Так ты уже взяла их под свою опеку?

Она опустилась на бархатное сиденье и подмигнула им с Алеком.

- Талант я распознаю с первого взгляда. Пусть не все они, но этот парень, Атре, он точно обещает пойти далеко в этом городе.

Вскочив верхом на лошадей, Алек и Серегил поехали рядом с каретой, спустившись по улице Снопов, широкой магистрали, разделявшей город на две части, к Торговой Площади, где и распрощались с ними, пожелав ей и её спутнице доброй ночи. Карета продолжила свой путь, двинувшись в Квартал Знати, в то время как Алек и Серегил направились к Дому Орески.

Народ, прогуливаясь группками, дышал ночным воздухом. Это лето пришло в Римини очень рано. И теперь, в середине Горатина, днём стояла такая жара, и была такая влажность, что даже в Верхнем городе создавалось ощущение, будто тебя душит огромная беспощадная рука. Рыночные площади к полудню вымирали, если не считать нескольких бродячих собак, да нищих попрошаек, которые, изнывая от зноя, растягивались в тени лотков. Впрочем, тут была виновата не только жара: война была в самом разгаре, и множество товаров было или в дефиците, или вовсе исчезло. Голодные бунты уже не единожды вспыхивали в этом году, бедняки были вынуждены идти на воровство, ибо многие не могли позволить себе даже краюшку чёрствого хлеба.

Многие господа уже сбежали в свои летние имения, расположенные где-нибудь на море или в горах. Те же несчастные, у кого не было ни сельского домика, ни приглашения погостить, проводили дни, нежась в постели, либо вкушая прелести общественных бань, ну а ночью отправлялись на Улицу Огней: при комфорте ночной прохлады дорогим борделям, театрам, игорным домам не грозил недостаток клиентуры. В бедняцких кварталах Нижнего и Верхнего городов подобных роскошеств не имелось. И каждое утро на улочках, среди убогих хижин, появлялись всё новые мёртвые тела, брошенные на откуп Гильдии Мусорщиков.

Дом Орески, являясь своего рода дворцом, одновременно был обиталищем большинства магов Скалы. Он был выстроен в самом сердце района Знати, символизируя союз Короны и магов. Четыре его высоченные белые башни сверкали в лунном свете, вздымаясь выше окружавших его стен. Внутри Дом был окружен огромным парком, с его травяными лужайками, рощами, садами, полными необходимых магам растений. Здесь царили вечные лето или весна. И пока Алек с Серегилом ехали по усаженной деревьями аллее, направляясь к главному входу, Сергил полной грудью вдыхал прохладный, напоённый ароматами воздух. Дом Орески… когда-то он был и его домом тоже.

Стеклянные купола, венчавшие взметнувшийся ввысь белый замок и его башни, переливались в сиянии звезд. Нынче было время цветения лимона и вишни, которые наполнили воздух своими ароматами, и их облетающие при малейшем порыве ветерка лепестки, путались в волосах, застревали в конских гривах. Справа, над розовым кустом, скрестив ножки, парила юная дева, лицо её было вдохновенно, а пальцы плели в воздухе светящийся узор, рождавший тонкую нежную мелодию. Чуть дальше, они углядели мага с юным протеже, отрабатывавших на открытом воздухе какое-то заклинание при свете фонаря. От этого зрелища что-то больно кольнуло в сердце, вызвав в памяти воспоминания, очень давние, — об огнях, перепуганных лошадях, о насекомых, расползающихся во все стороны, убегающих под двери… Эта необъяснимая несвоместимость Серегила и магии не единожды спасала ему жизнь, именно она обратила его стопы на путь ночного странника — и даже несмотря на все свои неудачи, те дни, что он провёл тут в качестве ученика Нисандера, были одними из самых счастливых в его жизни. Он полагал, что таковыми они и останутся, покуда не повстречал Алека.