Карина Дёмина - Владетель Ниффльхейма

Перья пружинили, принимая удары.

Было больно.

— Тихо. Мы пройдем. Нам ведь надо пройти, верно?

— Прости… — он выдохнул дым и, вывернув шею заглянул Юльке в глаза. — Прости… но ныне я бессилен. Пылаю. И вот-вот уже я стану сам себе костром посмертным. Достойная судьба безумцу и лжецу. Лети, крылатая, и помни о Нагльфаре.

— Не улечу.

Юлька коснулась драконьих глаз, темных, полупрозрачных — два выпуклых зеркала, в которых отражается она — уже не человек, но еще не птица.

— Сил нет. Совсем, — призналась она.

— Тогда иди. Спеши. Беги. Спасай себя. На скалах этих тропы узки, но все ж, которая подобна лани, козе с легчайшей поступью ее, пройдет.

Пламя пробовало на вкус борта. Рыжие языки поднимались по веслам, переламывали их с хрустом и не позволяли осколкам долететь до воды. Жар был ощутим. Дымилась влажная одежда и волосы.

— И он пройдет, который называл себе Владетелем Ниффльхейма. Возможно, это правда. Может — нет…

— Джек! — кошачий вопль заставил Юльку вздрогнуть и обернуться.

— Джек, не смей!

Джек стоял на краю борта. Он раскачивался, глядя в пылающую воду.

— Так надо, — сказал он не понятно кому. — Я видел это.

Неловко оттолкнувшись, он прыгнул.

Джек боялся. Ему случалось видеть пожары и огненные ямы, которые зарождались сами собой в мусорных кучах, чтобы прорваться наверх и втянуть того, коме не посчастливиться ступить на огненную зыбь. Пожары плодили дымы, черные, густые. От них моментально появлялся кашель, а внутри все словно спекалось. Огонь же рыл норы в мусоре, сплавляя пакеты, коробки, жестянки… и останавливался лишь тогда, когда уставал.

Но это пламя было иным.

Джек уже видел его. И держал на ладони — рыжий ком света…

Он стащил куртку, рубашку и сапоги, поежился зябко и, прыжком взобравшись на борт, остановился.

Янтарная вода ждала. И копье шептало, что им надо вниз.

Надо.

— Джек! — кошка вылетела на весло и застыла, впившись в горящую кость. — Джек не смей.

Он должен.

— Так надо, — сказал он, совершенно успокаиваясь. — Я видел это.

И Джек шагнул навстречу пламени.

Ему никогда прежде не случалось нырять, и он несколько опасался, что не справится, но на самом деле все оказалось проще простого. Море, горячее, обжигающее, схватило Джека за ноги и потянуло вниз, прямо к огненному колесу, застывшему меж гранитными столбами.

Джек кое-как перевернулся и попробовал плыть сам. Он шевелил руками, протискиваясь меж клейстерных нитей, и чем дальше, тем легче получалось. Воздух закончился быстро, но Джек продолжал дышать, не испытывая ни малейших затруднений.

Он видел останки кораблей, пронзенные каменистыми рогами скал, насаженные на гранитные пики, разломанные, смятые, сожженные… он видел огромных белых рыб, чьи лишенные чешуи тела укутывали коконы слизи. И нежные цветы, которые раскрывались лишь для того, чтобы проглотить очередную рыбину. Он видел водоросли, тонкие и длинные, как волосы грима, и много иных вещей, ни одна из которых не удивила и не испугала его.

Джек спускался.

Устав плыть, он прилип к скале и, опираясь ладонью, отталкивался ногами, прыгал.

А появилось солнце, застрявшее между двумя скалами. Они вырастали из алого базальта двумя клыками и некогда были прочны. Но теперь белизну разрушали трещины и многочисленные норы. Из нор высовывалось нечто черное, явно живое, оно шевелилось, то проталкиваясь в одну дыру, то вываливаясь из другой, чтобы тут же исчезнуть в третьей. И Джек не сразу понял — это одно существо, только очень длинное, настолько длинное, что тело его не вмещалось в скалах.

Существо имело квадратную голову с розовыми венчиками жабр. Медленно, с явным трудом, раздвигались чудовищные челюсти, выползали десны с острыми крючковатыми зубами, и впивались в камень. Существо дергалось и выламывало осколок, чтобы раскрошить его. Стайки розовых цветов жадно хватали каменную пыль и тянулись к пасти, желая урвать кус побольше.

Джека существо словно и не замечало. И лишь когда он подошел слишком близко, змеерыба повернулась к Джеку. Глаз у нее не было.

И ничего-то не было, кроме пасти. Нижняя челюсть отвисала под собственной тяжестью, а многие зубы были сломаны.

— Ниддхёг, — четко произнесло существо и потянулось к Джеку.

Оно ползло, давя цветы и раздирая собственную мягкую шкуру. Из дыр сочилась слизь. Тонкими нитями она поднималась вверх и вода, соприкасаясь с ней, густела.

Из-за змеерыбы море твердое.

Обжигающее.

— Уходи, — сказала она. — Мое! Мое! Ниддхёг! Дай! Дай!

— На, — ответил Джек и, замахнувшись, ударил.

Он не был уверен, что копье послушается его здесь, на дне моря, и что силы хватит пробить и кокон загустевшей слизи, и толстую шкуру чудовища. Гунгнир зазвенела, загудела. Щерблённый наконечник вспорол воду с той же легкостью, с которой резал воздух.

— Нид… — змеерыба вдруг взвилась на дыбы и, открыв пасть, поймало копье. Ржавые челюсти сомкнулись. — …хёгг…

Оно сделало глоток, проталкивая копье в глотку, и розовые жабры затрепетали.

— Мое…

Джек попятился. Он отступал, не спуская взгляда со змеерыбы, которая тянулась следом, волокла бесконечное свое тело, расшатывая каменные зубы.

А потом отступать стало некуда.

— Нид? — поинтересовалась тварь, и нижняя челюсть ее со скрипом поползла вниз. — Нид…

— Хрен тебе, — буркнул Джек и бросился вперед. Он бежал так быстро, как мог, но вода сковывала движения, делала их смазанными, нелепыми. Каждый шаг подбрасывал Джека, и секунду-две он висел, нелепо дергаясь, пытаясь поскорей коснуться дна, чтобы вновь подпрыгнуть.

Но все равно он двигался. Даже споткнувшись, упав на четвереньки, Джек пополз, цепляясь руками за трещины и выступы, обжигаясь о цветы, которые норовили схватить за пальцы, а когда получалось — жалили. И Джек, злясь на них, на себя, давил желейные их тела.

Громыхало. Черная труба в коконе слизи наползала на Джека, выгибалась, норовя окружить и обездвижить. Через трубу Джек перепрыгнул, как и через вторую… третью… тело змеерыбы выписывало петли. Складки смыкались, давили, наползали, не оставляя ни сантиметра свободного дна. И Джеку пришлось прыгать уже по ним, дрожащим и скользким.

Слизь была липкой.

Она плавила кожу, причиняя такую боль, какой Джек не испытывал прежде. И от боли он закричал, но продолжил бег, норовя как можно скорей добраться до солнца.

Оно же пылало, такое яркое, такое близкое.

Почти добрался, когда змеерыба его настигла. Ее зубы пробили плечо, и Джека подбросило. Падал он медленно, барахтаясь, цепляясь за воду, чтобы рухнуть в самую трубу глотки.

Челюсти сомкнулись.

Джек катился.

Было темно. Грязно. Воняло. Мускулистые стенки глотки сжимались, проталкивая Джека ниже, глубже. Он попытался замедлить падение, вцепиться в отростки мышц, но те рвались, как и сети закаменевшей слизи, которые Джек проламывал собственным весом.