Карина Дёмина - Владетель Ниффльхейма

— И это милосердие?!

— Мальчик, ты когда-нибудь умирал от голода? Нет? Тогда не суди о моем милосердии.

Алекс замолкает.

Трещит пузырь. Трещат веревки. Варг рвет их пальцами, а разорвав, отходит, позволяя Алексу встать. Тело занемело, слушается плохо, и Алексу приходится схватиться за стул. По коже бегут мурашки.

— Сделка. Что ты попросишь взамен?

Алекс не настолько глуп, чтобы ждать подарка. Вопрос в цене.

— Отдай мне того, кого ты именуешь Джеком.

— Нет.

Мьёлльнир отозвался на прикосновение, а Варг, заметив жест, покачал головой:

— Не стоит. Я убью тебя раньше. И в этом уже не будет ничего милосердного.

Он запрыгнул в седло и поднял поводья, представлявшие собой полосы кованого железа.

— Стой! Погоди! — Алекс поднял руки, показывая, что не собирается бить в спину, как и вообще бить. — Ты уходишь? А я? Что со мной?

Пузырь вот-вот схлопнется, впуская море с его прогорклыми водами, тенями рыб и длинными косами водорослей.

— С тобой? Думаю, ты утонешь. Раздавить тебя не должно, здесь еще не настолько глубоко. Но до поверхности ты вряд ли дотянешь. Разве что плыть будешь очено быстро. Но если будешь быстро плыть, то умрешь уже на поверхности.

— Почему?

— Физика. Очень полезный предмет, особенна та часть, которая касается растворения газов.

Варг издевается? При чем здесь физика.

— Жидкости твоего тела насыщены кислородом и азотом, но когда ты поднимешься наверх, давление изменится. Соответственно изменится и растворимость газов. Они будут выходить из твоей крови, как… как из бутылки шампанского. Но стенки твоих сосудов тоньше стекла. Они не выдержат. Ты не выдержишь.

Протянув руку, Варг добавил:

— Пойдем. У нас не так много времени осталось. Нагльфар уже отпускает солнце.

— Нет.

— Что ж, жаль. Мне казалось, что это — хороший вариант для всех.

Он дернул поводья, и конь вскинулся на дыбы.

— Но в утешение могу сказать: я бы гордился таким сыном. И мне жаль, что твой отец тебя предал.

— Ты лжешь!

— Мне незачем. Он убил дракона. Но сердце отдал не тебе.

— Кому?

Какая разница? Варг говорит, чтобы причинить боль. Ему нравится причинять боль… и бледные губы кривятся в усмешке:

— Твоей матери.

Варг ушел за секунду до того, как стены пузыря лопнули, впуская холодную морскую воду. Две волны, как два крыла, ударили Алекса, смяли и вышвырнули прочь.

Он поплыл.

Он работал руками и ногами так сильно, как мог. И держал зубы сцепленными, но пузыри воздуха все равно вырывались и вытягивались нитью.

Вверх.

Море светлело. Оно было плотным, неудобным, и Алексу приходилось протискиваться сквозь воду.

Вверх.

Мелькали тени рыб, крупных, неповоротливых. Перед самым Алексовым носом высунулась черная морда косатки с огромным ртом, полным острых зубов, но тут же исчезла.

Вверх.

Жжение рождалось внутри, и распирало легкие, опоясывало сердце, предупреждая — недолго осталось. Ничего. На сколько хватит. Главное — не останавливаться.

Только все равно ничего не получится… не получится…

Надо.

И море все-таки закончилось. Оно выпустило Алекса, позволив вдохнуть, и тут же скрутило мышцы судорогой. Если бы не рука, вцепившаяся в волосы, Алекс ушел бы под воду.

Варг держал крепко. Черный жеребец его стоял на воде, и капли скатывались с гривы и хвоста, но оставались на море россыпью, росой на листе волны.

— Как самочувствие? — поинтересовался Варг.

— С-спасибо… н-нормально.

Кровь закипала. Алекс слышал, как бурлит она в сосудах, которые вот-вот лопнут, точно трубы под давлением. Немели пальцы. Болели локти. И с каждой секундой боль росла, становясь невыносимой. Алекс закусил губу, чтобы не кричать, но все равно закричал.

— Не передумал?

— Н…нет.

— Будет еще хуже. Нельзя быть настолько упрямым.

Варг смотрел. Ждал. А не дождавшись, коснулся лба, и кровь успокоилась.

— Я ни о чем тебя не просил!

— Считай подарком. Или нет… ты будешь должен мне один ответ. Правдивый.

Варг разжал руку и выпрямился. Он почти сливался с серо-белым небом, которое грозилось выпустить новую стаю снежных птиц. На самой линии горизонта виднелись горы, низкие, плоские, напоминавшие издали черных китов. И еще дальше, в волглых шубах облаков, прятался мост.

— Биврёст, — сказал Варг, разворачивая коня. — Еще одна дорога к Хельхейму. И советовал бы поспешить. Игра скоро закончится.

Юля не могла плакать. Она сидела на макушке драконьей головы, перебирала острые, как ножи, перья и не огорчалась, когда резала пальцы. Иссеченные руки поили Нагльфара, и дракон лишь вздыхал, принимая подарок.

Он шел, держась по ветру, и огромные лапы мелькали, касаясь водяной глади. А море, успокоившись, превратилось в сине-зеленый камень. Нарядный срез изредка раскрывался трещинами, выпуская треугольный плавник косатки. Еще реже кит показывался целиком. Он выпрыгивал из воды, повисал на мгновенье и вновь падал белым брюхом на каменную гладь. Летели брызги.

— Деточка, хватит уже, спускайся! — Снот сидела рядом с рулевой лопастью, и глядела на море.

Все глядели на море, хотя Юля понимала — бессмысленно.

Она сама искала.

Спускалась к волнам, поднималась высоко, когда само море становилось лишь кипящим водяным котлом. И вновь летела к нему, к черному, блестящему.

Звала.

Не дозывалась.

И ветер, разворачивая крылья, выламывал их. Потом он просто смел Юлю с неба, и она лишилась крыльев. Без крыльев тяжело.

— Поплачь, если будет легче.

Кошка вскочила на борт, и оттуда перепрыгнула на массивную драконью шею. Нагльфар зарычал, тихонько, но Юля научилась различать его гнев.

— Поплачь.

Теплый шерстяной бок коснулся руки, впитывая бесполезную кровь.

— Плачь…

Юлька не помнит, как плакать. Слезы жгут глаза, но остаются внутри, проваливаясь к самому сердцу.

— Это был правильный поступок, милая, — Снот забирается на колени и, поднявшись на задние лапы, передними обнимает Юльку. — Он дал нам шанс.

— И умер.

Сказала, хотя дала себе самой обещание, не произносить вслух этого слова. Всех слов о смерти…

— Если умер здесь, то…

— И там тоже. А в отличие от меня, у него нет запасных жизней, — жестко обрезала Снот. — Я предупреждала тебя о тщетности надежд. Я предупреждала… поэтому, лучше поплачь. Отдай слезы морю. И тогда ты снова сможешь летать.

— Я больше не хочу. Стой, — Юля сняла кошку. — Но если жив там, то…

— То жив здесь. Это не имеет значения.

— Почему? Ты ведь можешь посмотреть. Просто посмотреть и все!

— Да.

Косатка догнала корабль и пошла рядом. Теперь она не пряталась в глубине, но словно бы лежала на волнах, поворачиваясь то одним, то другим боком, и тогда спинной плавник входил в воду и рассекал ее, словно огромный плуг.