Карина Дёмина - Владетель Ниффльхейма

Алекс хотел ответить, что не собирается никого терять, но не успел.

Там, наверху, он только и увидел, что карлика в смешном наряде и синее существо, не то человека, не то обезьяну. Вид его был мерзок невыносимо, и Алекс схватился за молот. Мьёлльнир же сперва загудел, требуя изничтожить тварь. А потом вдруг стих, точно испугался.

Сокрушитель не знает страха, так ведь?

Как бы там ни было, но драугр и тот карлик остались позади, а бык понес их вглубь страны, которой не существовало. Он бежал и бежал, а скалы наливались синевой, как если бы на них опрокинули чернила. Все чаще попадались деревья, белые, гладкие, с ветвями-щупальцами. И ветви эти поворачивались к Алексу, тянулись, заставляя сами стволы изгибаться и кланяться в притворной почтительности.

— К нам, к нам… — шелестели они, раскрывая жадные пасти цветов. Дрожали волосяные лепестки, слетали, устремлялись по ветру, спеша догнать.

Не догоняли.

Под деревьями лежали кости. Некоторые выпирали кучами, обглоданными остовами ребер, ожерельями позвонков, руками, сжимавшими ржавые мечи.

Здесь некогда проходило войско?

Попадались и черепа, уже в ветвях, костяным вороньем сидели, укрывались старыми шлемами, звенели остатками кольчуг, приглашали отдохнуть.

Рассказать обещали.

— Я — Торгсиль Рудая секира. Я — кормилец ворон… Орм Одноглазый…хозяин волков… Брюгги Силач… крылья зрел… шел, шел, шел… ложь… ложь… ждали… здесь, здесь… Сирглами из Гардарики… крепкий берег, каменные зубы… Ивар Широкие объятья. Сидел на Сконе, Скьёльдунгов славный сын. Держал табун коней морских. И воинов, которым равных нет. Множил земли… кольца прибавлял.

Эхо катало голоса, дробя их на тысячи, и каждый желал рассказать о себе.

Алекса не хватит на всех! Пусть отстанут!

— На острове Фюн возвел я город, краше которого нет… нет…нет…есть… Прекрасней всех городов и земель Ауда Ивардоттер. Я Хрёрек Метатель колец, братоубийцей прозванный, так говорю. Бурю мечей я поднял. Волки сыты стали! Слушай, слушай…

Алекс не желал их слушать. Но бык, утомленный бегом, теперь ступал медленно, огромными рогами раздвигая ветви. И те не смели перечить, убирались.

Сталкивались черепа, падали на землю. Говорили.

— Я Ангантюр, держатель го?тов, которых вел…

— Колец бессчетно роздал…

— Звалась Кримхильд Волоокой… — женский плач — коготь по стеклу, железо по камню. — Любить желала и любимой быть…

— Брунхильд Сильная искала лишь того, кто был ее достоин! Слабым места нет в покоях дочери валькирий!

Бык остановился.

— Хельги, сын Хьёрварда, лязг щитов не раз я слышал, рубахи битв не раз я мерил и ран огонь в руках держал…

— Пошел, — Алекс хлопнул быка по боку, но тот не шелохнулся. Он стоял посреди леса и лишь головой поводил. — Пошел!

— Тише, — Юлька обернулась. Лицо ее было злым, а глаза опасно блестели. — Ты мешаешь!

Кому? Вот этим мертвецам? Нельзя мертвецов слушать!

— Сваву Легкокрылую в жены взять я жаждал… Альв, сын Хродмара, отнял иву злата.

Алекс спрыгнул на землю, которая оказалась мягкой, как мармелад. Она вроде бы и держала, но стоило замереть, как ноги начинали тонуть. Не земля — синее болото пыли.

Черепа улыбались. Сколько их? Бессчетно!

Не пыль это — толстый слой праха. Он и кормит дерева, он стекает с костей, оставляя их, как оставляет нетронутыми сами камни, лежащие на дне.

— Спускайся, — Алекс подал руку, и когда Юлька покачала головой, просто стянул ее.

Она вовсе нетяжелая.

— Отпусти!

— Идти надо. Джек?

Двоих не выволочь. Крышкина дергается, стучит по спине, но хоть не визжит.

Алекс скинул ее на перину истлевшей плоти — синяя пыль взметнулась, заплясала, облепляя шлем черным вороном — и велел:

— Стой смирно.

Качались деревья, расправляли крылья истлевших знамен. Осокой прорастали из праха стрелы, голые остовы копий подпирали небо. Щербатые щиты смыкались плотно, сдерживая туман, и шептали черепа:

— Идите, идите…

— Идем, — Джек тронул плечо. — Надо уматывать.

— А бык?

Бык каменел. Задние ноги его обрели гранитную серость, прилип к боку хвост и трещины поползли по рогам. В лиловых глазах еще теплилась жизнь, но надолго ли хватит ее?

— Почему? — Алекс провел по широкой голове, тронул мягкие ноздри, из которых торчало кольцо. Горячее дыхание зверя грело руку.

— По кочану, — огрызнулся Джек, перекидывая через плечо сумку.

Он просто не хочет говорить вслух. Если бык умирает, значит, и Ульдра мертва. И Бьорн тоже. Он не пустил бы мертвеца в ее дом. И если так, то…

— Надо идти, — повторил Джек.

— Можно крови дать.

Крови в человеке много. Литра четыре. Или больше даже. Хватит пары капель, чтобы бык ожил, поднял их на спину и понес сквозь лес. Или вернулся к холму, к хозяйке, дал бы ей немного жизни.

Алексу не жалко крови.

— Хильд Хитроумная руду жил лила щедро. Открыла путь бурану Хьядингов…

— Давай. Режь, если свербит, — Джек переложил копье в левую руку. — Им тоже охота. Выжрут досуха.

— …Хёгни и Хедин не знают покоя…

Юльку пришлось взять за руку. Она ступала, дико озираясь по сторонам, иногда останавливалась, вырывала руку и говорила. А что говорила — не понять.

Земля же, чем дальше, тем сильней хватала за ноги, норовя удержать от следующего шага. И каждый давался с боем. Молот выл. Копье кричало, и Алекс слышал его крик. Но шел и шел, тянул за собой Крышкину, а когда устал тянуть — снова на плечо закинул.

Джек шагал впереди, выбирая дорогу меж одинаковых белых стволов. От ветвей он отмахивался, через кости переступал, а порой шел и по костям, и тогда голоса затихали. Становилось слышно, как всхлипывает Крышкина.

— Вот и вы, — Снот сидела в огромном черепе, сохранившем остатки волос. Они свисали до самой земли ярко-рыжими воздушными корнями. — Я уж испугалась, что не дойдете.

— Дошли, — Джек оперся на копье. — Ты нас бросила.

— Отлучилась. По делу… по очень важному делу…

— …Мьёлльнир… мой Мьёлльнир… здесь мой Мьёлльнир…

Кошачий хвост смахнул пыль с черепа, и голос умолк.

— Вас тут не заговорили? Они умеют.

— Что это за место? — спросил Алекс.

— Просто место. Одно из многих. В Ниффльхейме великое множество всяких мест, которые раньше имели имя, но потом потеряли. Имена — они как вещи, тоже имеют обыкновение теряться.

— Нет! Нет… нет… нет… — все голоса слились в один, и Алексу пришлось зажать уши руками, чтобы не слышать этот отчаянный крик.

И Крышкина закричала вместе с ними.

— Что это за место?! — он и сам теперь орал, выплескивая на кошку злость.

Она ушла, зато появился драугр, и Бьорн погиб, и Ульдра с ним. А кошка жива, сидит, улыбается. Издевается.

— Ну… прежде звалось это поле — Нидавеллир. Долина мрака. Ныне, пожалуй, имя негодно. Мрака хватает везде. Чуть больше, чуть меньше… разница невелика.