Галина Романова - Собачья работа

Глупую женщину одарили снисходительным мужским взглядом:

— Удар был слабоват. Явно это не его рабочая конечность. Скорее всего он по каким-то причинам не мог пользоваться правой рукой. Или одинаково хорошо действует обеими. Много в замке молодых мужчин моложе тридцати лет с недавней травмой правой руки?

Вопрос был задан сразу всем, но голос подал только Генрих Хаш:

— Мой сын Тодор был когда-то ранен в правую руку. В плечо, — старый рыцарь показал на себе место ранения. — Но это случилось больше трех лет назад, и…

— Жаль. Не подходит. Ранение недавнее. От силы полтора месяца. Ну два. Из-за него оборотень не мог бить правой лапой и ударил левой, которая слабее и менее скоординирована. Когти соскользнули с тела. Иначе второго удара не понадобилось бы, — безжалостно констатировал рыцарь. — Значит, ищите светловолосого мужчину не старше тридцати лет с недавней травмой правой руки. Это может быть кто угодно — шляхтич, гайдук, челядинец. Из числа тех, кто в данный момент находится в замке.

— А он не может быть левшой?

Этот вопрос так и вертелся у меня на языке, и, признаться, в первый миг я даже испугалась, подумав, что произнесла запретные мысли вслух.

— Левшой? — Брат Домагощ обошел стол, встал с другого бока и склонил голову. — Ну… может быть. А что, вы знаете, что в замке живет левша?

— Нет.

Вот теперь точно сказала я. По счастью, «подорлик» удовлетворился этим ответом. А вот пан Матиуш посмотрел в мою сторону очень внимательно. Он, конечно, тоже знал одного левшу. И тоже промолчал.

— Как бы то ни было, у нас есть кое-какие приметы, — произнес гость самодовольным тоном. — По ним легко будет очертить круг подозреваемых, среди которых и начнем искать оборотня. Ступайте!

Я не двинулась с места — волнение и страх словно приковали к полу. В замке был только один левша, которому могла быть важна или выгодна смерть пани Бедвиры. Но не может того быть, чтобы он и был… Нет! Не могу поверить!

По счастью, приезжий рыцарь не стал заострять внимания на вопросе, почему это посторонние топчутся около него. Осмотрев последний раз тело, где-то что-то пощупав, на что-то надавив и внимательно изучив ногти убитой, он пошел осматривать место происшествия.

Там перепуганные служанки как раз заканчивали уборку, замывали кровь и ликвидировали погром. Они так и порскнули врассыпную, когда над ними воздвигся «подорлик». Я уже как-то упомянула, что брат Домагощ красивый мужчина, и когда он улыбается, на щеках действительно появляются ямочки. Но, хотя он улыбнулся, служанки кинулись от его улыбки кто куда. Странно. Вот Коршун почти никогда не улыбался, а если и кривил губы в ухмылке, то с таким видом, словно делал одолжение. И тем не менее от «ястребов» никто так не шарахался. Или я просто не замечала?

Ворча себе под нос что-то насчет того, что глупые людишки уничтожили все следы и придется надеяться на слепой случай, рыцарь быстро осмотрел комнату, провел ладонью по каминной полке, наклонился, разглядывая ножки кресла. Чуть ли не облизал дверную ручку — так низко склонился над нею. Поскреб ногтем пол в самом мокром месте, зачем-то измерил шагами комнату, долго что-то прикидывал и наконец, выйдя в коридор, отправился бродить по замку.

Я таскалась следом с упрямством и равнодушием тени. Но бесцельное блуждание скоро стало надоедать.

— Что вы ищете? Если нужно конкретное место, могу подсказать, хотя бы на каком этаже стоит искать…

— Вы ничего не понимаете, — отмахнулся «подорлик». — Я ищу не следы. Я ищу знаки.

Спросить, что он имеет в виду, не успела. Брат Домагощ вдруг переменился — красивое лицо стало холодным и хищным.

— А это что такое?

В следующий миг он метнулся ко мне, схватил за запястье одной рукой, а другую поторопился сунуть за пазуху. Я не считаю себя ханжой, но позволять всем подряд лапать себя за грудь — ну уж нет! Однако рыцарь легко сломил сопротивление и извлек оберег против оборотней:

— Откуда это?

— Подарили.

— Кто?

— Один «ястреб».

— Что он здесь делал?

— То же, что и вы. Охотился на оборотня.

— А потом все бросил и уехал? — фыркнул «подорлик». — Не похоже. Что-то тут не то… Где он?

— Вернулся в свое Гнездо. — Вдаваться в подробности не хотелось. Еще неизвестно, как член одного ордена отреагирует на смерть адепта другого. Между «орлами» и «ястребами» не было мира, так что этот «подорлик» наверняка обрадуется.

— Где оборотень, женщина? Меня не интересует «ястреб», кем бы он ни был!

— Не знаю.

Кажется, он не поверил. Но мне этого и не хотелось.

На ужин в большом трапезном зале все собирались мрачные. Княжна Ярослава держалась в стороне, поджав губы и посматривая на всех пустопольских шляхтичей и панов так, словно ее нарочно заманили в жуткое логово чудовища, чтобы убить. Отец тщетно уговаривал дочь не торопиться с выводами. Хотя видно было: он тоже был недоволен и приемом, и происходящими в замке событиями. Ему вторил пан Матиуш. Приезжий «орел» успел обойти весь замок, побывать чуть ли не у всех его обитателей, и, естественно, мало кто порадовался учиненному им допросу.

Я немного задержалась перед выходом, раздумывая, не надеть ли мне платье. Оно уже больше года валялось среди моих вещей, а я так ни разу его и не примерила. Наверное, оно и не влезет теперь — портниха-то снимала с меня мерки практически сразу после болезни, когда я здорово похудела. Нет, она делала поправки на то, что рано или поздно я перестану выглядеть и весить как ведьма, [15] Бытовало убеждение, что ведьмы не весят больше пятидесяти килограммов. Существовали даже специальные весы для определения принадлежности обвиняемых женщин к ведьмам, где нулевая отметка находилась на уровне сорока девяти килограммов. но явно не могла предугадать всего.

В конце концов платье со вздохом было убрано на прежнее место, я облачилась в свой старый мундир и постучала в дверь князя.

— Оставьте меня в покое, — глухо прозвучал из-за двери низкий хриплый голос.

— Но… ваше сиятельство…

— Я сказал — все вон!

— Это Дайна!

Звук, который раздался изнутри, мог походить на неумелое, но старательное подражание рычанию дикого зверя.

— Все равно. Уходи!

— Но сейчас начнется ужин.

— Я не хочу есть! — В голосе мужчины прорвалось раздражение. — Оставь меня в покое! Я… мне плохо. Уйди!

Он тихо застонал, и я стукнула кулаком в дверь:

— Вам плохо? Может быть, позвать кого-нибудь?

— Нет! — Он сорвался на крик. — Никого! Ни за что! Дайна, уходи… Прошу тебя! Пожалуйста!

За дверью что-то происходило. Можно было услышать, как, шаркая ногами и то и дело на что-то натыкаясь, по комнате с трудом передвигается человек. Прижавшись ухом к двери, можно было разобрать его тяжелое дыхание. Иногда он постанывал или начинал тихо подвывать от страха или боли. Оборотень! — дошло до меня. Сегодня полнолуние. Без зелий покойного алхимика и охраняющего артефакта князь оказался практически беззащитным перед этой тварью, и сейчас его так корежит от страха, что он потерял способность рассуждать. Вчера чудовище проникло в замок и убило молодую женщину. За кем оно придет сегодня? Не за самим ли Витолдом Пустополем? А если нет, то кто станет следующей жертвой? Княжна Ярослава? Маленькая Агнешка или ее мать? Или (от этой мысли пробрало холодом) пан Матиуш, который слишком много знает, но молчит?