Антон Фарб - Изнанка миров

— Ботадеус? — Метемфос на экранчике был даже противнее, чем в жизни. — Вы что там, спите?

— Сплю, — сказал я.

Прямо за окном моего номера, расположенного на сорок втором этаже «Набополассара», парил дирижабль с рекламой «энки-колы». За ним виднелись ассиметричные небоскребы «Адме Севоим», похожие на две оплывшие свечи.

— Надо встретиться, — потребовал Метемфос. — В шаньской закусочной «Фуонг-нам» в Бадтибире. Это возле метро Ка-димирра.

— Зачем? — спросил я.

Метемфос надулся, как жаба.

— По-моему, вы еще не проснулись. У меня есть для вас работа, — заявил он и отключился.

Опустив мобильник, я посмотрел вниз. Под дирижаблем и редкими полицейскими скиммерами по улицам текла сплошная световая река наземного транспорта.

— Кто это был? — сонно спросила репликантка у меня за спиной.

Я приложил ладонь к холодному оконному стеклу и сказал:

— Никто.

От метро я пошел пешком. С неба сыпала водяная пыль, и грохотало над головой ржавое железо древней надземки; из-под колес поезда то и дело брызгали снопья ослепительно-белых искр. Сгорбившись и спрятав лицо от дождя за поднятым воротом кожанки, я шагал по загаженным тротуарам Бадтибира, держа руки в карманах и смотря под ноги, чтобы не вступить в собачье дерьмо.

Навстречу мне проехал велорикша, за ним прошелестела стайка девушек в коротеньких юбках и с прозрачными зонтиками. Девушки щебетали между собой на местном уличном жаргоне, смеси из тхебесского, астланского и тортугского языков. Завидев меня, они призывно заулыбались и завиляли костлявыми бедрами. Я отрицательно покачал головой, и на меня обрушился поток разноязыкой брани…

Бадтибир давно уже превратился в гетто для иммигрантов, и на этих захламленных улицах редко можно было услышать сеннаарскую речь. Сюда, как в клоаку, стекались неудачники со всего мегаполиса, оседая плесенью в этих подворотнях и переулках, опиумных притонах и автоматических прачечных, экзотических закусочных и подвальных швейных цехах. Здесь нищая шпана вымогала гроши у нищих торгашей и проституток, убивая друг друга прямо на улицах, а полиция, обычно обходившая Бадтибир стороной, во время обострения уличных стычек устраивала рейды-зачистки, стреляя на поражение во все, что движется. Жизнь бурлила на улицах Бадтибира, как выгребная яма, в которую бросили дрожжи.

И над всем этим приземистым и грязным кирпичным лабиринтом высился зеркальный зиккурат-аркология «Набополассара». Основание этой громадины занимало четыре городских квартала, а крыша, увенчанная висячими садами, терялась где-то над слоем туч. И только маяк на вершине зиккурата пробивался сквозь смог и бросал размытое отражение на мокрые тротуары Бадтибира…

Закусочная «Фуонг-нам» оказалась крошечной забегаловкой, переделанной из старого троллейбуса: у длинной стойки под навесом трое работяг в комбинезонах и сдвинутых на лоб респираторах поглощали бобовую похлебку, и стоял, ковыряя палочками соевую лапшу, Метемфос.

— Добрый вечер, — сказал я, становясь рядом. Из-за стойки доносилось шкворчанье жареного криля, и валили клубы пара.

— И вам того же, — сказал Метемфос. — Примите мои поздравления в связи с блестящим окончанием операции.

Последние два месяца мы с Ксатмеком готовили уход Даттана — ведущего гештальт-программиста корпорации «Адме Севоим», связанного с ней пожизненным контрактом — в «Седрах Репликантс, ЛТД». Вчера Даттан трагически погиб в автокатастрофе… Самым сложным в инсценировке было найти подходящее тело.

— Доктор Седрах крайне доволен своим новым сотрудником…

— Я знаю, — сказал я, вспомнив репликанток.

— Я понимаю, что вы заслужили отпуск, — сказал Метемфос. — Но у нас есть новый клиент. Странный тип, но хорошо платит.

Мне принесли креветок и рисовое пиво.

— Что за работа?

— Завтра в Сеннаар прилетает Чандра Пратап Шастри из небесного города Амаравати, создатель и продюсер живой скульптуры Иштар. Вы и Ксатмек встретите его как представители охранной фирмы «Гильгамеш» и будете обеспечивать безопасность Шастри во время его пребывания в Сеннааре. У Шастри есть своя охрана, но он ей не доверяет. Он вообще законченный параноик… — Метемфос придвинул ко мне папку с тесемками. — Тут фото Шастри и документы сотрудников «Гильгамеша». Это официальная сторона.

— А на самом деле? — спросил я, отхлебнув водянистого пива.

— А на самом деле, — Метемфос выдержал паузу, — вы должны будете украсть живую скульптуру Иштар.

Я хмыкнул и вернулся к креветкам.

— Шастри привозит ее на продажу. Аукцион в четверг, через три дня. Времени мало, но клиент обещает премиальные за срочность.

Закончив с креветками, я допил пиво, взял со стойки папку и встал.

— Это все?

— Еще кое-что. Совет. Не посвящайте Ксатмека в истинную цель операции. У этого малолетнего дикаря странные представления о чести. Он может быть… непредсказуем.

Я коротко кивнул и вышел из-под навеса в промозглый сумрак улицы.

— Совершил посадку рейс N672 авиакомпании «Гаруда» из небесного города Амаравати, — сообщил мелодичный женский голос, переливчатым эхом прокатившись под высоченным потолком терминала.

— Это наш, — сказал я, толкнув локтем Ксатмека, который тупо таращился на огромное плазменное табло с расписанием рейсов. — Пошли.

Пока синтезированный голосок дикторши повторял свое сообщение на санскрите, латыни, тортугском, рльехском и тхебесском языках, мы с астланцем прокладывали путь сквозь пеструю толпу прибывающих и отбывающих пассажиров, заполнявшую собой просторный зал международного аэропорта Тильмун. Пассажиры волокли за собой чемоданы на колесиках, обнимались и целовались, удивленно озирались, гомонили на десятках наречий, ругались у окошек авиакомпаний по поводу утерянного багажа, лезли за желтую линию, покупали втридорога сувениры из Сеннаара, громоздили сумки на ленту интраскопа, выгребали мелочь из карманов перед металлодетекторами и отбивались от местных проныр, предлагавших такси до города, номер в гостинице, девочку или мальчика на ночь… Одним словом, проталкиваться сквозь эту космополитическое стадо было не так-то просто.

— Ненавижу, — прошипел сквозь зубы Ксатмек. — Ненавижу такие места.

— Привыкай, — сказал я. — Когда перестаешь принадлежать одному миру, большая часть твоей жизни проходит в местах вроде этого…

Мы добрались, наконец, до выхода из таможенной зоны, и Ксатмек выудил из кармана свернутую табличку с надписью на санскрите.

— Когда мне было пятнадцать лет, — сказал он, — к нам в деревню пришел человек из другого мира. Он был чем-то похож на тебя. Или на любого из этих… — Ксатмек обвел рукой окружавшую нас толпу. — Он был… нездешний. Другая одежда, прическа, манера говорить… Манера держаться. Он предложил нам, совсем еще пацанам, вступить в ряды армии Итцкоатля и сражаться за независимость Астлана…