Ирина Цыганок - Долгий сон

«На самом деле — не так уж и рядом, до Эфель-Дората — десяток дней пути верхом, и то при хорошей погоде. А откуда в Урфии взяться хорошей погоде?» — Мирра в очередной раз запретила себе думать о Хаэлнире. «В конце-концов должна же быть какая-то гордость!». Внутренний голос, временно отступив, согласился и тут же подкинул старую тему для размышлений: «Что было бы, если бы в тот злосчастный день она не позвала Бреанира посмотреть представление кочующей труппы?»

Ведьма в раздражении ткнула иголкой в центр вышивки, совсем не туда, куда полагалось бы, согласно рисунку на ткани, и отодвинула раскладные пяльца. Хотела еще и ногой наподдать по деревянной раме, на которой было растянуто вышивание, да вовремя вспомнила, что рядом, скромно помалкивая, работает иглой Анелла.

Принцесса сделала вид, что ничего не заметила. Свекровь все последние дни пребывала в крайне подавленном, и видимо поэтому, весьма неуравновешенном состоянии духа. В таком настроении одно слово, даже движение могло вызвать самую бурную реакцию: от слез до швыряния тяжелыми предметами. Поэтому хозяйка замка старательно отводила глаза от недовольно насупившейся экс-правительницы. Но Мирриному раздражению требовался выход.

— Эта вышивка последние нервы из меня вытянет! Как можно столько времени тыкать и тыкать иголкой в дурацкий трафарет!

Замковый лекарь считал, что вышивание успокаивает нервы, это он рекомендовал Мирре взяться за иглу. Урфийская же правительница любила и умела заниматься рукодельем, она и без всякого лекаря почти все дневные часы проводила, расшивая какую-нибудь очередную занавесочку.

— Вам вовсе не обязательно утруждать себя… — Несмело начала она.

— А чем еще можно заняться в вашем занюханном княжестве?! Торки занят, а больше и поговорить не с кем! — Ведьма таки пнула носком туфли крестообразные распорки, деревянные ножки неприятно проскребли по полу.

— Можно прогуляться по городу… — Голова принцессы ниже склонилась над пяльцами.

— Прогуляться?! В смысле окунуться в те помои, что стекают по улице? Благодарю, я не любитель подобных развлечений!

Мирра не хотела срывать раздражение на невестке, но именно этим она и занималась всю последнюю четверть — изводила урфийскую княжну непрерывным нытьем и жалобами. Анелле сносила все с беспредельным терпением.

— Да, конечно, вам тяжело привыкать к нашей неустроенности. Но, я уже приказала, и концу месяца Рыночную улицу, ту, что идет от центральной площади, замостят булыжником…

— А что у вас в казне завелись деньги? — С сарказмом поинтересовалась экс-правительница. Манера собеседницы — покорно сносить все поддевки и упреки — бесила Мирру несказанно. Будь у нее самой такая свекровь, давно показала бы ей (себе то есть), где в замке выход. Но бедной принцессе подобное даже в голову не приходило. Она и Эрсторгену ни разу не пожаловалась, а ведь было на что!

— Скажите Анелла, — та, наконец, оторвала взгляд от нитяного узора, подняла печальные глаза на собеседницу, — я вам не надоела? — Неожиданно спросила ведьма. — Нет, вот честно? Живу в вашем доме, ем ваш хлеб, да еще и третирую вас ежедневно!

— Нет-нет, что вы! — Княгиня даже испугалась. — Я счастлива, что вы поселились с нами.

— Счастливы терпеть мои издевки, мое брюзжание? — Голос ведьмы звучал проникновенно. — Вы в своем уме, душенька?

— Я… Вам сейчас тяжела, я понимаю…

— Ничего вы не понимаете! — Мирра была зла на саму себя, на безответную урфийку, на весь Мир. — Вот что, Анелла, — решилась она, — раз вы не способны выставить меня вон, это сделаю я! — На душе как-то сразу полегчало. И даже впервые по настоящему стало жаль принцессу.

— Пожалуйста, не говорите так!

— Простите меня, ладно? — Ведьма встала и подошла к невестке, та поспешно отставила вышивание. — У меня и вправду сейчас трудное время, но это не повод отравлять вам жизнь. Так что лучше мне уехать.

Анелла задрожала, сложила на груди руки молитвенно.

— Не делайте этого! — В синих глазах стояли слезы. — Вы ведь знаете, Эрсторген изведется от беспокойства. Вы ведь совсем недавно вернулись… — Женщина замялась.

— Из плена. — Резко закончила Мирра. Последние слова и ей дались нелегко. — Именно поэтому я и уезжаю: хочу снова почувствовать себя свободной!

— Но, разве после… после всего, вы не боитесь путешествовать?

— Нет. — Мирра прислушалась к себе, и подтвердила еще раз. — Нет. Потом, если Другая Сестра решится устроить какую-нибудь каверзу, то и стены замка не помогу. Ваш бывший муж, к примеру, ухитрился выкрасть меня прямиком из спальни. Впрочем, он был самым приличным из похитителей, с которыми мне доводилось сталкиваться.

Анелла постаралась взять себя в руки.

— И куда бы хотите ехать? — Тихо спросила она.

— Не знаю. — Экс-правительница кривила душой. — Она точно знала, что поедет в Эфель-Дорат, или в любое другое место, если понадобиться, чтобы увидеться с командующим.

— Эрсторген… Я пошлю за ним.

— Не нужно. Спешки нет. — Ведьма ободряюще похлопала невестку по руке. — Когда он закончит с делами, я сама ему скажу.

Тем же вечером она улучила момент, чтобы наедине переговорить с сыном.

— Прости, Торки. — Чтобы разговор прошел легче, Мирра заранее распалила себя мыслями об очередном ночном кошмаре. — Урфиндар прекрасное место для скорби. Такое прекрасное, что здесь я не могу забыть о ней ни на минуту. Но я еще помню, что жизнь может быть если не счастливой, то хотя бы светлой. А в Урфии не бывает солнца!

Эрсторген опечалился, его всегда огорчало, когда Мирра хаяла родное княжество его принцессы, даже если сама Анелла не слышала их разговора.

— Дожди скоро кончаться. — Попробовал он утешить мать.

— Да, следующим летом. — Ведьма не собиралась менять принятое решение. — Но я не доживу! Не сердись. — Увидев, как помрачнело лица сына, она почувствовала раскаяние. — Вы были очень добры ко мне: ты и твоя жена, но я хочу уехать. Поеду… на Драконью Гору. — (Мирра так и не смогла признаться, что собирается к Хаэлниру.)

— Дороги через континент опасны. — Тут же встревожился дракон. — Лучше я сам отнесу тебя в замок на Горе.

— Нет! — Общество сына не входило в планы путешественницы. — Я поеду с каким-нибудь караваном. Дорожные трудности помогут мне отвлечься.

Торки пытался спорить, но отговаривать Мирру было бесполезно.

Два дня спустя она выехала в сопровождении десятка урфийских гвардейцев за ворота города. Их путь лежал на север, до пересечения с Вранским трактом, тянущимся до самого Пелосского побережья. Экс-правительница не стала отказываться от навязанного сопровождения, рассудив, что сумеет, при необходимости отвязаться от них по дороге. С другой стороны, после степных приключений, поездки без охраны уже не казались ее такими привлекательными.