Мэгги Стивотер - Похитители грёз

— Раз так, скажите, как это совершить.

Персефона подалась вперед, но так и не села.

— Ты должен прекратить заниматься раздариванием всего. Ты принес в жертву не свой разум. Начни принимать решения, в которых твои мысли будут только твоими. И помни свою жертву. Ты должен подразумевать именно ее.

— Я подразумеваю, — сказал Адам. Гнев в нем стремился вырваться, внезапный, звенящий и чистый. Это был бессмертный враг.

Она только моргнула, глядя на него своими ясными черными глазами, и ярость отступила.

— Ты обещал быть руками и глазами Энергетического пузыря, но слушал ли ты, о чем он просил?

— Он ни о чем не просил.

Выражение лица Персефоны было понимающим. Ну, конечно же, пузырь просил. Вдруг до него дошло, что было причиной видений и полувидений. Энергетический пузырь пытался привлечь его внимание и мог это сделать только таким способом. Весь этот шум, этот звук, этот хаос внутри него.

— Я не смог понять.

— Это тоже нарушает равновесие, — продолжила она. — Но другой ритуал для другой проблемы. Вот, загляни в себя, но знай: есть вещи, которые вредны. Магический кристалл никогда не бывает безопасным. Никогда не знаешь, кого встретишь в нем.

Он спросил:

— Вы поможете мне, если что-то пойдет не так?

Её черные глаза смотрели в его. Он все понял. Он оставил свою единственную помощь снаружи, в кухне.

— Остерегайся любого, обещающего немедленную помощь, — наставляла Персефона. — Внутри тебя только ты в силах себе помочь.

Они приступили.

Поначалу он видел только свечи. Тоненькое, интенсивное мерцание настоящих свечей и искривленное, непрямое горение в зеркальном стекле. А потом капля воды, казалось, вынырнула из тьмы над ним. Она должна была упасть на стекло, но, вместо этого, легко проникла внутрь через поверхность.

Капля приземлилась в бокал с водой. В один из небольших, пузатых и дешевых, которые обычно заполняли мамины буфеты. Этот Адам держал в руке. Он как раз собирался отпить из него, когда заметил движение. У него не было времени подготовиться к свету… звуку…

Отец его ударил.

— Подожди!.. — воскликнул Адам, объясняя, всегда готовый объяснить, когда тот ударил по выцветшей столешнице на кухне.

Все должно было уже закончиться ударом, но он, казалось, попал в ловушку. Он был мальчиком, ударом, столешницей, разгорающимся гневом, который всем этим управлял.

Оно жило в нем. Этот удар — первый раз, когда отец ударил его — он всегда держал где-то у себя в голове.

«Энергетический пузырь», — подумал Адам.

Он был освобожден от удара. Когда бокал, слишком крепкий, чтобы разбиться, упал на пол, капля воды выскользнула из него и снова полетела. На этот раз она упала в тихую, зеркальную заводь, окруженную деревьями. Между деревьями прокрадывалась темнота, насыщенная, черная и живая.

Адам здесь уже бывал.

Энергетический пузырь.

Он, правда, был здесь, или это сон? А не все ли равно в Энергетическом пузыре?

Это место… Здесь пахло влажной землей под упавшими ветками, слышны насекомые, шебуршащие под гниющей корой, чувствовалось прикосновение все того же ветерка к его волосам, колышущего листья над головой.

В ночной воде у ног Адама кружили красные рыбы. Они создавали своими ртами рябь на поверхности, где капля нарушила целостность. Движение привлекло его внимание к спящему дереву на противоположном берегу. Дерево выглядело так же, как и прежде: массивный старый дуб, сгнивший изнутри достаточно сильно, чтобы в нем мог поместиться человек. Месяцы назад Адам стоял внутри дерева и увидел ужасное будущее. Гэнси умирал из-за него.

Адам услышал стон. Женщина, которую он видел в своей квартире. Самое первое приведение. Она была одета в выцветшее старомодное платье.

— Ты знаешь, чего хочет Энергетический пузырь? — спросил он.

Прислонившись к шероховатой коре спящего дерева, женщина с несчастным видом прижала тыльную сторону ладони ко лбу.

— Auli! Greywaren furis al. Lovi ne…

Это была не латынь. Адам сказал:

— Я не понимаю.

Рядом с ней вдруг появился мужчина в котелке, которого Адам видел в особняке Гэнси. Мужчина умолял:

— E me! Greywaren furis al.

— Мне жаль, — сказал Адам.

Появился еще один дух и потянулся к нему. И еще один. И еще. Предстали все, кто ему являлся, десятки силуэтов. Непостижимо.

Тихий голосок у его локтя произнес:

— Я переведу тебе.

Обернувшись, он увидел маленькую девочку в черном платье. Она так напоминала миниатюрную Персефону: высокие белые волосы, как сахарная вата, узкое лицо, черные глаза. Она взяла его за руку. Её ладони были очень холодными и слегка влажными.

Она встревоженно вздрогнула.

— Перевести правдиво?

Её маленькие пальчики крепко вцепились в его руку. Прежде он её не видел, он был уверен. Она не была одной из всех тех видений, являвшихся к нему после принесения им жертвы. Она была так похожа на Персефону, только искаженная.

— Нет, — сказал он. — Только я могу себе помочь.

Рассердившись, она запрокинула голову назад.

— Ты уже мертв здесь.

Прежде чем он успел отстраниться, она вцепилась в его запястье второй рукой. Из трех царапин закапала кровь. Он мог почувствовать вкус, будто она расцарапала ему язык.

Это было похоже на дурной сон.

Нет. Если это было похоже на сон, если Энергетический пузырь был сном, это значило, что все ему подвластно, если он захочет. Адам, почувствовав себя свободным, встрепенулся. Он не собирался терять разум.

— Энергетический пузырь, — обратился он громко. — Скажи мне, что тебе нужно.

Он потянулся к воде. Та была холодной и иллюзорной, как скольжение его руки по поверхности. Осторожно он зачерпнул одну каплю воды, за которой следовал в видение. Она каталась туда-сюда на его ладони вдоль линии жизни.

Он колебался. По другую сторону этого движения, он знал это наверняка, было нечто, что разделит его с остальными навсегда. Он не знал, насколько сильно. Но он будет где-то, где нет их. Он станет чем-то, чем не будут они.

А он уже таким был.

А потом он оказался внутри капли. Энергетическому пузырю не нужно больше тянуться к нему через призраков. Он больше не нуждался в неуклюжих вспышках своего видения. Никаких отчаянных просьб его внимания.

Он был Энергетическим пузырем, он был спящим деревом, и он был каждым из дубов с корнями, пробивающимися сквозь камни в поисках энергии и надежды. Он чувствовал поток и пульс энергетической линии, проходящей через него — каким грубым, приземленным термином теперь казалось ее имя, когда он чувствовал ее. Теперь он мог вспомнить другие названия, и все они казались ему более подходящими. Дороги фей. Пути духов. Поющие линии. Старые борозды. Хвосты драконов. Дороги грез.

Дороги покойников.

Энергия в нем вспыхивала и гасла, потрескивая, меньше как электричество, больше как запомнившиеся тайны. Она была сильной, всеобъемлющей, а затем исчезала, наступало ожидание. Порой он был только ею, а порой ощущения практически забывались.