Ольга Погожева - Я стану твоим врагом

Сердце вора пропустило пару ударов, а потом забилось вновь, — и Феодор стал другим человеком.

— Она будет моей! — выпалил он, и в разгоравшихся карих глазах Флорика с ужасом увидела бесконечный восторг, самое неподдельное восхищение, которое только может испытывать влюбленный юноша.

— Чи-и-во-о-о?!

Парень не отрывал горящего взгляда от белоснежного каскада волос, серебристого платья, больших серых, встревоженных глаз — и сестра тихо выругалась, безошибочно определив, на кого смотрит брат.

Вот только порадовать такая блажь Флорику не могла. Гадкое это дело — родиться простым вором, и вдруг влюбиться в принцессу. Которая, к слову сказать, уже через несколько месяцев должна стать королевой Валлии…

Видеть врага на поле битвы, и видеть его в зале перед собой…

Леди Марион быстрым, злым шагом направлялась в свои покои, и попадавшиеся ей на пути слуги испуганно шарахались в стороны. До ужина оставалось всего несколько часов — немного, учитывая, что в этот раз ей всё же придется постараться, чтобы не позорить императрицу.

Сердце билось в груди так, словно всё это случилось лишь вчера — командующий Магнус, пронзенный копьем, рухнувший всадник, шлем, откатившийся в сторону, скользнувшее по лицу острие меча…

Она надеялась никогда не встретить его вновь. Ненависть — это замечательно лишь на поле боя. Там, где можно убивать, не спрашивая имен, не делая скидок на титулы. Ненависть хороша только для мести. Какая может быть месть в стенах императорского дворца, накануне долгожданного сватовства, долженствующего воссоединить два осколка некогда общей империи? Северина возлагала большие надежды на этот брак, и разве вправе она думать по-другому?

— Миледи…

— Все вон.

Юрта торопливо покинула покои, прекрасно изучившая госпожу за годы службы. Вон — так вон. Сама позовет, когда остынет.

Марион рухнула на широкое ложе, зажала виски кулаками, раскрыла ладони, запуская пальцы в волосы. Герцог Нестор Ликонт стоял перед внутренним взором так же невозмутимо, как и в зале, и насмешливые синие глаза смотрели, казалось, в самую душу. Он знал, что она ничего не может сделать. Пока что — ничего. Он знал, и чувствовал себя хозяином положения — как и тогда, на поле боя.

Женщина зажмурилась, стиснула зубы, раскачиваясь, баюкая в груди глухую боль. Не уберегла, не уберегла…

Поступая на службу в имперское войско, Марион не думала, что жизнь её изменится, почти в один день, резко и навсегда — тот самый день, когда её заметил Магнус. Не надеялась на счастье и тогда, когда узнала о том, что в ожидании ребенка. Однако Синий барон поступил странно: вопреки обществу, сплетням, положению и собственному авторитету он женился на воительнице. Она не любила Магнуса, выходя за него замуж, но научилась любить его потом, год за годом, день за днем проводя время рядом с ним. Скоропалительный брак оказался по-настоящему счастливым. Муж научил её всему. Грамоте, наукам, искусству, манерам — он подарил ей новую жизнь.

И она берегла его так, как не смог бы уберечь ни один другой телохранитель. Долгих десять лет…

— Будь ты проклят, Нестор Ликонт, — глухо, отрешенно вглядываясь в сумрак опочивальни, пробормотала баронесса. — Будь ты проклят…

Должно быть, прошло много времени, раз Юрта решилась постучать. Марион глубоко вдохнула, раз, другой, поднимаясь на ноги.

— Зайди, — позвала она камердинершу. Служанка осторожно просунула голову в дверь, убедилась, что в опочивальне всё цело, и уже смело распахнула створку, заходя внутрь. — Юрта, сегодня я должна выглядеть хорошо. Очень хорошо.

— Нестор, — позвал Орест, откладывая книгу в сторону, — а ведь принцесса Таира очень красива, не так ли?

— Ну, — уклончиво отвечал герцог, потирая виски. Неприятный осадок от встречи с Синей баронессой никак не проходил. Он не боялся, нет, он знал, что для неё он неприкосновенен, но как только они покинут столицу, её ничто не будет сдерживать. С другой стороны, он слишком плохо знал её, чтобы судить о том, на что она способна.

— Жаль её, — выдохнул Орест, оглядываясь на дверь в соседние покои.

Их опочивальни находились рядом друг с другом, и крон-принц Андоим ещё переодевался к ужину.

— Я бы на ней женился, — признался Орест, подпирая кулаком подбородок. — Она такая нежная, воздушная…

— Но достанется твоему брату.

Орест дернул щекой, выразительно глянул на молодого генерала. Их дружба носила странный характер. Оресту казалось, что Ликонт не открывается ему полностью, но, с другой стороны, это был тот максимум, который можно ожидать от тайного советника короля. В конце концов, принц был благодарен и за такую дружбу: сложно найти равного августейшей особе человека, с которым можно общаться… вот так.

— Не думай об этом, — посоветовал Нестор. — Не твоя забота.

Орест кивнул. Ликонт бросил косой взгляд на друга, покачал головой. Такие, как он, ни к чему не остаются равнодушными. К большому сожалению, так как избежать дворцовых интриг не удавалось даже младшему принцу, не претендующему на престол.

— А ведь я видел, — вдруг улыбнулся Орест, тряхнув светлыми вихрами. — Ты смотрел на ту женщину. Леди Марион?

Герцог подобрался, напрягся, опуская руки на подлокотники.

— И что?

— Нестор, ты смотрел на неё. — В ореховых глазах Ореста уже плясали весёлые чертики: принц был начисто лишен инстинкта самосохранения, не замечая сгущавшихся в зале туч. — И я знаю этот взгляд!

— Ты ошибаешься, — почти грубо оборвал принца тайный советник. — Это просто взгляд.

Не объяснять же Оресту, что любящие друг друга супруги порой развязывают войну, что уж говорить о мимолетном влечении. Знал бы Орест, сколько любовниц его брата…

— Я готов, — объявившийся в дверях крон-принц Андоим пригладил светлые, как у брата, волосы, придирчиво провел рукой по коротко стриженной светлой бороде. — Мы можем идти.

Ужин начался торжественно. Гостей рассадили на почетные места, и Нестор без всякого удовольствия отметил, что его императрица посадила даже ближе, чем младшего принца Валлии, Ореста. Открытие не порадовало: очевидно, Северина готовила ему детальный допрос. Ни как тайному советнику, ни как генералу валлийской армии ему это не нравилось. Как не нравилась и близость к нему первой приближенной императрицы, Синей баронессы леди Марион.

А ведьма была хороша…

Хороша той выдержанной, как многолетнее вино, зрелой красотой, которую так ценил в женщинах Ликонт. Темно-бордовое, атласное платье облегало крепкую, атлетическую фигуру, в уложенных темных волосах блестели рубиновые камни. Внезапно подумалось, что кровь у неё, должно быть, тоже такая же — красная, яркая…

Собственные мысли не нравились.