Ольга Погожева - Я стану твоим врагом

Несмотря на оглушающие новости, Марион не смогла не улыбнуться в ответ: Наала обладала тем врождённым тактом, который позволял менять темы разговора легко и непринуждённо, и поднимать тем самым настроение приунывшему собеседнику.

— Герцог — красивый мужчина, — осторожно заметила баронесса, — но, простите меня за дерзость, вы мне более симпатичны. Даже без чёрных волос.

Наала улыбнулась.

— Давайте о хорошем, — предложила герцогиня, — оставим политику на откуп скучным людям вроде моего брата. Нестор уже трое суток не вылазит из дворца, и уверена, молодой король Орест этому только рад… Эпидемия лесной хвори сходит на нет. Януш бывал в городе, и храмовые доктора говорят, что к ним практически не поступало новых больных. Хворь выкосила пол-города, — вздохнула герцогиня, — но, хвала Единому, уже оставила Галагат. Король Орест одним из первых приказов даже снял запрет на выезд и въезд, так что теперь столица вновь открыта.

— Вы сказали, Северина прибывает в город? — встрепенувшись, переспросила Марион. — Мне необходимо повидаться с ней…

— Вы ещё не можете покидать своих покоев, — покачала головой Наала. — Уверена, герцогиня Гелена обговорит с ней вопрос о вашем возвращении…

— Уверена, что этого не будет, — мрачно ответила Марион, отставляя тарелку с бульоном.

— В таком случае, можно написать письмо, — предложила герцогиня, — и я попрошу брата передать его императрице. Или, если желаете, завезу его лично.

— Это было бы замечательно, — с облегчением выдохнула баронесса.

Дверь отворилась, впуская в комнату Януша. Лекарь улыбнулся, встретившись с ней глазами.

— Всё, как ты и говорил, Януш, — обратилась к нему Наала, — баронессе гораздо лучше. Она хочет увидеть сына…

— Я бы не советовал, — лекарь прошёл к кровати, поставив свою кожаную сумку на столик, — ещё дня два. Михо практически здоров, но ещё слаб — не хотелось бы повторного заражения. Как только он полностью справится с хворью, она уже не будет ему угрожать, и тогда обнимайтесь на здоровье. А пока вы только на пути к выздоровлению, я не советовал бы рисковать здоровьем сына…

Промелькнувшее на лице баронессы выражение заставило Януша смягчить тон.

— Только если не очень долго, — вздохнув, разрешил лекарь.

— Я позову баронета, — Наала прошла к выходу, — и оставлю вас наедине с доктором.

Марион благодарно посмотрела на герцогиню, провожая её взглядом. За тридцать лет жизни у Синей баронессы так и не появилось близких подруг, и Наала стала первой женщиной, которой ей не страшно было довериться.

— Януш, — улыбнулась Марион, — ты не поверишь, как я рада тебя видеть!

— Поверю, — без улыбки ответил лекарь. — Я три дня ждал, пока ты придёшь в себя. Ты позволишь? Мне нужно тебя осмотреть.

Марион не успела удивиться. Он отогнул край одеяла, приспустил край рубашки, проверяя зарубцевавшиеся язвы — две на плече и три на спине. Баронессе повезло, они успели перехватить лесную хворь в самом начале, и она перенесла болезнь куда легче, чем Михаэль или сэр Эйр. Даже появившиеся язвы оказались мелкими, практически незаметными, и уже зарубцевавшимися — воительница справлялась с болячками на удивление быстро.

Януш осторожно развернул её к себе спиной, откинул волнистые пряди, проверяя наличие новых очагов заразы. Их не оказалось, но он помедлил ещё секунду, пытаясь перебороть в себе вспыхнувшее чувство — то же самое, что и в реннском лесу, во время их первой встречи… и ощущения, совершенно недостойные ни лекаря, ни высокорожденного.

— Януш? — Марион чуть провернула голову. — Всё хорошо?

Лекарь накинул её рубашку обратно на плечи, кивнул, хотя она не могла его видеть.

— Да. Ты быстро идёшь на поправку.

— Спасибо тебе, — Марион коротко пожала запястье лекаря, — если бы не ты…

Януш перехватил отпустившие его пальцы, порывисто поднёс к губам.

— Януш, — попросила Марион. — Пожалуйста…

Лекарь кивнул, отпуская её руку, взглянул на неё тем невыразимо искренним, полным эмоций взглядом, который она так хорошо помнила — и от которого чувствовала себя всё более виноватой.

— Я знаю. Прости.

В дверь постучали, и створка тихо щёлкнула, впуская в комнату герцогиню Наалу с Синим баронетом.

— Мама!

Михаэль подлетел к ней, запрыгивая на кровать и обхватывая шею Марион руками.

— Ма! Ты проснулась!

Марион прижала сына к себе, прикрывая глаза, стиснула в объятиях, осыпая поцелуями висок Михо, щеку, пепельные кудри. Наала улыбнулась, вышла из комнаты, и следом за ней поднялся Януш.

— Только недолго, — напомнил лекарь, подходя к двери.

Мельком глянул на счастливейшего из мужчин, который безраздельно владел сердцем Синей баронессы — и закрыл дверь.

Стареющая императрица брезгливо опустилась в предложенное кресло, кутаясь в тёплую шаль. Северине оказался не по нраву холодный климат Валлии с его ранними заморозками, унылым серым небом, грозящим разразиться не то дождём, не то снегом; впрочем, как и хмурые, неприветливые галагатцы, семьи которых пострадали после недавней вспышки страшной лесной хвори; и особенно не понравился фамильный королевский склеп, в котором похоронили её дочь Таиру. Ничего похожего на роскошь, позолоту и пышущие цветами и лентами саркофаги — лишь грубо обтёсанные камни, торжественная строгость и мрачные тона. Северина оказалась недовольна настолько, что первым же её порывом было провести обряд перезахоронения дочери, желание вывезти тело Таиры в солнечный Аверон, где юной почившей королеве будут возложены все полагающиеся ей почести. Командующий Ликонт, сопровождавший императрицу к фамильному склепу, протестовать не стал, лишь уточнил — негромко, невыразительно — готова ли императрица к тому, что вместе с телом дочери в Ренну приедет и одолевшая её лесная хворь.

Северина оказалась не готова. С отвращением отказываясь от собственной идеи, она разглядывала почтительно сопровождавшего её герцога, пытаясь определить, что на этот раз задумал бывший тайный советник. Северина не обманывалась на его счёт: то, что командующий не отходил от неё ни на шаг, выполняя этот долг вместо спешно возведённого на трон короля Ореста, должно было что-то значить.

Присматривалась к Ликонту она и сейчас, согласившись на позднюю аудиенцию и пытаясь узнать его намерения до того, как он изложит их ей на блюдце, с выгодной ему позиции. Личность Нестора Ликонта не оставалась для неё загадкой, равно как и его положение в королевстве в целом и при дворе в частности. Ликонт неотъемлемой тенью преследовал последние годы правления Харитона, раскинув свои сети ещё тогда, когда против него играл собственный юный возраст; стальной фигурой продолжал стоять на шахматной доске начатой им партии, когда к власти пришёл король Андоим, не задержавшийся на троне — Северина была уверена в этом — лишь из-за своих трений с герцогом; и воплощённым титаном стоял перед ней сейчас, посадив на трон выгодного ему принца Ореста. Больше всего он напоминал ей сейчас кукловода, выступившего наконец из-за кулис.