Владимир Свержин - Корни огня

Он вновь сосредоточился, пытаясь внутренним зрением разглядеть врага. Это ему часто помогало, когда он хотел создать нечто невиданное, превосходящее красотой все известные образцы. Когда все наброски, все мысли оказывались пустыми и тщетными, он попросту закрывал глаза, почти засыпал, так что руки безвольно обвисали вдоль тела, дыхание становилось неторопливым и спокойным. И вдруг нужный образ сам вставал перед глазами, четкий и ясный в мельчайших деталях.

Элигий почувствовал, как уставший от постоянного напряжения мозг отключается, ясные картины расплываются. И вдруг точно вспышка осветила темный зал. Золотых дел мастер вгляделся: ну конечно — на созданном им не так давно троне посреди зала восседал Пипин в золотом венце, сияющем так, что и в темноте было видно не хуже, чем ясным днем. «Ну конечно! — прошептал Элигий. — Все же и так совершенно ясно. Пипин желал и ныне желает сесть на престол. Для этого все его заигрывания с кардиналом Бассотури…

Если так, желание сменить регалии власти прежней династии, отмежеваться от нее вполне оправдано. Если верно, что говорят о происхождении Дагоберта, то весьма символично, если венец нового кесаря будет украшен драконьей кровью. — Элигий вскочил. — Скорее к мастеру Рейнару!»

Кликнув пару стражей и накинув на плечи тяжелый, подбитый собольим мехом плащ, он выскочил на улицу. Встречные парижане с недоумением глядели на ювелира, обычно столь неторопливого и вальяжного.

— Должно быть, опять что-то случилось, — качали они головами, глядя, как тот почти бегом направляется к резиденции кесаря.

Вокруг старой виллы было не протолкнуться. Множество воинов переговаривались, обсуждая одну только новость — войну. Одна лишь она занимала мысли этих людей. Многих из них Элигий знал, но сейчас, казалось, они не замечают его. В другой раз он бы разозлился, но сейчас ему было не до таких мелочей.

— Мне нужен мастер Рейнар! — выкрикнул он. — Рейнар-нурсиец!

Один из знакомых вояк повернулся, точно лишь сейчас увидев золотых дел мастера.

— Его тут нет, — бросил он, возвращаясь к прерванному обсуждению грядущих военных действий.

— А где он? — Элигий схватил его за руку. Барон, поморщившись, освободился.

— Уехал.

— Куда?

— Кто ж знает? По всему видать, сбежал.

— Не может быть, — прошептал ювелир, соображая, что ему надлежит предпринять в этом случае. — А герцог? Его герцог здесь?

— Тоже уехал.

— Как же так? — мастер Элигий от обиды готов был разрыдаться, чего не случалось с ним, пожалуй, с детских лет. Он развернулся, намереваясь вернуться домой не солоно хлебавши, и вдруг увидел в толпе длинноволосого менестреля из свиты герцога Жанта. — Эй! Эй! Постой! — закричал он, размахивая руками, чтобы привлечь к себе внимание. Юноша поправил выбившийся из-под обруча черный, как смоль, локон и выжидающе уставился на кричавшего. — Где мастер Рейнар?

— Отправился на охоту.

— На охоту? — выпучил глаза Элигий. — Когда все только и твердят о войне?

— У него своя охота, — уклончиво ответил Бастиан. — И лучше не быть его дичью.

— Но он вернется?

— Возможно, — менестрель неопределенно пожал плечами. — Ему что-то передать?

Золотых дел мастер поглядел на него с опаской. Стоит ли доверять этому щеголю? Сам Рейнар, похоже, ему вполне доверял, иначе бы не оставил красавчика без присмотра отираться в кардинальской резиденции.

— Передай мастеру Рейнару: я знаю, для кого беглый абарец заказывал у меня золотой венец. Передай это как можно скорей! — Он потащил менестреля прочь из толпы, торопясь изложить ему свои мысли и вытекающие из них подозрения.

— А шо, связно выходит, — подытожил услышанное Лис. — Если прибавить к этому то, что рассказал Дагоберт, получается занятная штука. С одной стороны, самодержец всегда будет этаким бодрячком, полным сил, которому ни раны, ни хвори нипочем, с другой — его можно контролировать, как марионетку в театре папы Карло. Складно. По всему получается, у абаров здесь имелись очень широкие планы. Остается малость — выяснить, почему и для чего.

Абарец зачерпнул воду из кадки с дождевой водой и ополоснул лицо.

— Темнеет, — поглядев на солнце, спешащее укрыться за темными зубцами дальнего леса, сказал он. — Где носит этих выродков бешеной волчицы?

Матерый хищник прислушался, словно ища у затихающего леса ответа на свой вопрос, но лишь переменчивый ветер доносил издали дым горелой плоти.

— Идем! — Пятерня козопаса из Монтенегро сомкнулась на запястье Женечки.

— Я не хочу…

Но похититель не слушал. Он потащил ее за собой с такой силой, что мог бы выкорчевать средних размеров дерево, а не то что сдвинуть с места хрупкую девушку. При этом шаги его были легки, он не шел, а словно скользил, едва касаясь земли. Ничего в нем больше не было от простака козопаса, не так давно хлопавшего глазами перед юным кесарем. Он приблизился к небольшой полянке, в самом центре которой, обложенная диким камнем, виднелась яма углежогов.

— Стой! — шепнул абарец и присел, скрываясь за кустом. Глаза его сузились и стали похожи на рысьи. Женя с удивлением оглядела поляну. На одном из камней виднелись серебристые кругляши монет. Совсем рядом торчал нож.

— Кто-то вздумал обмануть меня, — процедил абарец, настороженно оглядываясь. — Идем! — Он вновь дернул Женю так, что та едва удержалась на ногах. Девушка хотела было возмутиться, но одного взгляда на лицо похитителя было достаточно, чтобы отбросить эту нелепую затею.

— Засаду устроили, ловят на козленка, — резидент процедил эти слова по-абарски сквозь стиснутые зубы и ухмыльнулся. Система «Мастерлинг» незамедлительно перевела его речь.

— Куда мы? Там же твои люди! — пытаясь освободить руку, возмутилась Евгения.

— Моих людей тут нет, — чужак ускорил шаг, таща волоком за собой заложницу. — А эти… либо мертвы, либо, что совсем глупо, хотят умертвить меня. Мы уходим.

— Но скоро ночь.

Благородная дама Ойген поймала на себе насмешливый взгляд.

— Ночь для волка — лучше ясного дня! — абарец выпустил запястье девушки лишь у самой хижины, в пару движений разметал соломенные тюфяки на полу, нащупал кожаную петлю, спрятанную меж бревен, и дернул на себя. Часть пола легко поднялась, открывая взору туго затянутый объемистый кожаный мешок. Женя подалась чуть в сторону, чтобы получше разглядеть его содержимое. И тут же отпрянула от недоброго взгляда темных глаз.

— Не двигайся, — сверля глазами пленницу, злобно выдохнул чужестранец. Он развязал мешок, выдернул кольчугу, расшитый множеством бронзовых продолговатых блях ремень, отточенный скрамасакс и прочее ратное снаряжение. Еще несколько минут — и ничто больше не напоминало о простодушном козопасе из Монтенегро. Всякому, увидевшему абарца в этот миг, было понятно, что перед ним воин, всю свою жизнь проведший в походах и сражениях.