Алексей Чтец - Аннстис. Клан возрожденных (Новая жизнь. Клан возрожденных)

Два десятка фигур, закованные в одинаковые черные доспехи, как демоны войны единым ударом ворвались в строй противника и не останавливаясь, расшвыривая наемников словнослепых котят двинулись прямиком к магам. Безумцы! Их слишком мало для прорыва! Вопреки приказу, не произнося ни слова, как умеют только бойцы не единожды сохранившие друг другу жизнь, мы одновременно усилили натиск и последовали за баронессой.

— Первый десяток! На прорыв! — Пока брешь не успела закрыться, мы ударили в самый центр, расширяя ее, закрепляя успех. Если противника удастся разделить, появится шанс, пусть призрачный, но все-таки шанс, и хлынула первая кровь.

— Раненных в центр!

— Сигун, Торн, помогите же, черт бы вас подрал!

— Держать строй!

— Стрелы!

— Вторая линия, поднять щиты!

Команды сыпались со всех сторон, но уже мало кто их слушал, крики, стоны, лязг, все слилось воедино, но каждый и без того знал, что ему делать. Мы рубили, кололи, потом снова рубили и все равно не успевали за воинами в черном. За всю бурную молодость и две компании я ни разу не видел, чтобы так владели мечом. Чтобы приблизиться и ранить хоть одного, свои головы теряли минимум десятеро, а раненный поднимался вновь и кидался вперед, к магам. Меч немногих беспомощно ударялся о доспех, чтобы секундой позже упасть вместе с держащей его рукой, остальные наемники даже не успевали приблизиться, словно сами собой, распадаясь на части или падая изломанными куклами, настолько быстро они двигались. А в центре всего этого безумия спокойно шел эльф.

Вскоре мы завязли, отбиваясь от постоянно наседающего врага, на нас давили с двух сторон, а все, что я видел впереди это десятки тел и черные спины, неумолимо двигающихся вперед воинов из отряда баронессы. В какой-то момент несколько из них по пояс ушли во внезапно ставшую мягкой землю, их кинулась рубить целая свора шакалов, но даже так они смогли дорого продать свои жизни, в то время как остальные, не обращая внимание на отставших, продолжали прорыв.

— …удачи вам, — прошептал я и еще усерднее чем раньше заработал мечом, мы продвинулись достаточно далеко, успешно прикрывая спины безумцам, решившим двумя десятками пробиться к магам сквозь более чем двух тысячную армию. Их начали бояться, трусливые наемники предпочитали отскочить назад, натыкаясь на клинки собственных товарищей, чем приблизиться к черным фигурам. Вскоре стрелы и копья стали мелькать чаще, чем честный меч, но неминуемо бессильно опадали столкнувшись с защитной магией эльфа.

— Отступаем! — отдал я единственно верный приказ, если нас отрежут от основного войска, смерть парней будет напрасна, мы и так слишком рисковали, покинув строй.

— Отступаем! — повторили мой приказ десятники, им не нужно повторять дважды. "Прорвутся", — подумал я глядя вперед на отдаляющийся отряд и хватаясь за древко стрелы, торчащее из груди, — "обязаны прорваться…, никогда не видел, чтобы так… владели мечом", — меня подхватили чьи-то руки и свет померк.

***

Пришел в себя от страшной боли в груди, кажется, меня спешно несли, безжалостно шатая из стороны в сторону, правый глаз ссохся от залившей его крови и пыли. Попытался поднять руку к лицу, чтобы вытереть грязь, оглядеться и понять, что творится вокруг, но новый приступ боли от резкого движения отправил меня в беспамятство.

***

Снова боль, но вскоре она утихает, оставаясь назойливым фоном. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как началось сражение. Надо мной небо, бескрайнее яркое синее небо, ни одного облака нет на нем. Правой рукой почти невозможно шевелить — боль возвращается с новой силой. Старательно вытираю лицо левой и смахиваю крошки застывшей коркой крови, грязи и пота, наконец-то получилось взглянуть нормально на мир. Это, казалось бы, простое действие вытянуло из меня последние остатки сил, в изнеможении рука опустилась на грудь, боль, стон, темнота.

***

— ААА!!! — я кричал и скулил, позабыв о гордости, из груди вырвали стрелу. Я пытался рассмотреть, кто это сделал, но от внезапной боли из глаз хлынули слезы, и не удавалось увидеть ничего, кроме мельтешения мутных образов.

— Держите его. — Раздался твердый спокойный, но какой-то безжизненный голос, боль уходила, сменяясь приятной прохладой от чужого прикосновения, оставалась только усталость, неимоверной тяжестью навалившаяся на плечи.

— Господин, разведка вернулась, на час пути все деревни сожжены, тел селян нет, думаю, их захватили. Уверен, такое творится до самой границы. — "Деревня, там и моя деревня…" — вспомнил я. Тяжело думать, мысли путаются, но воспоминание о доме, жене, детях разожгло в груди огонь ненависти ко всем этим баронам, их проклятым ссорам и жажде власти, я попытался подняться.

— Да держите же его, черт бы вас подрал! Ты. Найди коменданта, пусть соберет оставшихся в живых солдат, возьмет одного из магов и возвращается в замок за золотом. Думаю, тысячи будет достаточно, чтобы выкупить рабочих и крестьян. Если удастся нагнать конвой — еще лучше, вырезайте не задумываясь.

— Комендант мертв, господин, из офицеров жив только Понтий, он перед вами. — Я продолжал лежать более не в силах пошевелить и пальцем, из глаз катились слезы. Мои дети, я должен быть рядом, я должен быть с ними!

— Черт! — сквозь зубы выматерился голос. — Слышишь?! — На до мной склонилось залитое кровью лицо эльфа, облаченного в черный доспех, и жестким уверенным голосом продолжило, — вижу что слышишь. Через два часа придешь в норму, да и солдаты переведут дух, потом собирай сотню. Что делать дальше ты понял, медлить нельзя, если людей успеют продать… — Что будет, если их успеют продать додумать было не сложно, рабы потекут в сторону от империи, где рабство запрещено императором, возможно, часть попадет в степь к оркам в качестве мяса. Я смотрел эльфу прямо в глаза, в моем сердце возродилась надежда, я вдруг осознал — мы победили, победили благодаря ему. Остается самая малость — во чтобы то ни стало вернуть семью.

Анст.

Я отдавал приказы как пулемет, не давая ни минуты покоя, ни себе ни солдатам. К границе на разведку тут же был отправлен конный десяток. В близлежащие деревни за лекарями и телегами отправилась часть наемников, остальные ищут раненных и относят в сторону трупы. Как жест доброй воли, я предложил недельный контракт всем, кто сложил оружие и сдался, а таких набралось более двух сотен. Раненным же я, не медля ни секунды, оказывал помощь, не разбирая на правых и виноватых, с той малой разницей, что наемникам приходилось платить за мои услуги. Отрубленные пальцы, руки и ноги я ставил на место не менее чем за клятву год отслужить в замковой страже, ведь первое время я буду остро нуждаться в солдатах, особенно после сражения — не стоит забывать, что в вольных землях много баронов, и не все спокойно переживут смерть одного из них.