Людмила Музыка - Сын герцога (СИ)

Мааюн вернулся через несколько минут вместе с Натаэлем. Похоже, по дороге он уже успел ему кое-что рассказать, потому эльф не задал ни одного вопроса и сразу же направился к раненому. Бегло осмотрев его, Натаэль рывком вытащил кинжал (к тому моменту Зим уже потерял сознание, поэтому никак не отреагировал на его действия). Эльф зажал рану и сосредоточился, но ничего не происходило. Повинуясь собственной интуиции, Джай положил руку ему на плечо. Он и сам не знал, зачем так поступил. Но в тот момент именно это действие показалось ему правильным. Натаэль вздрогнул от прикосновения, но чужую руку сбрасывать не стал, сосредоточившись на своей работе. Вокруг его ладоней появилось золотое свечение. Рана Зима стала затягиваться, но очень медленно. Словно нехотя.

Джай не раз видел работу целителей. Поэтому сразу сообразил, что в этот раз что-то было не так. Эльф выглядел так, словно он не исцелял, а как минимум воскрешал Зима с того света. Натаэль побледнел и от напряжения на его висках выступили капельки пота. Он удерживал заклинание не меньше минуты. Но полностью закрыть рану степняка так и не смог. Разрез остался на месте. Правда теперь он уже не был таким глубоким, и кровотечение заметно уменьшилось. Теперь рана выглядела просто серьезной, а не смертельной.

– Перевяжите его,– произнес эльф,– сейчас я больше ничем не смогу ему помочь.

Лиам как раз заканчивал перевязку, когда раненый пришел в себя. Зима напоили целебным отваром и оставили отдыхать. Джай тоже не отказался бы от нормального отдыха. Но об этом пока можно было только мечтать. Потому что если судьба румийского купца интересовала его поскольку постольку. То с мешком рабыни-убийцы нужно было разобраться как можно скорее.

Юноше хватило одного взгляда на наследство румийки, чтобы понять, почему все получилось так, как получилось. Среди свертков с товаром оказалась занятная шкатулка, буквально притягивавшая взгляд своим безликим видом по сравнению с другими вещами. На ней не было ни узоров, ни гравировок. Зато плотно подогнанные стенки препятствовали проникновению влаги. А оббитые металлом уголки защищали от ударов. Джаю пришлось повозиться, чтобы ее открыть. Но, добившись своего, он тут же захотел выбросить неожиданную находку и вымыть руки. Остановило его только то, что содержимое шкатулки не стоило рассыпать по всему шатру. Потому что серебряная пыль была опасна в даже очень маленьких количества. И не важно, каким образом она попадала в организм: с вдыхаемым воздухом или просто наносилась на кожу.

Серебряная пыль или порошок забвения считался одним из самых сильных наркотиков, известных на континенте. Щепотки этого вещества было достаточно для того, чтобы превратить человека в безвольную куклу, способную думать только об одном – как получить еще одну порцию. Поэтому в Империи был принят закон, согласно которому тот, у которого найдут хотя бы малую толику этого вещества, приговаривался к пожизненному заключению или даже к смертной казни. Наверное, у степняков были похожие законы. Иначе, тренированная убийца, так искусно притворявшаяся рабыней, не стала бы бросаться на меч. Такие люди обычно не страдают тягой к самоубийству.

К сожалению, серебряная пыль ценилась очень дорого. Поэтому, не смотря на угрозу сурового наказания, всегда находились люди, готовые рискнуть своими жизнями за кругленькую сумму. Содержимого шкатулки, которую нашел Джай, хватило бы для того, чтобы обеспечить безбедное существование не только всем охранникам и бывшей рабыне вместе взятым, но и их внукам.

Оставалось выяснить, знал ли сам торговец о товаре, который на самом деле он перевозил. И кому этот товар предназначался. Но искать ответы на эти вопросы было заботой рэма Атан. А Джаю оставалось только передать находку Актару.

Но просто так всучить злополучную шкатулку степняку ему не удалось. Пришлось долго и с подробностями объяснять, где и при каких обстоятельствах он ее обнаружил. Актар устроил Джаю настоящий допрос. Юноша подозревал, что он до сих пор не разделил участь торговца, которого только что вывели связанным и под конвоем, только потому, что во время схватки пострадал один из его людей. Да и Хор, все это время не отходивший от Актара, до сих пор не успокоился. Глаза мальчишки подозрительно поблескивали, и от него буквально веяло неконтролируемой силой. Старший брат и другие воины то и дело косились на него. Но выгонять из шатра не стали. Не желая лишний раз раздражать (похоже, у Атан имелся опыт общения с необученными магами). Поэтому и расспрашивал его Актар с особой осторожностью. Спросил только, откуда Хор узнал об отравленном вине, а потом сразу же велел позвать Шеони.

Девушка безумно волновалась, но как это ни странно почти не боялась. За последнее время с ней произошло столько непонятных и страшных вещей, что она, наверное, просто устала бояться. Чего стоил только тот переход через волшебный диск, когда они оказались в Итиль Шер. Шеони еще никогда не испытывала такого ужаса, как в тот момент, когда молодой воин, с которым тогда она еще не смела заговорить, потащил ее прямо в это сверкающее нечто. По сравнению с пережитым, допрос рэма Атан был не таким уж страшным. Но и не волноваться она не могла. Не каждый же день ей приходилось держать ответ перед рэмом. Заметив мужа, Шеони немного успокоилась (все-таки она была не одна). Поэтому смогла более-менее связно рассказать о том, что произошло.

О том, как она обратила внимание на странное поведение одной из женщин во время разговора с румийскими рабынями. Как поймала ненавидящий взгляд, направленный на рыжеволосую чужачку. Но не придала ему значения. И только когда увидела, что та же самая женщина подносила торговцу вино во время ужина, сообразила, что что-то было не так. Потому что на ней были чужие покрывала. Шеони узнала ее только по рукам. Предчувствие беды никогда не обманывало ее. Поэтому девушка решила не молчать, а рассказать о своих догадках мужу. Но он сидел слишком далеко. Шеони догадалась подойти к молодому воину, которого уже немного знала. Ничего конкретного она не могла сказать. Просто попросила присмотреть за почтенным торговцем. О том, что в вине рэма был яд, она и не догадывалась.

Расспросив ат-тани чужака, Актар отпустил ее, а заодно и ее мужа. Не стоило разбираться с внутренними проблемами рода при посторонних. По-хорошему, нужно было выставить из шатра еще и Хора. Но мальчишка все еще был не в себе, и Актар не стал его трогать.

Кстати, правильно поступил. Потому что Хор действительно не мог успокоиться. Напряжение последних декад, когда каждое мгновение нужно было быть готовым к новому нападению. Гибель Хейта, собственное ранение. И, что переносилось тяжелее всего, постоянные метания между долгом роду и долгом крови. О которых Хор не смел никому рассказать (у его нового рэма хватало своих неприятностей, чтобы заботиться еще и о его проблемах). Все это измотало его. Настолько, что ему хватило бы малейшего повода, чтобы окончательно сорваться. Так не вовремя проснувшуюся силу никак не удавалось взять под контроль.