Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

«Если звезды – это дырки в колпаке, что такое Луна и Солнце?» – спросил его однорукий старый Сван, тот, которого держали в городе ярла Гальфдана из милости, потому что не сумел достойно ступить на стезю эйнхериев и зажился на этом свете немощным калекой. Хельги иногда разговаривал с ним о таких вещах, до которых больше никому не было дела.

Но Луна и Солнце подменного сына ярла в ту пору не интересовали, поэтому он ответил про богинь Соль и Биль, как и положено было хорошо воспитанному юному фьордингу.

Лишь годы спустя, в университете, он узнал об истинном устройстве мироздания. И, честно говоря, порадовался, потому что прежде нетнет да ловил себя на том, что считает звезды на небе: не стало ли их больше, не грядет ли конец света? Мог ли он знать тогда, маленький, никому не нужный подменыш, какую странную роль уготовила ему судьба?..

Погрузившись в собственные мысли, он сначала не почувствовал ничего необычного. А когда все же почувствовал, было уже поздно, астрал знакомо всколыхнулся, на секунду перед глазами сверкнула огненная чернота…

Так уже бывало, и не раз. Мгновенное перемещение, невидимая стена пентаграммы – ктото опять вызвал демона. Но теперь все пространство внутри магической ловушки оказалось заполнено желтозеленым, удушливоедким дымом. Хельги понимал, что дышать этим нельзя. Но разумом собственную природу не одолеешь. Он терпел сколько мог, старался пробить невидимую преграду, но та не поддавалась – легкие уже разрывались от боли, и демон не выдержал и вдохнул. И провалился в другую – темную, вязкую черноту небытия…

Пробуждение было мучительным. Нос и горло горели огнем, из глаз неудержимо лились слезы, взгляд не фокусировался. Тело не желало слушаться вообще – удалось пошевелить лишь пальцами рук. Это незнакомое ощущение абсолютной беспомощности было нестерпимо отвратительным, просто сводило с ума!

Сколькото часов (дней? месяцев?) он пролежал неподвижно, находясь между сном, явью и безумием. Но, как известно, всему на свете приходит конец. Рассеялся желтозеленый туман перед глазами, зрение вернулось. Но то, что он смог увидеть, не радовало совершенно.

Это было высокое, сырое помещение с каменными стенами и потолком, на котором были выбиты магические символы, смысла которых Хельги не знал, но явственно чувствовал исходящее от них зло. Окон в комнате не было, дверей тоже, – видно, хозяин умел проникать сквозь камень. Зато у дальней стены имелся огромный очаг, в нем полыхало голубоватое бездымное пламя.

Сам же Хельги лежал на высоком, светящемся каменном постаменте, лишенный возможности даже приподняться. Как скоро выяснилось, все дело было в оковах – полосы холодного металла, намертво прикрепленные к глыбе, сковывали его по рукам и ногам, и даже голову прочно удерживал широкий обруч. Открытию этому Хельги порадовался, ведь сначалато он думал, что его разбил паралич! А оказалось, его просто взяли в плен… Но кто? И зачем? В Кансалоне современном у него, пожалуй, отыскался бы десятокдругой недругов, но все они родятся спустя долгие столетия. А с Кансалоном средневековым его ровным счетом ничего не связывало…

Этот вопрос он обдумывал до тех пор, пока не понял, что замерз до дрожи. В помещении было промозгло – от магического пламени толку почти никакого, вдобавок металл оков совершенно не нагревался теплом тела. «Драконье серебро», – понял Хельги, вспомнив всегда холодную рукоять трофейного меча. Чтобы согреться хоть немного, он принялся шевелиться, насколько позволяли оковы, и вдруг почувствовал резкий укол в запястье.

До боли скосил глаза и увидел – из руки его торчала большая полая игла, такими лекари отворяют кровь. Темные капли срывались с нее одна за другой и падали вниз.

Вот теперь ему все стало ясно! Живо, будто наяву, вспомнился мэтр Перегрин, как он стоит за кафедрой в своей безукоризненно отглаженной черной мантии и профессорской шапочке с кистью. Послышался его голос, вещающий монотонно и скучно:

– Три меры вытяжки хвоща полевого смешиваем с мерой пепла птицы феникс, добавляем полмеры крови демонаубийцы…

– А где ее берут? – спросил тогда не в меру любознательный студент Ингрем.

– Кого? – очень строго переспросил сбитый с толку профессор, он не любил, чтобы речь его прерывали глупыми вопросами.

– Ну кровь демона убийцы… – Хельги уж и сам был не рад, что встрял.

– В магической лавке за углом! – сердито буркнул Перегрин. И в тоне его явственно слышалось: «Много будешь знать – скоро состаришься!»

И вот теперь магистр Ингрем получил наглядный ответ на свой давний вопрос. Ах, в самом деле бывают ситуации, когда лучше оставаться в блаженном неведении!

Сдирая кожу на лбу, демонубийца исхитрился повернуть голову вправо – и ужаснулся. В любом существе, имеющем размеры среднего сприггана – в человеке, эльфе, демоне ли, – примерно одинаковое количество крови, около семи литров. Красивый хрустальный сосуд, стоящий подле камня на подставке, имел емкость хорошего ведра и был заполнен почти наполовину!

Но недаром Энка говорила, что Хельги всегда умеет найти ложку меда в бочке дегтя. «Зато доказывает, что я здесь не так уж давно. Иначе вся кровь успела бы вытечь», – сказал он себе.

И в этот самый момент от дальней стены донесся гулкий звук шагов. В помещении объявился некто…

Когда в его пентакле материализовалось это юное создание, Зебет АбХакал был немало озадачен. Ему нужен был демонубийца, а не смертный северянин. Неужели он допустил ошибку? Да и возможно ли такое вообще?! Никто никогда не слышал, чтобы ловчая яма Соламина, разверзшись, увлекла смертного!

Но, приглядевшись, он понял, что ошибки нет. Существо было самым настоящим демоном, просто имело нетипичный облик. Зато сил в нем было много, ох много! Несколько минут пленник метался внутри пентакля, и астрал содрогался от его ударов. В какойто момент чародею показалось, что магическая преграда не выдержит и демон вырвется на свободу. Но тут зеленый дым сделал свое дело. Пленник задохнулся и сполз вниз по невидимой стене, астрал дернулся напоследок и успокоился.

Зебет АбХакал осторожно снял защиту. Демон упал к его ногам.

Обычно в таких случаях он звал слуг – уриашей, те отволакивали обездвиженную тушу, приковывали к магическому камню, отворяли кровь. Сам маг брезговал прикасаться к мерзким серокожим исчадиям астральных бездн.

Но в этот раз он почемуто захотел все проделать сам. Нес на руках, укладывал на алтарь бесчувственное тело пленника. Осторожно, будто опасаясь разбудить спящего, стягивал куртку – мешали плотные, узкие рукава. Подгонял пластины оков. Нарочито медленно прокалывал иглой бледную кожу запястья, потом долго, долго смотрел, как падают и растекаются по хрустальному дну чаши рубиновые капли магической крови… Это было какоето утонченное, извращенное наслаждение убийством. Он знал – и бессмертные могут умереть…