Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

Впрочем, я отвлёкся.

Меридит сбегала за пивом, и мы немного посидели, отметили помолвку. Было очень весело, но Ильза, помоему, немного ревнует.

29 марта, пятница.

Утром предъявил дневник профессору Донавану. Читать он не стал, только пролистал и сверил числа. Это обнадёживает.

В Университете всё хуже и хуже. О Перегрине никаких вестей. Начальство, похоже, чтото знает, но молчит. Слухи множатся в геометрической прогрессии, один другого отвратительнее. Заведование кафедрой прикладной и теоретической магии поручили мэтру Монссону – дурной знак. Значит, скорого возвращения профессора не ждут.

В коридоре мне встретился мэтр Уайзер. Заметил меня, скривился и мерзко хихикнул. Уж не знаю, что он хотел этим выразить. До чего же зловредный тип! Так бы и двинул ему в ры… В смысле, побил бы. Жаль, субординация не позволяет.

Работа после этой встречи весь день не клеилась. Я ронял склянки с реактивами на штаны, путал страницы и записи. Опрокинул банку с пиявками, и они растеклись по всей лаборатории. Пришлось ловить. Может показаться, что на суше пиявки медлительны и нерасторопны. Ничего подобного! Когда не надо, они страсть какие прыткие! Одну уже за порогом поймал!

В довершение, я прочитал второму курсу не ту лекцию, что была запланирована. Они ещё цефалопод не проходили, а меня почемуто сразу на плеченогих занесло! С чего бы такое невезение? Уж не Уайзер ли навёл на меня какуюнибудь гадость? С него станется! Или это я сам, от расстройства? Кстати, профессор Донаван не стал на меня сердится, наоборот, пожалел. Спросил, здоров ли я, и отпустил домой на два часа раньше. Наверное, чтобы я не наделал новых бед.

30 марта, суббота.

Всё! Больше я это выносить не в состоянии! Так я им и скажу!

– Всё! Больше я это выносить не в состоянии! – объявил Хельги, откладывая в одну сторону перо, в другую – недоеденный кусок пирога с ливером.

– Чего именно? – уточнила сильфида без особых эмоций.

– Пирог невкусный?! – испугалась Ильза.

– Пирог отличный. Я не могу выносить неопределённости! И вообще, в крепости Фольд даже молодые долго не выдерживают, а профессор Перегрин уже в больших летах.

– Аа! Вот ты о чём! Так бы и сказал. И что ты предлагаешь?

– Выкрасть его оттуда.

– Да выкрасть – не проблема, – сходу откликнулась Меридит, видно, она и сама уже обдумывала этот вопрос. – Где мы его потом спрячем?

– Тоже не проблема. Мест полно! Можно у Лавренсия Снурра в нижних водах, можно отвезти в Конвелл или Оттон.

Несколько секунд девицы молча обдумывали предложение, взвешивали «за» и «против».

– Конвелл не годится. Там его живо разыщет Коллегия. Ты же не думаешь, что мага такого уровня можно арестовать без её санкции?

– Тогда к Рагнару. Оттон – светское государство, они не обязаны выдавать беженцев.

– Ясно, что король Робер его ни за что не выдаст. Но стоит ли сорить Оттон с Коллегией?

– Значит, остаётся Лавренсий Снурр. Тем более, что он с Коллегией уже в ссоре.

Энка хихикнула.

– Не думаю, что профессор почувствует большую разницу между темницей в крепости Фольд и норой Лавренсия Снурра! Я вам так скажу. Лучшего убежища, чем Сильфхейм, мы не найдём. У нас там своя магия, Верховному Амаранту на Коллегию наплевать. Профессор будет в полной безопасности.

Меридит фыркнула:

– Помню я, как ты сулила полную безопасность Бандароху Августусу!

– Сравнила Перегрина с Бандарохом! Великий маг и ходячее недоразумение!

Хельги поднялся с места.

– Ладно! Мы его выкрадем, а дальше пусть сам решает! В конце концов, он маг, может, у него свои убежища есть. Пшли!

– Давайте хоть ночи дождёмся, – остановила его сестра по оружию. – Кто же такие дела по свету делает?

Ах, как мучительно тянется иной раз время…

…А иногда и вовсе нестерпимо! В темноте, в холоде, в неволе…

Есть на свете злые миры, для которых выражение «золотая клетка» – не просто метафора. В каждой приличной темнице Староземья имелась такая – специально, на случай, если придётся содержать колдуна, мага, или какую магическую тварь. Но Профессора Перегрина посадили даже не в клетку. Его камера, крошечная, два шага в длину, полтора в ширину, была сплошь окована листовым золотом: и стены, и потолок, и пол. Воздух и свет едва проникали внутрь через маленькое оконце в двери, но и его закрывал мелкоперфорированный золотой лист. Твори какую хочешь магию – внутри! Снаружи Астрал даже не всколыхнётся. Золото, как известно, вещество простое, магически инертное. Дорогая, но надёжная защита, не оставляющая наделённому Силой узнику ни единого шанса на побег.

Впрочем, первые сутки заточения профессора Перегрина это не особенно тревожило. Ждал – вот сейчас там, снаружи, разберутся и явятся к нему с извинениями. На вторые – забеспокоился, но продолжал верить в лучшее. Должен же вмешаться ректорат и обуздать распоясавшихся городских стражей, бросивших в темницу добропорядочного и безвинного человека! На третьи – разочаровался в ректорате и стал надеяться на Коллегию. Великие маги не позволят гноить в темнице своего собрата!

Лишь на четвёртые сутки осознал Профессор весь ужас своего положения. Понял: арест его – вовсе не досадная ошибка городских чиновников. Ни один из них не решился бы и пальцем тронуть мага, причисленного к кругу Великих, не имей на то самой высшей санкции – согласия Коллегии! Значит, помощи ждать неоткуда!

Собрав в кулак всю свою волю, чтобы не позволить отчаянию завладеть душой, он принялся размышлять, как быть дальше. Но тема оказалась неблагодарной – от него ничего не зависело. За долгие часы заточения с ним никто даже не заговорил. Не вызывали на допрос, не потрудились сообщить, в чём его обвиняют. Надзиратели лишь приносили еду (кстати, довольно сносную), просовывали в окошечко, и сразу убегали, как от зачумлённого. Из высших чинов важного узника вниманием не удостоил никто. Причина ареста оставалась секретом. Он мог лишь предположить, что она както связана с исчезновением Камня. Возможно, думал профессор, сохрани он это дело в тайне – избежал бы последствий столь трагических. Но домыслы, догадки и запоздалые сожаления не могли ему помочь. Оставалось одно – молить богов о спасении.

Этим и занялся мэтр Перегрин на пятые сутки. И тоже без особой надежды, что будет услышан. Привыкший рассчитывать на собственную Силу, профессор, как и большинство магов его уровня, прежде не считал нужным изучать слова молитв, формулы и ритуалы обращения к богам. Поэтому теперь молился как попало, по наитию, не зная даже, к какому именно богу уместнее обратиться в сложившейся ситуации. К тому же, он был вовсе не уверен, что его сумбурные призывы способны преодолеть драгоценный барьер, отделявший его от внешнего мира.