Татьяна Мудрая - Мириад островов

А поскольку возиться с дамскими принадлежностями казалось её компаньону совсем пустым занятием, он доложился, что пойдёт осмотрится. Так Орри поступал постоянно и, безусловно, для пользы дела. В самом деле: нет его — нет и опасности, утешила себя Галина. Совершенный воин — не стражник. Не конвоир.

Галина с трудом освободила сундук от холстины. Сразу вынула и отложила в сторону пару плащей, подбитых росомахой, расшитый стёганый колет с небольшими «крылышками» вместо не положенных ему рукавов, и шаль, по словам купцов, новомодную. Такие длинные покрывала из тончайшей расписной шерсти принято было накидывать поверх узких, до полу, «флёр-тюник» из сложенной вдвое прозрачной кисеи, или перехватывать эти платья под грудью. Тратиться на сами эти туники показалось отцу неразумным: труба из ткани, больше и нет ничего. Вот если ты сама, доча, выменяешь…

А вот над мужскими вещами стоило бы задуматься, к чему они вообще. Хотя ведь надеялась на что-то, когда паковала и волокла за собой…

Тем временем наступил уже полный вечер. Слуга, предварительно постучавшись в приоткрытую дверь, принёс вечерять на двоих и горящий канделябр с тремя рожками. Галина кое-как поклевала еду, накрыла остальное свободными тарелками, погасила свечи и решила ненадолго прилечь: так платяной пыли надышалась, что и пища в горло не лезет.

Сколько прошло времени, она не знала. Проснулась с чувством, что вчерне уже выспалась. Отворила дверь — её морянина не было. Когда он предполагал, что сэнья спит, то никогда не стучал: просто ложился снаружи. И никаких её протестов по сему поводу не принимал.

Снизу доносился шум, довольно-таки жизнерадостный, и запахи, куда более ядрёные, чем от их собственного ужина. Всё — на фоне смутно знакомой мелодии.

«Поищу там Орри и заодно поем, что ли. Живу при нём, как при коммунизме: никаких самостоятельных товарно-денежных отношений».

Почистилась: чёрный верх куда ни шло, а вот белый батист, что сквозил в промежутках между пуговиц, стал «цвета королевы Изабеллы», то есть неприятно пожелтел. Сунула в поясной кошель рядом с малой расчёской и носовым платком пару больших серебряных монет. Только полный дурень расплачивается в корчме золотом, кто его имеет, тот вообще платит через своего банкира или живёт в кредит, учил папочка-покойник. А вот носить столовый прибор с собой он вовсе не учил — само на ум вскочило.

Комбинация «вилка-ложка-тесак» с внутренней пружиной на три такта, шероховатой костяной рукоятью длиной в полторы ладони (чтобы и нажимать было легко, и ухватиться понизу) и толщиной в половину запястья тяжело укладывалась в руку и не так уж прилично — за корсаж, но нехило успокаивала.

Цепи на лестнице, похоже, не успели натянуть, да пролезть под ними или поверх — чепуха. Галина скользнула вдоль дверей, спустилась по ступеням до поворота и уже с площадки глянула под высокую арку зала.

У входа собралась явно мужская компания: половину обзора загораживали многоярусные юбки тех вечных девиц, что носят на рукаве платья кружок из контрастной ткани и подчиняются одной на всех мамке. Из разметавшихся лент и оборок выглядывали ноги в куда большем количестве, чем подразумевалось конкретной ситуацией: отчасти в рейтузах, в большой части голые, длинные и хорошо запутанные. Въедливо пахло бараниной, вымоченной в уксусе, спиртным, мочой и пачулями. Сквозь хихиканье и сладострастные стоны едва пробивалась струнная мелодия, изумительно нежная и простая. Негромкий, воистину полётный голос пел, чётко рисуя слова старинного рондо:

Самого музыканта видно не было. Повинуясь безотчётному притяжению, Галина прошла оставшиеся ступени и остановилась в стороне от арочного проёма — так, чтобы с перепоя было не сразу заметить. До вышибал здешние, похоже, не додумались — так невинны.

— Эй, певвчик, — донеслось из мешанины тел, — бросай слюни пускать. Валяй к нам, трабладур, враз отыщешь, о чём сочинить.

А песня продолжалась, не взирая ни на что:

— Отстань, Раули, ему же монеты дают, чтоб развлекал, а не сам развлекался, — урезонивал кто-то из глубины здешнего содома.

— Верно, — проговорил чем-то знакомый и очень спокойный голос. — Не гожусь я на потребу милых красоток, что делать! Вот противоположно…

— Так развлекай, зараза, а не нугу изо рта тяни. О, мысль! Тянем этого девку сюда вместе с инструментом!

«Вот уж не во время сюда явилась. И ведь Орри там внутри явно не водится».

Она решила отойти, но до слуха донеслись протестующие возгласы, лязг стекла и железа и подозрительно гулкий, как бы полый треск. Пробка в двери подалась внутрь, скопление тел растеклось по залу.

«Была не была. Никто ведь не убегает, напротив. Я знатная госпожа в трауре».

Галина подняла голову, сдавила ткань на груди правой рукой — и решительно шагнула внутрь, в самую гущину.

Первое, чему землянин выучивается в Верте, — это обходить стороной разборки со стражниками и вникать в те, где стражников нет. Пока нет. Ибо твой кошелёк — самое меньшее, что может пострадать, если ты не поможешь по мере сил восторжествовать закону. А второе — именно та мысль, что мелькнула в голове за секунду перед тем, как перед ней возникла драка, в одно мгновение ставшая неуправляемой. Благородная девица здесь неприкосновенна.

Собственно, самой драки видно не было. Пёстрые девицы стояли широким кольцом, изо всех сил стараясь заглянуть через плечо своих временных аматёров. Те нащупывали рукояти шпаг — бесполезное дело, в питейных заведениях хозяин сохраняет оружие для гостей в каком-нибудь чулане. От чёрного одеяния, правда, пытались отодвинуться — или монахиня, или аристо недобитое, а то и вообще плохая примета. Бодигард как раз наличествовал, заметила Галина боковым зрением — на голову выше остальных, но явный малоземелец. Раскидать кучу-малу в один присест у него не получалось.

Так бы ничего и не произошло, но изнутри живой ограды нечто ударило, вырвалось наружу и покатилось прямо к ногам девушки. Чей-то затылок с сальными кудрями маячил прямо перед ней, руки стискивали добычу. Внизу — бледное лицо в чёрном нимбе, разметавшиеся по полу волосы, глаза широко раскрыты от боли. Кажется, нападавший пнул Галину в лодыжку, она стала падать, крепко стиснув в пальцах рукоять…