Valery Frost - И ниёр вурту (Я найду тебя)

В нашем распоряжении было пару часов и отдельная комната.

Света слушала внимательно, не перебивая, делала записи в блокноте. Я несколько раз порывалась обновить чарки, но каждый раз отдергивала руку, вспоминая детали своих долгих приключений.

— Невероятно, — прошелестел голос терапевта. Светлане пришлось откашляться, чтобы вернуть силу голоса. Попыталась промочить горло, но чуть не выпила огненной воды.

Благо, я вовремя заметила.

— Так вот теперь возникает вопрос: к чему все это?!

Я все же схватила рюмку, но так неудачно, что она упала и разлетелась на мелкие осколки.

— Это к счастью, — вселила в меня надежду психолог.

— Ага, — тут же согласилась я, — не светит мне женский алкоголизм.

Бурча себе под нос, Светлана чертила что-то в блокноте. Я сидела мышкой, наблюдая за творческим процессом, и думала о своем.

В первую очередь меня волновал один вопрос. Какого хрена Микарт бросил меня в этот высоченный водопад?!

Почему надо было принимать решение самостоятельно? Почему не дождаться моего предложения?

И как он вообще смог такое вытворить?!

Он был слаб — я это видела. Он был одарен аналогом моего браслетика, блокирующим силу стихийной магии. Он не успел восстановить свой баланс энергий — я это знала! Тогда какого ятедамбля он сотворил нечто, убившее меня?!

А сам? Сам-то куда делся? Не допрыгнул? Перелетел?!

Стоп!

Стоп!

И ниёр вурту… и ниёр вурту…

Мое беспокойное ерзанье заметила Светлана:

— Ты чего?

— Это невозможно! — я не могла сосредоточиться, мой взгляд прыгал с предмета на предмет. — Этого не может быть…

— Ника? — врач отложила блокнот и ручку. — Ника, прошу тебя, посмотри на меня.

Спокойный и в меру строгий тон подействовали на меня лучше дозы алкоголя. Я напряглась, заставляя себя смотреть в одну точку — на лоб моей визави.

— Ты знаешь, что невозможного быть не может для тебя, — Света говорила медленно, покачивая головой, — все, что у тебя в голове — это твои решения и твои мысли.

Я начала так же медленно кивать в ответ.

— У тебя есть ответы на все вопросы, — продолжала гипнотизировать своим голосом доктор психологических наук, — и для тебя нет ничего невозможного.

Я сумела улыбнуться.

— Знаешь, Света? — я сменила угол наклона головы. — Он со мной попрощался.

— Микарт?

— Угу, — подтвердила я догадку, — он попрощался, потому что отдал жизнь за меня. Знал, что никто за нами не вернется. Или вернется, но кузнечик будет настороже. Или будет слишком поздно.

Терапевт молчала.

— Мы много говорили о доверии. Но никогда о жертвенности. Всегда требовали друг от друга благодарности за свершенные поступки. Считали свои деяния подвигами. Шли одним путем, но к разным целям. И каждый — к своей. Соревновались в эгоизме, игнорируя окружение, и постоянно перетягивали одеяло на себя.

Я погладила бровь мизинцем, провела по волоскам несколько раз.

— Но знаешь, что еще?

Светлана поджала губы и отрицательно мотнула головой.

— Сколько бы мы ни задирали носы, все равно нам пришлось приносить жертвы ради других.

Я замолчала. Света продолжала ждать концовку моих умозаключений. Но их не последовало.

С кухни доносились голоса — муж психотерапевта разговаривал с телевизором. Милая привычка, если не увлекаться процессом.

— Может, сделать кофе? — предложила я.

— Нет, я любимого попрошу — он варит лучший кофе в мире, — остановила меня моя врач, и поднялась, чтобы привести приговор в исполнение.

Я снова осталась один на один со своими соображениями.

— Как же добраться до сути?

Проведенное мной время совместно с Микартом не прошло даром. Его нежелание общаться со мной с момента первой нашей встречи и до самой большой жертвы в самом конце дорогого стоят. Кильвар — эталон рассудительности и дальновидности. В конце концов, он жертва. Пострадал…

А простит ли?

— Тебе с сахаром или без? — прозвучало над ухом.

— А?

Светлана улыбалась:

— Тебе с сахаром или без?

Я взглянула на столик — две чашки ароматного кофе и сахарница с кубиками рафинада.

Люблю я кубики, понимаете?

Мой врач взяла длинными ногтями кусочек, поднесла к чашке…

— Мне кажется разгадка где-то близко, на поверхности, — прервала я падение сахара в кофе.

— Меня постоянно ставят перед выбором, и я все время проигрываю, потому что делаю не тот выбор.

Света слушала, молча наблюдая, как белоснежный сахарок набирает влагу и окрашивается в более темный оттенок.

— Казалось бы, чего проще? Микарт — темная сторона медали, Кильвар — светлая. Но каждый раз всплывает какая-то деталь, и Темный вдруг становится светлым, а светлый — темным.

Я нервно хохотнула, а Света все же уронила кубик в чашку. Но пить не стала. Схватила свой блокнот, что-то забурчала под нос.

— Свет, ты чего?

— Подожди, Ника, подожди…

Отозвавшись на ее слегка раздраженный тон, я пожала плечами, но решила подождать.

Когда моя чашка опустела, Света вскинула голову.

— С таким взглядом, доктор, вы похожи на сумасшедшего профессора, — я пододвинула блюдце на край стола, поближе к терапевту, напоминая, что это она предложила кофе и не выпила.

— Ника, я все поняла… — по секрету сообщила мне доктор. — Микарт и Кильвар, это не две стороны одной медали. Это ты!

— Чего? — я вытянула шею, подставила ухо, словно не расслышала слов.

— Это ты, Ника. Они — твое воплощение.

Я недоверчиво вскинула бровь.

— Ну, вот, смотри, — лакомства были безжалостно определены на пол, а на журнальном столике вольготно расположились вырванные из блокнота листы. — Ты попадала в четыре мира.

Я кивнула.

— Зима и лето… Небо и подземелье… Противоположности!

Я все никак не могла взять в толк, чего так радуется мой доктор?

— Дальше! Микарт — вспыльчивый, неуравновешенный, энергичный, сексуальный. Кильвар — вдумчивый, внимательный, размеренный, сексуальный.

Я состроила рожицу:

— Ты повторяешься.

— Спокойно! — Света выставила руку. — Это основная составляющая. Дело не в этом. Что тебя больше всего бесит в Микарте?

— Его вспыльчивость, — мгновенно нашла я ответ.

— А в Кильваре?

— Его уравновешенность.

— Вот! — торжественно подвела черту Света. — А что тебя больше всего раздражало в себе, когда мы первый раз встретились?

— Моя неуемность… — я нахмурилась, вспоминая.

— Твоя вспыльчивость, — исправила меня врач. — А теперь ты стала другой. Твой Микарт и Кильвар — это ты сама, в двух разных мирах — твоих реальностях, которые были отделены одним широким росчерком. Твой мозг сработал, поставил барьер, отсекая старую тебя и создавая новую. Ты подсознательно решила, что больше не станешь жертвой, будешь осторожной. Во всем: в высказываниях, в выборе друзей, одежды, предпочтений. Ты больше не гуляешь до утра. Ты больше не ходишь на дискотеки, ты больше не надеваешь свое кольцо в нос… Ты стала другой. Степенной. Уравновешенной. Как Кильвар.