Сергей Карпущенко - Маска Владигора

— О цели посольства мне велено говорить с правителем Синегорья лишь наедине.

— Что ж, тогда уединимся…

Долгое время Хормут поедал все, что приносили с кухни, забыв о Владигоре, который сидел за столом напротив и лишь из вежливости прикасался к еде. Сидеть рядом с этим грубым человеком князю было неприятно. А Хормут, казалось, не замечал Владигора, он ни разу не поднял кубок за здравие хозяина, зато со звериной жадностью поглощал пищу, чавкал и даже рычал, разжевывая мясо поросенка или зайца, и вливал в себя так много хмельного меда и пива, что Владигор засомневался, в состоянии ли будет посланник говорить о деле.

Наконец, звучно рыгнув и утерев ладонью капли меда с длинных усов, Хормут осоловевшими глазами посмотрел на Владигора и сказал:

— А теперь о деле, князь. Здесь, думаю, нам будет покойно?

— Да, вполне покойно, — ответил Владигор.

— Ну так слушай, князь, — молвил Хормут, вытирая руки о волосы, длинными прядями свисавшие на плечи. — Да будет тебе известно, что Грунлаф желает заключить с тобой союз. Ведь Борея по-прежнему неспокойна. Иги, гаруды, коробчаки, плуски непрестанно воюют меж собой. Мы, иги, разумеется, сильнее всех, но и нам не удается умиротворить враждующие племена. Вот и послал меня славный Грунлаф к тебе за помощью. Всем известно, что синегорцы ненавидят Борею, особенно игов, а те в свою очередь на дух не принимают твоих подданных и готовы перебить их всех до одного. Вот Грунлаф и вознамерился положить конец давней вражде. Если Синегорье объединится с игами, тогда и в Борее воцарится мир. Когда Поднебесной будут править двое — Грунлаф и Владигор, другим племенам придется им подчиняться. На много-много лет вперед ты, князь, своим согласием обеспечишь спокойствие своей державы.

Владигор молчал. Предложение Грунлафа, злодея и едва ли не разбойника, собравшего в своем дворце огромные богатства за счет набегов на слабых соседей, явилось для князя неожиданностью. Нужно было что-то отвечать, но слов не находилось…

— Что же ты молчишь? — снова изгибая брови, сурово спросил Хормут.

— Молчу, потому что знаю: если я заключу союз с Грунлафом, мне придется воевать со всей Бореей. Вот уже два года минуло, как Синегорье живет в спокойствии, люди отдыхают от войны, кругом кипит работа — в мастерских ли, на полях ли. Женщины без страха детей рожают, повсюду слышатся смех и песни. Союз же с игами Синегорью сулит одни лишь беды: едва мы встанем за Грунлафа, как гаруды, коробчаки, плуски ополчатся против нас, и если раньше мы воевали с каким-нибудь одним из борейских племен, то ныне на нас пойдут все сразу. Вот потому-то я и молчал, посланник Хормут.

Бореец громко расхохотался, до того слова Владигора показались ему нелепыми:

— Кто вооружится против Синегорья, если уже не будет ни гарудов, ни плусков, ни коробчаков? — Посланник замолчал, из ковша серебряного отхлебнул, снова усы утер и, привстав, как будто то, что он собирался сообщить, имело особенное значение, заговорил: — Знай, Владигор, что славный Грунлаф велел мне сообщить тебе: залогом вечной дружбы между игами и синегорцами станет… станет твой брак с дочерью Грунлафа, прекраснейшей Кудруной! О, видел бы ты ее прелести! — Хормут даже облизнулся, его глаза заблестели. — Высока, стройна, волосы черны и вьются, точно хмель. Она чиста, как свежевыбеленное полотно, но все в этой девственнице уже пылает жаром любви, желанием зачать ребенка. А ведь ты, Владигор, давно не юноша, тебе нужны наследники. Стрела на поле брани, нож или отрава подосланного убийцы могут в одночасье прекратить твое земное существование. Кто станет наследником? Сестра? Согласен, Любава способна продолжить твое дело, но ведь и она невечна. К тому же я знаю, что Любава бесплодна. Вот и некому будет править Синегорьем, а ты же знаешь, сколь небезопасно для любого государства даже на короткий срок остаться без правителя. О князь, соглашайся! Брак с Кудруной — порука долгому и прочному миру. Ты станешь счастливейшим из всех мужей Поднебесной, когда Кудруна снимет с тебя сапоги и омоет твои ноги! [3] Элемент древнейшего брачного обряда, когда невеста разувала своего жениха (прим. автора) .

Владигор молчал. Давно уже его сердце томилось в ожидании любви к единственной, той, что смогла бы даровать ему сына и наследника, но он полагал, что поскольку он является защитником своего народа, все в его жизни должно подчиняться этому главному делу, и при выборе невесты следует ему быть осмотрительным. Ведь Кудруну сватали ему те, с кем он еще совсем недавно скрещивал мечи на поле брани. К тому же Владигор был уверен, что Хормут преувеличивает прелести Кудруны. Итак, Владигор молчал…

Но вот он поднялся, решительно одернул мантию и, не глядя на посланника, сказал:

— Передай Грунлафу, что его предложение мне лестно, но… я вынужден отказаться от союза с игами из соображений безопасности моей страны. Скажи еще, что я не желаю им зла и первым никогда не переступлю пределы их земель. Еще… еще хотел бы я послать подарки Грунлафу и дочери его. Пусть они станут залогом мира между двумя князьями.

Владигор заметил, как побагровело лицо посланника, как опустились еще ниже его усы. Князь трижды хлопнул в ладоши, вызывая прислужника, которому велел проводить посла в сокровищницу, где уже были приготовлены для вручения драгоценные дары. Но Хормут быстро встал и, глядя на князя Синегорья с откровенной злобой, сказал:

— Грунлаф так богат, что не нуждается в подарках! Если бы ты видел его сокровищницу, то был бы куда сговорчивей.

Владигор улыбнулся:

— Я не падок на чужие богатства. Мне и моего хватает…

Он продолжал улыбаться и тогда, когда Хормут, не прощаясь, зашагал к выходу, всем своим видом демонстрируя обиду. Но ни князь, ни посланник не знали, что разговор их подслушивал все тот же кухонный работник, который незадолго перед этим наблюдал через щель в стене стрельбу владетеля Ладора из самострела. Пока Хормут с дружиной, отяжелевшие после обильного угощения и выпивки, спускались по лестнице во двор, этот человек лишь одному ему известными ходами покинул дворец, стремясь поскорее выбраться за пределы столицы Синегорья.

Вскоре под аркою городских ворот простучали копыта лошадей, на которых рысью скакали борейцы.

— Пусть лесная нечисть заведется в этом проклятом Ладоре! Пусть боги разрушат его стены! — прокричал Хормут, оборачиваясь в сторону города, но находясь от надвратной стражи уже на таком расстоянии, что его слова никак не могли быть услышаны ею и переданы потом Владигору.

Однако лишь только иги выехали на дорогу, что вела к Борее, как на их пути, внезапно вынырнув из кустов, появился какой-то человек.

— Что это за сволочь задерживает наше движение? — грозно спросил Хормут у ехавшего рядом с ним дружинника.