Марк Даниэль Лахлан - Фенрир. Рожденный волком

Был тихий зимний вечер, луна низко висела в небе, и ее свет играл на наконечниках копий армии, превращая их в пламя свечей, мер­цающих в темноте.

Они стояли лагерем в полях, в трех днях пути от Миклагарда. Мальчик, прозванный Змееглазом из-за странной темной завитуш­ки, которая как будто обвивала зрачок левого глаза, был в восторге от всего происходящего, он даже успел научиться нескольким сло­вам языка русов. Лагерь был просто огромный — шесть тысяч вои­нов, а еще женщины и дети, и Змееглаз, который с легкостью схва­тывал чужие языки, стал посредником между своими сородичами и воинами великого князя. Все они были северяне, именно поэтому Змееглаза и его родных приняли очень тепло, однако обычаи и одеж­да русов казались мальчику диковинными и странными. И все же его влекло к ним, к этим людям из Киева, рослым, светловолосым, одна­ко одетым, как выходцы с востока, в широкие штаны, подвязанные на щиколотках, и в доспехи, украшенные серебром и золотом.

Змееглаз, съежившись, сидел у костра. Он любил запахи ночно­го лагеря — запахи дыма и готовой еды — и еще холод, который пробирает тебя, стоит на шаг отойти от костра, но благодаря кото­рому тепло кажется еще приятнее, когда вернешься.

Мальчик посмотрел на амулет, который носил на шее. Он долго выклянчивал его у отца, и старик в конце концов сдался. Это ведь был всего лишь простой камень — даже странно, что кто-то сделал из него украшение, — однако мальчика этот камень просто завора­живал. На нем был нацарапан рисунок — волчья голова, такая, как рисуют на севере. И еще камень удивительным способом крепился к ремешку — он держался в тройном узле. Отец объяснил ему, что это амулет на удачу и что кожа рано или поздно истлеет. Поэтому он показал Змееглазу, как завязывать такой тройной узел, и тот упражнялся, пока не научился затягивать его с легкостью. Это то­же часть магического ритуала, во всяком случае, так сказал отец.

Воины в лагере пребывали в добром расположении духа, потому что им наконец-то должны были заплатить. Князь Владимир был прижимистым правителем, и самые храбрые и сильные его воины — потомки северных конунгов — пригрозили, что уйдут от него, если им не начнут платить больше и вовремя. Князь отправил их в Миклагард — в Византию, город мира, — чтобы они помогли импера­тору защититься от мятежника Фоки. В общем, несмотря на холод, идущий от каменистого речного берега, люди были счастливы. Те, кто шел на кораблях, были сейчас в трех днях пути от города, пешие чуть подальше. Но все они двинутся на город вместе, таков был план. Они хотели предстать во всей красе, показать императору, что он не зря потратил свои денежки.

Вся семья жалась поближе к костру, когда к ним подошел чужак. Он был высокий и бледный, с копной рыжих волос, торчащих во все стороны. На плече он нес большую волчью шкуру, но сам был одет слишком легко — всего лишь восточные шаровары и рубаха из шелка-сырца. Незнакомец бросил волчью шкуру к ногам Змее­глаза и спросил:

— Что дашь?

Змееглаз поглядел на чужака, не зная, что ответить.

— У мальчика ничего нет, — сказал отец. — Давай я посмотрю и скажу, сколько стоит такая шкура.

Незнакомец наклонился и поднял шкуру. Передал ее отцу маль­чика, рослому толстяку с волосами соломенного оттенка.

— Да на ней же кровь, приятель. За такой товар хорошую цену не дадут.

Отец Змееглаза постарался перейти на официальный тон, что­бы показать продавцу, что он человек основательный.

— А я и не прошу денег, — сказал чужак, — просто хочу погреть усталые кости у вашего огня и послушать байку-другую.

— Ты бы лучше обменял эту шкуру на плащ, — посоветовал отец Змееглаза. — А то вовсе заморозишь свои усталые кости, если бу­дешь расхаживать полуголый.

— Меня согревает огонь поэзии, — возразил незнакомец. — Только дай мне послушать добрую историю, и мне уже не нужны никакие плащи.

Отец Змееглаза пожал плечами.

— Что ж, как знаешь. Я начну рассказ о человеке по имени Си­ги. Говорили, что он потомок самого Одина. И вот что о нем рас­сказывают. ..

Путник замахал руками:

— Эту историю я слышал тысячу раз. Я хочу новую. Пусть твой сын расскажет мне что-нибудь.

— Ты хочешь услышать историю ребенка?

— Историю ребенка или ребяческую историю, это мне все рав­но, пусть только рассказывает.

Змееглаз сильно смутился от такого внимания.

— Я не знаю никаких историй.

— Разве твой дед ничего тебе не рассказывал?

Мальчик немного подумал, а затем заговорил:

— Это случилось много лет назад, раньше, чем начал править ве­ликий князь Игорь, получивший имя от своего наставника Олега, прозванного Вещим, раньше, чем он начал завоевывать земли и прославил свое имя в веках. Но в те времена, как и теперь, среди правителей очень ценились немые рабы, ибо они никогда не выда­ют тайн своих хозяев. И в наших землях, на севере, жила одна та­кая немая рабыня. Она пережила своих хозяев, однако не постаре­ла, не поседела, и ее очень ценили за усердие и честность.

В один год она отправилась на восток со своей новой хозяйкой, принцессой; она расчесывала ей волосы и всячески заботилась, по­ка они ехали в земли вендов, за князя которых принцесса должна была выйти замуж. Эту рабыню ценили особенно высоко еще и из- за того, что у нее было сильно обожжено лицо и на нее не смотрел ни один мужчина, поэтому она не могла забеременеть и погибнуть при родах. Путешествие проходило спокойно, море было ровным, как зеркало, но, прибыв в один портовый город, принцесса повстре­чала богатого путешественника, которому понравилась немая ра­быня, и он захотел взять ее себе.

Он предложил принцессе за рабыню целое состояние, горы зо­лота и зеленых изумрудов, но принцесса только посмеялась над ним и сказала, что она скорее умрет, чем расстанется с такой ценной служанкой. Женщина благословлена богами — или же проклята, — потому что она не стареет, и принцесса передаст ее по наследству своим сыновьям и даже внукам.

Потом принцесса пустилась в путь по реке, ведущей в земли кня­зя вендов, и всех на корабле начала терзать лихорадка. Один за дру­гим гребцы умирали, пока в живых не остались только принцесса и ее служанка. А потом и принцессу начал мучить жар, она вся горела и бредила, после чего умерла. Рабыня осталась на корабле одна, она не знала, что ей делать, пока не заметила, что рядом с ней сидит давешний богатый путешественник.

«Кто ты такой?» — спросила она, потому что рядом с этим чело­веком вдруг обрела способность говорить.

«Я лихорадка, — ответил он, — это я вселился в твоих спутни­ков. И вот теперь спрашиваю тебя, потому что у тебя больше нет хозяев: ты примешь меня?»