Питер Бигл - Соната единорогов

Абуэлита терпеливо ждала у почтового ящика. Джой повернулась и медленно пошла к ней.

— Абуэлита, — сказала она, — я не могу отвести тебя туда, откуда исходит музыка. Это то место, о котором я тебе рассказывала, я знала, как в него попасть, но больше найти его не могу. Прости. Мне так ужасно жаль.

Бабушка улыбнулась, потрепала ее по волосам.

— Ну и ладно, Фина. Расскажешь мне о нем на обратном пути, это будет не намного хуже. Все хорошо, Фина. Не плачь.

— Какое там хорошо, — сказала Джой. — Я правда, правда хотела взять тебя в Шейру. Она необычная, слишком необычная, ее не перескажешь, и в мире нет больше никого, кому я могла бы ее показать. А теперь она исчезла, я потеряла ее и никогда не найду снова и ты никогда не узнаешь .

Ни при ком, кроме бабушки, не смогла бы она произнести эти последние слова.

Абуэлита обнимала ее, здесь, на уличном углу, низко выпевая:

— Маленькая, маленькая Фина, ты так и не научилась плакать вслух, правда, mi corazón? Ну, и пусть, и пусть. Абуэлита поверит всему, что ты ей расскажешь, ведь так оно и было всегда?

Джой почувствовала, что бабушка вдруг подняла взгляд вверх, что тело ее гневно выпрямилось и напряглось. Абуэлита резко произнесла по-английски:

— Простите, но у нас свои секреты. Уходите.

И сардонически вежливый голос Индиго ответил:

— Я бы с удовольствием. Но, возможно, вы сначала спросите у нее?

Стремительно повернувшись в руках Абуэлиты, Джой увидела его, невозмутимо прекрасного даже в джинсах, исчерканной надписями майке и синей ветровке. Серебристо-синий рог был при нем. В вечернем свете молоденькой луны глаза Индиго казались почти черными. Он сообщил негромко:

— Граница сместилась. Скоро, очень скоро, произойдет большой сдвиг, но пока до Границы еще можно добраться. Тут недалеко.

Джой во все глаза глядела на него.

— Ты пришел указать нам дорогу? Почему? Зачем тебе было беспокоиться?

Впервые на ее памяти улыбка Индиго стала насмешливой, подтрунивающей, почти человеческой.

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Пойдемте.

Абуэлита по-испански сказала Джой:

— Ты его знаешь? Я бы и на минуту ему не поверила. Уж слишком красив.

Против воли своей рассмеявшись, Джой обняла ее.

— Абуэлита, это Индиго. Длинная история. Индиго, это сеньора Алисиа Ифигениа Сандовал-и-Ривера. Моя бабушка.

К ее изумлению, юноша с беспредельной почтительностью взял руку Абуэлиты, склонился над нею и поцеловал, словно приветствуя королеву. У Абуэлиты перехватило дыхание. Однако она улыбнулась и кивнула: королева приняла то, что ей причитается. Индиго произнес:

— Если хочешь снова увидеть Шейру, пора идти.

Джой взглянула на Абуэлиту и та сказала:

— Мне надо вернуться домой, Фина. Эта Шейра, она у нас много времени отнимет?

— Совсем немного, — ответила Джой. — Обещаю, абсолютно, ты вернешься в «Серебристые сосны» еще до того, как там заметят, что тебя нет. Обещаю, Абуэлита.

— Ладно, — сказала бабушка Джой. — Тогда вперед. Vamonos, chicos!

Абуэлита отважно выступила в поход, следуя за Индиго, уводившего их с Аломар-стрит, — как ни странно, к деловому кварталу. Однако теперь старуха сильно прихрамывала и скоро она и Джой с ней стали отставать от проворно и плавно шагающего Индиго. Когда Джой наконец окликнула его, он, ушедший от них уже на полквартала, обернулся, чтобы с явственным нетерпением дождаться, когда они нагонят его.

— Тебе придется нести ее, — сказала Джой. — Придется измениться.

Индиго расхохотался, Джой еще не слышала, чтобы он смеялся так открыто и грубо.

— Я тебе не Турик. Никого я не понесу.

Абуэлита переводила взгляд с Индиго на Джой и обратно. Джой сказала, тщательнее, чем когда-либо в жизни, подбирая слова:

— Послушай. Это моя бабушка. Может быть, ты и будешь жить вечно, мне все равно, но за всю твою жизнь ты не встретишь никого, подобного ей. Она увидит Шейру, даже если это будет последнее, что я сделаю на этом свете, а мне начинает казаться, что так оно и есть. Ты понесешь ее прямо отсюда — на двух ногах или на четырех, это уж ты сам решай. И не суй мне палки в колеса, Индиго!

Джой не сознавала, что орет на него, пока не замолкла. Болело горло, Древнейший, изумленно разинув рот смотрел на нее во все глаза, и где-то неподалеку Абуэлита с гордостью объясняла по-английски:

— Вот это и есть моя Фина. Не знаю, о чем она говорит, но какая же она лапочка!

А из-за автомобильной стоянки, из-за холодно светящейся витрины мебельного магазина — о, как близко, как близко! — музыка Шейры звала их.

Индиго долгое, как показалось Джой, время смотрел на нее, не отвечая. Час был еще ранний, но улица вокруг уже почти опустела. Только и остались на ней, что разъезжающиеся по домам машины жителей пригорода. Проехали на велосипедах двое мальчишек, за ними патрульная машина, водитель которой мимоездом смерил Индиго, Абуэлиту и Джой снисходительно удивленным взглядом. Джой услышала свисток поезда, железный кашель ставень, закрывающих магазинные витрины.

— Ну-ну, — сказал наконец Индиго. — Вот, значит, как. Даже Лорд Синти никогда не разговаривал со мной в подобных тонах. Для этого требуется смертный ребенок, лишенный манер, терпения и понимания что важно, а что нет. И ты еще спрашиваешь, почему я предпочитаю жить по эту сторону Границы.

Тут он улыбнулся.

— Хорошо. Раз ты меня просишь, я изменюсь.

Джой быстро повернулась к Абуэлите и ласково взяла ее за плечи.

— Абуэлита, пожалуйста, выслушай меня, — сказала она по-испански. — Что бы ни произошло, что бы ни сделал Индиго, прошу тебя, не пугайся. Он просто обладает такой способностью, вот и все, просто собирается помочь нам. Обещай, что не испугаешься.

Мудрые, усталые глаза бабушки глядели на Джой из-под черепашьих век. Ответила она по-английски.

— Я уже пыталась втолковать тебе, и не понимаю, о чем тут говорить. Пусть делает, что хочет, и перестань ты тревожиться за меня. Я слишком стара, чтобы пугаться чего-то, Фина.

И она стряхнула руки Джой с плеч.

Индиго отступил от них на шаг. Он с силой встряхнул головой и плечами, беззвучно открыл рот. Казалось, нечто невидимое стиснуло его челюстями и принялось трясти и трясло, пока он не начал расползаться, утрачивая четкость очертаний, разваливаясь во всех направлениях на части. Абуэлита вцепилась в руку Джой, ахнула, но то был единственный изданный ею звук.

Здесь, на углу улицы южно-калифорнийского пригорода, под далекий ропот ведущего к Сан-Диего шоссе, Индиго прямо на глазах у них растворился, чтобы мгновенно перетечь в новое обличье: парнокопытное, со щегольской бородкой, казавшейся в этом мире белее, чем в его собственном. В уличном свете Джой увидела, что и рог Индиго стал таким же белым, лишь у основания его и на кончике белые тона сгущались до цвета теней на снегу. Единорог склонил перед Абуэлитой голову и та вздохнула, точно влюбленная.