Игорь Вагант - Монастырь

– А я бы посмотрел, – сказал Эдвин, – интересно же.

Гвендилена легонько его ущипнула.

– Тебе меня мало? – шепнула она. – Смотри, сколько хочешь.

Первой же ночью, когда Вульфар крепко уснул, она утащила Эдвина в лес. Уселась рядышком, тесно прижавшись и заглядывая ему в глаза. Губы ее были полуоткрыты. У Эдвина внутри все дрожало.

– Ты – дочь графа, – пробормотал он, – невеста короля. Ты не должна… и я не могу…

– Кто может мне запретить? Или я не нравлюсь тебе больше?

– Я никого не видел красивее тебя…

Улыбаясь, она спустила платье с плеч.

– О-о… – Эдвин вздохнул, сдавшись.

Гвендилена тихо засмеялась. В мгновение ока она повалила его на ковер из листьев и уселась верхом, расправив юбки в стороны. Сердце Эдвина заколотилось, когда он ощутил жар, исходящий от ее тела. Она чуть помогла себе рукой, застонав от удовольствия.

– Я твоя, – зашептала Гвендилена, ее дыхание прерывалось, – только твоя…

На третий день лес кончился, и Тэлейт потекла среди широких лугов с редкими рощицами. Справа и слева уже виднелись дороги, большие и малые, петляющие между холмов; чем дальше, тем чаще стали попадаться села и деревеньки. Рыбаки, сидя в своих утлых челноках, внимательно, но без особого интереса разглядывали проплывающую мимо лодку.

Эдвин покупал у них рыбу и иногда отправлялся в какое-нибудь селение, если оно находилось недалеко от реки, возвращаясь с целым мешком вкусностей: колбас, пирогов, фруктов и дешевого вина. Последний раз, уже ближе к вечеру, когда они пристали к берегу на ночлег, за припасами пошел Вульфар и прибежал обратно с пустыми руками, но возбужденным лицом.

– Смотрите, – выдохнул он, показывая на восток. Там, за одним из холмов, на фоне темнеющего неба явственно виднелись какие-то огоньки.

– Лонхенбург.

Глава 25

Лонливен

Эдвин с Вульфаром вытащили лодку на берег, спрятали в кустах и забросали ветками, чтобы скрыть от посторонних глаз: на всякий случай, вдруг пригодится.

Они поднялись по крутому склону и остановились, открыв рты.

Лонхенбург их поразил.

Город не походил на дворец из сказки, как Килгерран, а квадратный королевский донжон, высившийся на горе, и вправду казался на вид каким-нибудь пристроем в Анге, но такого скопления народа и бурлящей жизни, словно выплескивавшейся через края огромного котла, путники не видели никогда. Это был не замок, а самый настоящий город, окруженный частоколом из гигантских бревен, в добрых тридцать футов высоты. Стена тянулась вдоль берега Тэлейт и, закругляясь на север, терялась между холмов – понадобился бы, наверное, целый день, чтобы обойти столицу по окружности.

В распахнутые настежь городские ворота, всего в четверти мили от них, вливалась целая человеческая река, и даже до того места, где стояли путники, доносился гомон из криков, блеянья овец и лошадиного ржания.

Красный солнечный диск уже коснулся вершин далекой горной гряды.

– Быстрее, – сказал Вульфар, – а то ворота на ночь закроют.

Они прошли в город одними из последних. Дорога перед Лонхенбургом, несмотря на сухую погоду, представляла собой грязное месиво, разбитое сотнями телег и тысячами копыт; Эдвин пару раз ругнулся, вляпавшись в свежие коровьи лепешки.

– Пошевеливайся! Пошевеливайся! – уставшими за день голосами подгоняли опаздывающих стражники.

Как узнал Вульфар, эти ворота, еще сырые на вид, из непросохшего дуба, с новенькими медными заклепками, назывались Ремесленными, и вполне оправдывали свое название. Среди стремящихся до темноты попасть внутрь города Эдвин не заметил ни одного человека в богатых одеждах: тут были крестьяне с женами и без оных, в грубых холщовых платьях, с котомками за спиной; торговцы-коробейники, даже в толчее не забывавшие нахваливать свои дешевые побрякушки; рабочие с кирками; наемники в пропыленных плащах, некоторые на лошадях; нищие, кто заунывно, а кто довольно бодро просящие на пропитание – так много народа, что Эдвину, Вульфару и Гвендилене поминутно кто-нибудь наступал на ноги или дергал их за рукава.

Пройдя внутрь, путники попали на неровной формы площадь. От нее веером расходилось штук пять улиц – и среди них ни одной приличной. Сама площадь даже не была замощена, покрыта грязью, в которую ноги увязали до щиколоток, и целыми лужами конской и коровьей мочи.

– Ужас, – пробормотала Гвендилена, – даже в Брислене чище.

Она крепко держалась за локоть Эдвина; Вульфар, шедший впереди, не церемонясь, расталкивал толпу, пробивая дорогу к самому тихому на вид проулку между домами. Нырнув туда, они переглянулись и дружно вздохнули. Эдвин принялся обивать с сапог комья грязи. Проулок оказался неглубоким, заваленным старыми ящиками и разбитыми бочками.

– Что теперь? – спросила Гвендилена.

– Я узнал по дороге, – откликнулся Эдвин, – говорят, короче всего вдоль стены идти, что по берегу Тэлейт.

– Я слыхал про то, что творится вдоль стены, – с сомнением в голосе сказал Вульфар, – там трущобы, квартал Лекарей называется. И если днем еще туда-сюда, то по ночам туда лучше не соваться. Лучше бы другую дорогу найти.

Кивнув друг другу, они выбрались из проулка, вновь оказавшись на площади. Солнце садилось, и толпы на глазах редели. Эдвин отлучился на минутку, чтобы еще раз уточнить дорогу у стражника и вернулся, качая головой.

– Эти ворота, Ремесленные, дальше прочих от Лонливена, а все улицы отсюда кривые да петляют. Было бы лучше, не заходя в город, еще на север пройти, с милю, там другие ворота есть, Главные.

– Тогда бы в город зайти не успели, – рассудительно заметила Гвендилена.

– То-то и оно. Вон по той улице, зовется Кожевенной, можно к замку выйти, но надо постараться успеть до ночи.

– Почему?

– Это бедняцкие кварталы. Неприятности тут сами чужаков находят.

Горожане торопились по своим домам. Дома здесь стояли деревянные, вымазанные глиной, крытые соломой или тростником. Грязь вокруг царила неописуемая: снующая мимо толпа смердела потом и гнилью, и вонь еще более усиливалась из-за жары и духоты. Перед многими жилищами были выстроены хлева, перегораживая и без того узкие улицы. Гвендилена поморщилась: свиньи, хрюкая, пожирали труп собаки. Вдоль стен стояли объемистые бочки, заполненные грязно-желтой жижей.

– О, боги, что это? – буркнул Вульфар, зажимая нос пальцами и ускорив шаг.

– Моча животных, – откашлявшись, ответил Эдвин. – Я видел такое в Элгмаре. Здесь же мясники да кожевенники живут, судя по названию. Все, что им для работы не надо, продают. На моче, например, красильщики краски свои замешивают. А дядька мой это добро для обработки кожи использовал.

– А кости?.. Кости на что? – спросила Гвендилена, указав на огромные доверху заполненные ящики.