Клайв Льюис - Хроники Нарнии

По правую руку от Питера бился Эдмунд, по левую — Трампкин. Сражение с каждым мигом становилось все жарче.

— Рипичип, вернись! — гаркнул Питер. — Куда ты лезешь? Тебя же раздавят!

Но отважный мыш во главе своего отряда устремился в самую гущу схватки. Их крошечные мечи наносили врагу немалый урон: не один тельмаринец в тот день получил неожиданное ранение в ноги, не один с проклятиями рухнул наземь, чтобы принять смерть от мышиных клинков (а тех, кто все же остался на ногах, добивали другие).

И прежде чем нарнианцы, как говорится, разошлись не на шутку, враг попятился! Закаленные в битвах тельмаринские солдаты замирали в ужасе, глядя куда-то за спины противникам, бросали оружие и опрометью кидались прочь, вопя на бегу: «Лес идет! Лес идет! Конец всему!»

Вскоре не стало слышно ни криков, ни лязга оружия; все звуки утонули в яростном реве Пробужденных Деревьев, что опрокинули тельмаринское войско, рассеяли его и пустились в погоню. Вам доводилось осенним вечером, когда задувает свирепый юго-западный ветер, стоять на холме у лесной опушки? Если доводилось, вы легко вообразите себе этот шум, этот рев, подобный грохоту прибоя. И еще представьте, что лес не стоит на месте, а надвигается на вас, и деревья уже не деревья, а люди, громадные, ростом с высоченные стволы, и все же напоминающие деревья своими длинными руками-ветвями, своими кудлатыми головами, с которых дождем опадает листва. Не удивительно, что тельмаринцы побежали. Даже нарнианцам, которые вроде бы были с деревьями заодно, сделалось немного не по себе. Все уцелевшие приверженцы Мираза кинулись врассыпную к реке, надеясь пересечь ее по Берунскому мосту и укрыться в городе, за крепостными стенами.

Однако моста на реке больше не было! Он исчез без следа! Тельмаринцев обуял ужас, и они дружно стали сдаваться и плен.

Но куда же подевался мост?

Рано утром, проспав всего несколько часов, Сьюзен и Люси проснулись и увидели Эслана. Лев нагнулся к ним и негромко произнес: «Сегодня мы устроим праздник». Девочки потерли глаза и огляделись. Деревья исчезли, в отдалении виднелась лишь огромная тень, уходившая к Эсланову взгорью. Вакх, менады — те самые безумные девы, спутницы Вакха — и Силен по-прежнему были здесь. Люси встала, чувствуя себя на редкость отдохнувшей. Все просыпались, с шутками и смехом. Заиграли свирели, зазвенели цимбалы. И отовсюду к поляне стекались животные — не говорящие, но самые обыкновенные.

— Что случилось, Эслан? — спросила Люси, ноги которой так и норовили пуститься в пляс.

— Идемте, дети мои, — молвил Лев. — Я повезу вас.

— Здорово! — воскликнула Люси и взобралась льву на спину. Сьюзен последовала примеру сестры. Это было как тогда — невесть сколько лет назад!.. И все двинулись за Эсла-ном: Вакх и менады продолжали свои безумные пляски, прыгали, делали кульбиты, животные сновали вокруг, а Силен верхом на осле замыкал шествие.

Свернули направо, обогнули крутобокий холм и очутились у Берунского моста. В тот же самый миг из воды вдруг показалась огромная бородатая голова, увенчанная камышами, с которых капала вода. Большие глаза уставились на Эслана.

— Приветствую тебя, владыка, — произнес глубокий бас. — Разорви мои путы.

— Это еще кто? — прошептала Сьюзен.

— Наверное, речной бог, — отозвалась Люси. — Тсс!

— Вакх, — позвал Эслан. — Освободи его от пут.

— Должно быть, они говорят про мост, — шепнула Люси.

Так оно и было. Вакх и менады с громкими возгласами ринулись в воду, и минуту спустя началось удивительнейшее превращение! По опорам моста побежали крепкие, толстые побеги плюща, распространяясь повсюду, точно пламя пожара, обволакивая камни, разделяя их между собой, расщепляя в труху и пыль. На какой-то миг мост словно превратился в высокую живую изгородь, а затем с грохотом осел в забурлившую воду. Весело восклицая, повизгивая, хохоча и плескаясь водой, Вакх с менадами выбрались на дальний берег («Ура! — неслось им вслед, — Снова Беру некий брод, как в старину!») и устремились в город.

Те горожане, которые находились на улицах, не стали дожидаться их и бросились бежать. Первым домом на пути менад оказалась школа — женская школа, в которой у нарнианских девочек (волосы собраны в пучок, платье с высоким уродливым воротником под горло, на ногах толстые чулки) как раз был урок истории. По правде сказать, в правление Мираза историю в той школе преподавали на редкость скучно, а правды в ней было не больше, чем в записках какого-нибудь отважного мореплавателя.

— Гвендолен, — сурово проговорила учительница, — если ты не перестанешь глазеть в окно, я поставлю тебе плохую отметку.

— Мисс Приззл, там…

— Гвендолен, — перебила учительница, — ты слышала, что я сказала?

— Мисс Приззл, там Лев!

— Две плохих отметки, чтоб ерунды не говорила! А теперь…

Учительницу прервал львиный рык. По окнам классной комнаты побежали побеги плюща. Стены вмиг превратились в зеленые заросли, с потолка тоже свисали зеленые побеги. Мисс Приззл вдруг обнаружила, что стоит на траве посреди лесной лужайки. Она вцепилась в стол, чтобы удержаться на вдруг подогнувшихся ногах, и поняла, что это уже не стол, а розовый куст. А вокруг нее кружились какие-то безумцы, которых она никогда в жизни не видела! Тут ее взгляд упал на льва, и она завизжала и кинулась бежать, а за нею побежали и все ученицы, бестолковые конопатые девчушки с толстыми ногами. Задержалась только Гвендолен.

— Ты останешься с нами, милая? — спросил Эслан.

— А можно? Ой, спасибо, большое спасибо! — Гвендолен попала в объятия менад, закруживших ее в буйной пляске, и с их помощью сбросила с себя неуклюжую одежду.

Так было во всем городе. Большинство горожан убегало, и лишь некоторые присоединялись к процессии.

За городом, на левом берегу реки, начинались поля. С каждой фермы, с каждого хутора навстречу шествию выбегали животные: печальные старые ослики, в жизни не знавшие радости, молодели на глазах; собаки перегрызали цепи; лошади вырывались из упряжи, переворачивали повозки и во весь опор скакали ко льву, оглашая окрестности радостным ржанием.

У колодца во дворе одной фермы они наткнулись на мужчину, который порол мальчика. Розга в руке мужчины мгновенно расцвела. Он попытался бросить розгу, но та словно прилипла к его руке. Миг — и рука одеревенела, стала веткой дерева, в которое превратилось тело, а ноги обернулись корнями. Мальчуган, только что горько рыдавший, громко расхохотался.

В деревушке на полпути к Бобриной плотине нашлась другая школа, где усталая на вид девушка преподавала арифметику нескольким мальчикам, чем-то неуловимо смахивавшим на поросят. Выглянув из окна, она увидела веселую процессию, что двигалась по улицам, распевая песни, и в сердце ее проникла радость. Эслан остановился под окном школы и посмотрел девушке в глаза.