Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Скорее всего, он откажется, — признал Питер, — но почему бы не попробовать? Герольд туда, герольд сюда, обмен посланиями, — так и день пройдет, а тем временем Эслан, глядишь, предпримет что-нибудь этакое… Да и мы войсковой смотр устроим, позиции наши укрепим. Нет, я непременно пошлю вызов. И немедленно! Мастер доктор, у вас найдутся перо и чернила?

— Ученому не пристало их не иметь, ваше величество, — откликнулся Корнелиус.

— Отлично. Тогда записывайте.

Доктор расстелил на столе лист пергамента, открыл чернильницу, подострил перо, а Питер откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и задумался, вспоминая, в каких выражениях составлялись вызовы на поединок много лет назад, в золотую эпоху Нарнии. — Сойдет, — сказал он наконец. Готовы, доктор?

Корнелиус окунул перо в чернильницу, и Питер стал диктовать:

— Мы, Питер Первый, волею Эслана, по праву избрания, праву давности, а также по праву сильного, верховный король Нарнии, император Одиноких островов, владыка Кэйр-Паравела, командор благородного ордена Льва, шлем привет Миразу, сыну Каспиана Восьмого, наместнику Нарнии, ныне именующему себя Королем. Записали?

— Нарнии, точка, — пробормотал Корнелиус. — Записал.

— Дальше с новой строки. Дабы предотвратить кровопролитие и избежать тяжких последствий, кои неминуемы во всякой войне, сим, от нашего королевского лица, блюдя интересы нашего верноподданного Каспиана, предлагаем тебе признать оного Каспиана полноправным королем Нарнии, как по нашей воле, так и по тельмаринским законам, а самого себя предать в наши руки по обвинению в вероломстве и двойной измене, ибо ты похитил королевство у вышеозначенного Каспиана и еще совершил жестокое смертоубийство. Не просто «убийство», доктор, а именно «смертоубийство»…умертвив своего покровителя и брата Каспиана Девятого. И потому мы вызываем тебя на поединок, в коем сойдемся с тобой один на один, и передаем сей вызов через нашего возлюбленного венценосного сородича, короля Эдмунда, герцога Фонарного Угла и графа Западной марки, рыцаря благородного ордена Каменного Стола, и оный Эдмунд уполномочен нами обсуждать все условия предстоящего поединка. Дано в нашей резиденции на Эслановом взгорье, в двенадцатый день месяца зеленя, в первый год правления Каспиана Десятого. Сойдет, — повторил Питер и глубоко вздохнул. — Надо подобрать двоих сопровождающих Эдмунду. И одним пусть будет великан.

— Он… не слишком умен, ваше величество, — напомнил Каспиан.

— Знаю. Зато вид у него подходящий — с первого взгляда почтение внушает. А вот кто вторым будет?..

— Клянусь небом! — вскричал Трампкин, — коли ваше величество желает впечатление произвести — берите Рипичипа. Лучше все равно не найти!

— Твоя правда, — согласился Питер с усмешкой. — Только маловат он, хоть и отважен без меры. Его никто не заметит.

— Пошлите Гленсторма, государь, — предложил барсук. — Над кентавром никто потешаться не посмеет.

Около часа спустя военачальники Мираза, лорд Глозелль и лорд Сопеспиаи, прогуливавшиеся после завтрака, заметили вдруг, что к ним со стороны леса направляются кентавр и великан, которых они хорошо запомнили по предыдущим стычкам. А между кентавром и великаном шествовал человек, которого лорды не узнали. (По правде сказать, Эдмунда сейчас не признал бы и никто из одноклассников, ибо, осененный дыханием Эслана, он выглядел старше и мудрее своих лет).

— Что будем делать? — спросил Глозелль, — Это нападение?

— Парламентер, — поправил Сопеспиаи. — Видите, у них в руках зеленые ветки. Наверняка идут сдаваться.

— Что-то не похоже, — пробормотал Глозелль. — У того, что посередине, вид уж больно решительный. Кто это? Явно не Каспиан.

— Уж конечно, — подтвердил Сопеспиаи. — Не знаю, откуда он взялся, но по всему видно — воин бывалый. Позвольте заметить, ваша светлость, выглядит-то он, пожалуй, величественнее Мираза. А какие у него доспехи! Нашим кузнецам таких не выковать.

— Ставлю своего жеребца, серого в яблоках, на то, что этот воин несет вызов, — проговорил Глозелль.

— Да бросьте! — рассмеялся Сопеспиаи. — Мы же держим врага за горло. Мираз не настолько безумен, чтобы рисковать собственной шкурой, когда и так все ясно.

— Его можно заставить, — вполголоса произнес Глозелль.

— Тсс! — Сопеспиаи воровато огляделся. — Давайте отойдем, чтобы нас ненароком не услышали. Я правильно понял вашу светлость?

— Если король примет вызов, — сказал Глозелль, — он либо убьет противника, либо сам погибнет.

— Верно, — кивнул Сопеспиаи.

— Если он возьмет верх, значит, мы победили.

— Разумеется. А если падет?

— Я не вижу в том большой беды. Мы вполне можем победить и без него. Для вашей светлости вовсе не тайна, что наш король — невеликий полководец. Если он падет, мы все равно одержим победу — и лишимся короля.

— И сможем править этой страной без всяких помех?

Глозелль сумрачно посмотрел на собеседника.

— Вспомните, кто возвел Мираза на престол? И разве дождались мы благодарности сообразно нашим заслугам? Что хорошего принесло нам с вами возвышение Мираза?

Сопеспиан приложил палец к губам.

— Ни слова больше! Сюда идет гонец, должно быть, нас зовут к королю.

У королевского шатра лорды увидели парламентеров, угощавшихся тельмаринскими кушаньями и запивавших еду тельмаринским же вином. Похоже, они уже успели передать вызов и теперь дожидались ответа Мираза. Вблизи все трое производили поистине устрашающее впечатление.

Лорды вошли в шатер, где Мираз только-только закончил завтракать. Его лицо было красным от гнева, а в глазах читалась обеспокоенность.

— Вот! — прорычал он, швыряя лордам свиток, — Полюбуйтесь, какими бреднями пытается нас задурить наш полоумный племянничек!

Лорды прочли свиток и переглянулись.

— С вашего позволения, государь, — проговорил Глозелль. — Если тот юный воин, которого мы видели у шатра, и есть король Эдмунд, упомянутый в сем послании, я бы поостерегся сбрасывать его со счетов. Он выглядит… опасно.

— Король Эдмунд! — фыркнул Мираз. — Неужто ваша светлость верит этим бабушкиным сказкам про Питера, Эдмунда и прочую нечисть?

— Я верю своим глазам, государь, — негромко ответил Глозелль.

— Ладно, оставим это, — Мираз нахмурился, — Он прислал мне вызов! Полагаю, ответ может быть только один…

— Конечно, государь, — с поклоном произнес Глозелль.

— И какой же? — справился король.

— Отказаться, не раздумывая, — убежденно заявил Глозелль. — Никто не посмеет назвать меня трусом, но я всеми силами постарался бы избежать поединка с этим юношей, который сидит снаружи. А если его брат, верховный король Питер, еще более опасен, что весьма вероятно… Сердце мое восстает против схватки, государь, а я привык слушаться своего сердца.