Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Думаю, ты видел Эслана, — отвечал Эдмунд.

— Эслана! — повторил Юстейс. — Знаешь, за время нашего плавания я слышал это имя невесть сколько раз, и оно мне почему-то не нравилось. Впрочем, раньше мне много чего не нравилось. Я был таким, что и вспоминать противно.

— Ничего особенного, — возразил Эдмунд. — Если по-честному, то я, когда попал в Нарнию в первый раз, вел себя ни чуточки не лучше. Даже хуже. Ты был просто ослом, а я еще и предателем.

— Ладно, не надо пока об этом. Расскажи лучше про Эслана, — попросил Юстейс. — Он кто? Ты его знаешь?

— Правильнее сказать — он меня знает, — отозвался Эдмунд. — Эслан — Великий Лев, сын императора Заморья, спасший в свое время и меня, и Нарнию. Мы все его видели, но чаще других он является Люси. Может быть, мы как раз в его страну и плывем.

Оба умолкли. Над горизонтом погасла последняя звезда, и, хотя восходящее солнце заслоняли высившиеся справа горы, мальчики поняли, что пришел рассвет, ибо и небо, и залив окрасились в розовые тона (то есть сделались такого цвета, какого бывают розы). В лесу закричала птица — вроде как попугай, послышался шум, и наконец запел Каспианов рог. Лагерь пришел в движение.

Трудно описать, как все обрадовались, когда Эдмунд вернулся к завтраку с раздраконившимся Юстейсом. Тот уже оправился от потрясения, а потому без утайки рассказал спутникам, как его угораздило превратиться в дракона. Многих это заставило задуматься о судьбе Октесиана: был ли несчастный лорд съеден первым драконом или этот дракон и был несчастным заколдованным лордом? Все драгоценности, кроме браслета, исчезли вместе со старой одеждой Юстейса, а идти в драконью пещеру за новыми сокровищами не хотелось никому, а Юстейсу меньше всех.

Спустя несколько дней пахнущий свежей краской корабль с новой мачтой и изрядным запасом снеди был подготовлен к отплытию. Но прежде чем отчалить, Каспиан распорядился высечь на отвесной гладкой стене высившегося над заливом утеса следующие слова:

ДРАКОНИЙ ОСТРОВ.

ОТКРЫТ КАСПИАНОМ X, КОРОЛЕМ НАРНИИ И ПРОЧАЯ, ПРОЧАЯ, ПРОЧАЯ,

НА ЧЕТВЕРТОЕ ЛЕТО ЕГО ДОСТОСЛАВНОГО ПРАВЛЕНИЯ.

КАК МЫ ПОЛАГАЕМ, ЗДЕСЬ ВСТРЕТИЛ СВОЮ ПОГИБЕЛЬ ЛОРД ОКТЕСИАН.

Конечно, сказать, что с этого момента Юстейс сделался совсем другим, значило бы несколько забежать вперед. Скорее, он начал становиться другим. Порой ему случалось вернуться к своим прежним замашкам, но не станем корить его, ибо в целом лечение шло успешно.

А вот с браслетом лорда Октесиана история вышла любопытная. Юстейс, который был сыт им по горло, носить браслет не захотел и отдал Каспиану, который в свою очередь предложил украшение Люси. Но и та не проявила к нему интереса. Тогда король подкинул браслет в воздух со словами: «Лови, кто поймает!» В тот миг все стояли как раз под утесом, глядя на надпись. И надо же такому случиться: взлетевший высоко вверх золотой ободок зацепился за крохотный, незаметный снизу каменный выступ и остался висеть на стене, поблескивая на солнце. Возможно, он висит там и по сей день.

Драконий остров уже порядком всем надоел, и покинули его с радостью. Едва корабль вышел из залива, паруса наполнил свежий попутный ветер, и уже ранним утром следующего дня впереди показался новый остров — тот самый, что был виден с высоты драконьего полета. Он оказался невысоким, покрытым зеленью и населенным лишь дикими козами да кроликами. Однако, судя по развалинам каменных хижин, старым кострищам и обломкам оружия, и здесь не так давно жили люди.

— Их сгубили пираты, — предположил Каспиан.

— Или дракон, — добавил Эдмунд.

Довольно скоро они нашли еще одну примечательную вещицу — лежавшую на песке у самой воды маленькую лодчонку. Сделанная из натянутой на деревянный каркас кожи, она едва достигала в длину четырех футов. Рядом валялось соответствующего размера весло. Все решили, что лодку изготовили в расчете на ребенка или на гнома, и прихватили с собой на борт, поскольку она вполне годилась для Рипичипа. Остров окрестили Паленым и задерживаться на нем не стали — отплыли сразу после полудня.

Следующие пять дней подгоняемый постоянным ветром корабль неуклонно плыл на юго-восток; на пути не встречалось не только островов, но даже морских птиц или рыб. На шестой день с утра до вечера лил дождь. Юстейс продул Рипичипу две партии в шахматы и от огорчения сделался прежним несносным нытиком, и даже Эдмунд высказал сожаление по поводу того, что им не удалось поехать в Америку. И тут, выглянув в кормовое окошко, Люси воскликнула:

— Дождик вроде бы кончился! Но это что такое?

Вся компания поднялась на ют. Дождик действительно закончился, а несший вахту капитан Дриниан внимательно присматривался к чему-то впереди, более всего походившему на гряду гладких валунов, расположенных футах в сорока один от другого.

— Это не настоящие камни, — объяснил капитан. — Пять минут назад их не было.

— Гляньте, а сейчас один пропал! — воскликнула Люси.

— А вон новый появился, — указал Эдмунд.

— Причем ближе к нам, — отметил Юстейс.

— Вот тебе на! — сказал Каспиан. — Выходит, эта штуковина движется сюда.

— Да, причем очень быстро, — промолвил Дриниан, — минут через пять она нас догонит.

Все затаили дыхание: мало радости, когда за вами гонится неведомо что даже на суше, а уж паче того на море. Ничего хорошего никто не ждал, но действительность оказалась даже хуже, чем опасались путешественники. Внезапно с левого борта из воды вынырнула страшенная морда, похожая на лошадиную, но зеленая, без ушей, вся в малиновых бородавках, да еще и облепленная устрицами. Глазищи явно предназначались для того, чтобы видеть глубоко под водой, а в разинутой пасти сверкал двойной ряд острых зубов, смахивавших на акульи клыки.

Раскачиваясь на очень длинной шее, голова поднималась все выше, и тут путники сообразили, что это никакая не шея, а огромное тело, и перед ними как раз тот, кого по глупости мечтают увидеть многие сухопутные простофили — великий морской змей. Изгибы длиннющего хвоста, равномерно появлявшиеся над поверхностью, виднелись далеко позади, а голова уже маячила на высоте мачты.

Все схватились за мечи, но клинком до чудовища было не достать. Старший лучник приказал стрелять, и приказ был выполнен, но стрелы отскакивали от толстой чешуйчатой кожи, не причиняя страшилищу вреда. Все на борту замерли, ожидая мощного удара.

Однако удара не последовало. Морской змей взметнулся выше прежнего — его голова поднялась до уровня марса, зависла над правым бортом и стала опускаться, но не на палубу, а в воду по другую сторону корабля, который, таким образом, оказался под огромной аркой. Правда, арка эта тут же стала уменьшаться — спустя несколько мгновений змеиное туловище уже почти коснулось правого борта.