Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Ах, когда же, когда же будет этот праздник? Почему так медленно тянется время?

И все дамы соглашались, что малышка необыкновенно мила, а некоторые прикладывали к глазам необъятных размеров носовые платки, будто собирались всплакнуть.

— Все малыши — такая прелесть, — говорили они друг другу, — Какая жалость…

Бяка и Зудень тоже старались, как могли, но у девочек такие штуки получаются лучше, чем у мальчишек. А у мальчишек лучше, чем у мокроступов.

За обедом случилось нечто такое, отчего всем троим еще больше захотелось сбежать из замка этих культурных великанов. Они сидели в большом зале за отдельным столиком возле камина. За большим же столом, шагах в двадцати от них, расположились с полдюжины пожилых великанов. Разговаривали великаны так громко и голоса их исходили с такой высоты, что обращать внимание на этот шум было все равно что на грохот и гудки уличного движения за окном. Все ели холодную оленину, которой Джил никогда еще не пробовала. Еда ей понравилась.

Вдруг Зудень вздрогнул и побледнел так, что его серо-землистое лицо стало совсем серым.

— Не ешьте больше, — прошептал он.

— В чем дело?

— Разве вы не слышали, о чем только что говорили эти великаны? «Прекрасная оленина», — сказал один. «Стало быть, олень лгал», — сказал другой. «Почему?» — спросил первый. «А вот почему, — ответил второй, — Говорят, когда его поймали, он просил: «Не убивайте меня, я жесткий, я вам не понравлюсь…»»

Смысл этого разговора дошел до Джил не сразу, а только после того, как глаза Юстейса округлились от ужаса, и мальчик проговорил:

— Это что же, мясо говорящего оленя?

Страшное открытие подействовало по-разному. Джил, мало знакомая с этим миром, просто пожалела бедного оленя и подумала, что гадкие великаны не должны были убивать его. Юстейса, бывавшего в этом мире прежде и дружившего, по крайней мере, с одним из говорящих животных, это известие поразило как известие об убийстве. А вот Зудень, лягва-мокроступ, родившийся в Нарнии, чуть не рухнул в обморок — для него это было то же, что людоедство.

— Мы прогневили Эслана, — сказал он, — Это нам за то, что мы пренебрегли знамениями. Я знаю, мы прокляты. Боюсь, ничего другого нам не остается, как взять вот эти ножи и вонзить себе в сердце…

Теперь уже и Джил постигла весь ужас случившегося. К еде они больше не притрагивались. И как только стало возможно, потихоньку вышли из зала.

Приближалось послеобеденное время, на которое они так надеялись, и все трое разволновались. Они слонялись по коридорам и ждали, когда же замок угомонится. Обед кончился, но великаны в зале засиделись. Один из них что-то рассказывал. Наконец, разошлись. Тогда наши герои отправились в кухню. Однако там все еще кипела работа; по крайней мере, в посудомойне. И продолжалось это мучительно долго: пока великанши-посудомойки перемыли всю посуду, пока вытирали руки, пока уходили одна за другой. Но вот на кухне осталась одна-единственная древняя старуха: она бродила из угла в угол, там подотрет, тут пододвинет, и в конце концов беглецы с ужасом убедились, что уходить она вовсе не собирается.

— Ну вот, дорогуши вы мои, — сказала она им. — Все дела я переделала. Давайте поставим чайничек. Выпьем по чашечке чая. Отдохнем маленько. Только будьте добрыми детками, посмотрите-ка, открыта ли в посудомойне дверь?

— Открыта, — сообщил Юстейс.

— Вот и хорошо. Я всегда ее держу открытой, чтобы киска могла выйти погулять.

Старуха примостилась на лавке, ногу положила на другую и зевнула:

— Уж и не знаю, смогу ли, а минут сорок хорошо бы подремать. Лишь бы эти лизоблюды-охотнички не воротились раньше.

Сначала беглецы возликовали, услышав, что старуха собралась вздремнуть минут на сорок, потом приуныли, услышав про охотников.

— А когда они вернутся? — спросила Джил.

— Кто же их знает? — Великанша опять зевнула. — Ну, теперь, дорогуши мои, не шумите.

Беглецы направились было в дальний конец кухни, чтобы прокрасться в посудомойню, а там и дальше, как вдруг великанша вздрогнула, открыла глаза и прихлопнула муху.

— Пусть старуха уснет как следует, — прошептал Юстейс. — Иначе нам крышка.

Все трое забились в дальний угол и оттуда следили за великаншей. А та все никак не могла угомониться. Всякий раз, стоило подумать, что посудомойка наконец заснула, она вновь начинала ворочаться. Но хуже всего было то, что охотники могли вернуться в любой момент.

«Нет, больше я не выдержу», — подумала Джил и, чтобы хоть чем-нибудь заняться, стала осматривать кухню. Прямо перед ними возвышался широкий чистый стол, на столе — два пустых блюда (великаньи блюда для великаньих пирогов). Джил даже подумала, что вполне могла бы улечься на таком. Еще там лежала раскрытая книга. Девочка влезла на скамью, привстала на цыпочки и прочла:

« Ласточки. Восхитительные мелкие пташки, используются в самых различных блюдах ».

«Поваренная книга», — со скукой подумала Джил и оглянулась через плечо. Глаза великанши смежились, но по-настоящему старуха еще не уснула. Джил снова посмотрела в книгу. Рецепты на странице располагались в алфавитном порядке и — сердце у Джил екнуло, когда она прочла следующий:

« Люди. Изящные небольшие существа, издревле почитающиеся деликатесом. Традиционное блюдо Осеннего Пиршества; подается между рыбной и мясной переменами. Каждую тушку необходимо. ..»

Дальше читать не хватило сил. Она отвернулась. Великанша опять заворочалась и кашлянула. Джил поманила друзей и указала на книгу. Те тоже влезли на скамью и заглянули в огромные страницы. Пока Юстейс читал рецепт приготовления людей, Зудень обнаружил следующий:

« Лягвы-мокроступы. Некоторые полагают, что эти животные непригодны в пищу из-за жесткости мяса и неприятного запаха. Однако запах можно отбить следующим способом.. .»

И тут Джил отвлекла их от чтения. Они оглянулись. Старуха-великанша спала, приоткрыв рот, а носом издавала звуки, которые в тот момент показались нашим героям краше любой музыки, — посудомойка храпела. И тогда они — на цыпочках, на цыпочках, и не слишком быстро, затаив дыхание, прокрались через посудомойню (ну и воняет же в великаньей посудомойне!) и увидели бледный солнечный свет зимнего полдня.

Беглецы стояли у начала узкой неторной тропы, сбегающей по крутому склону к дороге. И — вот повезло! — внизу виднелся Гиблый Город, совсем невдалеке, правее замка. Скоро они уже шагали по широкой дороге, ведущей на равнину от главных ворот. Тут их могли бы заметить из любого окна, а окон на эту сторону выходило не два и не пять, а по меньшей мере, пять десятков. Кроме того, на долгом, вплоть до самого города, каменистом склоне, поросшем худосочной травой, даже лиса не нашла бы укрытия. Ко всему прочему, на беглецах была одежда, в которую их вчера переодели великаны (только лягва остался без обнов — все ему было не впору). Джил щеголяла ярко-зеленым платьем и алой мантией, отороченной белым мехом. Юстейс — алыми чулками, синей туникой, таким же плащом, мечом с золотой рукоятью и шляпой с перьями.