Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Выслушай же меня, отец мой! В эту самую ночь, в тот самый миг, как даруешь ты мне свое соизволение, возьму я две сотни всадников и поскачу через пустыню. И все будут думать, что собрал я этот отряд втайне от тебя и вопреки твоей воле. Через две ночи окажемся мы в Арченланде, у стен Анварда — крепости короля Луна. Мы застанем их врасплох — ведь Арченланд в мире с Калорменом, — и Анвард падет, прежде чем успеют они взяться за оружие. Дальше направлю я свой путь по горному ущелью, что ведет в Нарнию, и двинусь напрямик к Кэйр-Паравелу. Верховного короля в замке не будет: когда я покидал Нарнию, он собирался идти с войском на север, чтобы сразиться с великанами. Значит, замковые врата будут распахнуты настежь, и никто не сможет мне помешать. Лестью и посулами, не проливая нарнианской крови без нужды, я захвачу замок и буду ждать, пока не войдет в гавань «Пенящий волны» и не сойдет на берег королева Сьюзен. А едва ступит она на твердую землю, схвачу я ее, посажу впереди себя на коня и помчусь обратно в Анвард!

— Эта женщина будет не одна, сын мой, — возразил тисрок. — С нею король Эдмунд. И в битве любой из вас может расстаться с жизнью.

— Их будет немного — тех, что сойдут с корабля, — сказал Рабадаш. — Я прикажу десяти своим воинам разоружить короля Эдмунда и связать его, и не стану убивать его, пускай даже мне невыносимо того хочется, чтобы не давать повод к войне между Нарнией и Калорменом.

— А если «Пенящий волны» опередит тебя?

— Вряд ли, отец мой, ветер им не благоприятствует.

— Что ж, о мой находчивый сын, — произнес тисрок, — у тебя есть ответ на всякое возражение. Теперь мы верим, что ты сумеешь добыть для себя королеву варваров. Однако ты еще не поведал, каким образом мы добудем Нарнию.

— Отец мой, ужели от тебя ускользнуло то обстоятельство, что, хотя мои конники промчатся по Нарнии подобно стреле, сорвавшейся с тугой тетивы, крепость Анвард останется нашей на веки вечные? А крепость эта — ворота в Нарнию; мы будем увеличивать ее гарнизон до тех пор, пока не соберем большое войско.

— Твои слова исполнены мудрости, коей обычно не найти в молодых, сын мой. Но как нам быть, если удача вдруг отвернется от нас?

— Ты объявишь во всеуслышание, отец мой, что не ведал о моей затее, что я выступил в поход по собственной воле и без твоего благословения, ибо подгоняли меня любовь, что сжигает сердце, и нетерпение, свойственное юности.

— А если верховный король потребует от нас, чтобы мы вернули его сестру?

— Этого не случится, отец мой, не случится никогда! Эта ветреная девка могла отвергнуть меня, но верховный король Питер — человек разумный и прекрасно понимает, какие выгоды ему сулит брак его сестры с калорменским принцем. Во-первых, через свою сестру он породнится с нами, а во-вторых, со временем его племянник воссядет на престол Калормена.

— Этому не бывать, если мы будем жить вечно, — как ты того, без сомнения, желаешь, — сухо заметил тисрок.

Наступила тишина. Визирь вжался лицом в ковер. Принц побледнел.

— Кроме того, отец мой, свет очей моих, — продолжил наконец Рабадаш, — мы составим письмо Питеру от имени королевы Сьюзен, и в этом письме будет сказано, что она любит меня и вовсе не рвется обратно в Нарнию. Всем на свете известно, как переменчивы и непостоянны женщины! Пускай даже Питер не поверит письму, выступить против нас с оружием в руках он не посмеет.

— Просвещенный визирь, — окликнул тисрок, — яви свою мудрость и поведай нам, что думаешь ты об этом дерзком замысле.

— О великий тисрок — да живет он вечно! — отвечал Ахошта, — хоть я нынче и не женат, но ведомо мне, какова сила родительской любви, и часто я слыхал, что сыновья своим отцам дороже любых сокровищ. И как же посмею я возвысить свой голос, коли совет мой может подвергнуть опасности жизнь нашего драгоценного принца?

— Еще как посмеешь! — отозвался тисрок, — Ибо отмолчаться тебе не удастся, если ты, конечно, дорожишь своею головой.

— Слушаю и повинуюсь! — со стоном проговорил визирь. — Знай же, о всемогущий тисрок — да живет он вечно! Что опасность, грозящая принцу, не столь велика, сколь кажется на первый взгляд. Боги, в неизреченной милости своей, лишили варваров благоразумия и рассудительности, и в варварских стихах не найти мудрых и душеполезных изречений, как у нас, — в них говорится лишь о войне и о любви. И потому ничто не покажется им более благородным и достойным восхищения, чем это безумное начинание… Ай! — Услыхав слово «безумное», Рабадаш вновь разъярился и отвесил Ахоште очередной полновесный пинок.

— Воздерживайся, сын мой, — напомнил Рабадашу тисрок. — А ты, почтенный визирь, не отвлекайся по пустякам и не лишай нас удовольствия внимать твоим утонченным речам. Ибо людям твоего положения воистину подобает терпеливо сносить мелкие неудобства.

— Слушаю и повинуюсь! — ответил визирь, отползая чуть в сторону, чтобы обезопасить свое седалище от сапога Раба-даша, насколько это возможно. — Итак, я говорил, что варварам ничто не покажется более простительным и более достойным восхищения, нежели сия… э… чреватая опасностью затея. Тем паче они ведь подумают, что принц отважился на нее из-за любви. И потому, попади наш драгоценный принц по несчастному стечению обстоятельств в руки варваров, у них даже мысли не возникнет лишить его жизни. Вдобавок, коли угодно будет богам, чтобы принц не смог увезти королеву, ратная доблесть его и сила страсти, в коих ни у кого не останется причин сомневаться, может статься, склонят прекрасную варварку переменить свое мнение о светлейшем Рабадаше.

— Верно подмечено, старый болтун, — хмыкнул принц. — И в твою глупую голову порой приходят умные мысли.

— Похвала повелителя — отрада моих седин, — Ахошта вновь припал лицом к ковру. — А еще, о великий тисрок — да правишь ты нами во веки веков! — уверен я, что принцу небо судило завладеть Анвардом. Стоит же этой крепости оказаться у нас в руках, как мы возьмем Нарнию за горло.

Визирь умолк. Девушки затаили дыхание: им казалось, что, если они этого не сделают, в наступившей тишине их наверняка услышат. Наконец тисрок заговорил.

— Отправляйся, сын мой, — молвил он. — И поступай как решил. Но не жди от нас подмоги. Если ты погибнешь, мы не станем за тебя мстить, и если ты окажешься в тюрьме, мы не станем тебя выкупать. А если, волею случая, ты прольешь хотя бы единственную лишнюю каплю нарнианской крови и разразится война, то, победишь ты или потерпишь поражение, нашего благоволения тебе уже не видать, и наследником престола станет твой младший брат. Ступай же! Действуй быстро и решительно, и да пребудет с тобою удача, да войдет в твой меч сила Таша, необоримого и неумолимого!

— Слушаюсь и повинуюсь! — вскричал Рабадаш. Преклонив колени, он поцеловал отцу руки, вскочил и почти выбежал из комнаты. К великому огорчению Аравис, у которой затекло все тело, тисрок и Ахошта уходить не спешили.