Клайв Льюис - Хроники Нарнии

После короткой передышки снова тронулись в путь. Шуршание песка, запах пота, слепящий свет, опять, и опять, и опять… Но вот, к несказанному облегчению путников, их тени начали удлиняться и какое-то время спустя вытянулись чуть ли не до окоема. Солнце медленно клонилось к закату, жара понемногу спадала, воздух наполнялся благословенной прохладой; впрочем, песок, раскалившийся за день, по-прежнему обжигал ступни. Восемь глаз жадно высматривали ущелье, о котором говорил ворон Желтые Лапы. Но на ущелье не было и намека — сплошной песок, без конца и края. Солнце село, на небосводе высыпали звезды. Лошади понуро брели по пустыне, всадники раскачивались в седлах, то и дело впадая в полузабытье. Взошла луна, и внезапно Шаста — в горле у него пересохло настолько, что крикнуть он просто не мог — прохрипел:

— Вон оно!

Ошибки быть не могло. Впереди, чуть правее, показался покатый склон, усеянный валунами, и склон этот уводил прямиком в нагромождение скал. Лошади не сговариваясь повернули; минуту-другую спустя перед путниками распахнулся зев ущелья. Поначалу было даже хуже, чем в пустыне, ибо в стиснутом скалами ущелье царила страшная духота; каменные стены вздымались все выше, свет луны померк, и разглядеть что-либо стало крайне сложно. Оставалось полагаться разве что на слух. Впрочем, иногда взгляд выхватывал из полумрака смутно различимые растения, похожие на кактусы, и заросли травы — должно быть, той, о которую так легко порезаться. Копыта зацокали по камням… Ущелье изобиловало поворотами, и за каждым поворотом путники надеялись увидеть воду, но всякий раз надежды не оправдывались. Лошади едва переставляли ноги, Хвин поминутно спотыкалась и дышала все тяжелее. Исподволь подкрадывалось отчаяние. И вдруг под копытами захлюпало! Крохотная струйка воды за следующим поворотом обернулась ручейком, дальше ручеек превратился в узкую речку с берегами, поросшими кустарником, а речка разлилась и раздвинула берега, водопадом срываясь в озерцо… Шаста, вновь впавший в полузабытье, внезапно сообразил, что Бри остановился, и обессиленно соскользнул наземь. Оставив своего всадника лежать на берегу, Бри ступил в воду и принялся пить; Хвин присоединилась к нему. «О-о!» — простонал Шаста, кое-как поднялся, плюхнулся в озерцо — вода доходила ему до колен, — а потом сунул голову под водопад. Какое блаженство!

Минут через десять все напились (Аравис с Шастой вымокли с головы до ног) и стали осматриваться, тем паче что луна поднялась уже достаточно высоко и осветила ущелье. По берегам реки росла густая трава, в отдалении виднелись кусты и деревья, подступавшие к скалам. И в ночной прохладе, напоенной дивным ароматом цветущих деревьев, разливалась птичья трель. Шаста никогда прежде не слыхал такой птицы, но почему-то сразу догадался, что это соловей.

Есть никому не хотелось — все слишком устали. Лошади, не дожидаясь, пока их расседлают, легли на траву. Аравис с Шастой пристроились рядышком.

— Нам нельзя спать, — неожиданно подала голос благоразумная Хвин. — Мы должны опередить принца Рабадаша.

— Угу, — сонно согласился Бри. — Спать нельзя. Мы только чуть-чуть передохнем…

Шасте подумалось, что, если он сейчас не встанет и не поднимет остальных, все они заснут. Надо вставать, надо двигаться дальше. Надо… надо…

Мгновение спустя все четверо крепко спали. Им не мешали ни лунный свет, ни соловьиные трели.

Первой пробудилась Аравис. Ее разбудило солнце. Открыв глаза, девушка увидела, что утро давным-давно в разгаре. Ужасно, просто ужасно!

«Это я виновата, — твердила она себе, тормоша своих спутников. — С лошадей что возьмешь? После такого перехода и говорящая лошадь свалится! А мальчишка в деревне вырос, чему его там могли научить… Но меня-то учили! Какая же я дура!»

— Бру-хо! — воскликнул Бри, поднимаясь с земли. — Заснул нерасседланным, а? Никогда больше так делать не буду. Очень неудобно, знаете ли…

— Да шевелитесь вы! — прикрикнула Аравис. — Мы и так проспали все что можно! Надо ехать дальше.

— Сперва перекусим, — возразил Бри.

— Боюсь, не получится, — отозвалась Аравис, подтягивая подпруги.

— Куда ты так торопишься? — удивился Бри. — Мы ведь пересекли пустыню!

— Но до Арченланда еще не добрались, — резко ответила Аравис. — А Рабадаш не будет ждать, пока ты набьешь брюхо!

— Да где он, твой Рабадаш? — фыркнул Бри. — Мы ведь шли короткой дорогой. Так, Шаста? Что там говорил твой приятель ворон?

— Насчет короткой дороги он не сказал ни слова, — откликнулся Шаста. — Сказал только, что эта дорога лучше, потому что выводит к реке. Если оазис по прямой на север от Ташбаана, выходит, наша дорога длиннее.

— Вы как хотите, а я без еды никуда не пойду, — заявил Бри. — Сними с меня уздечку, Шаста.

— Пожалуйста, — робко проговорила Хвин. — Мне кажется, я тоже и шагу ступить не смогу. Но когда лошади везут людей, со шпорами на ногах, им ведь часто приходится, по-моему, подчиняться всадникам. И они вдруг понимают, что силы у них еще остались… А мы — свободные лошади, так неужели мы себя не пересилим? Ради Нарнии?

— Позвольте заметить, мадам, — сурово изрек Бри, — мне куда больше вашего известно о битвах и переходах и о том, что может выдержать лошадь.

На это у Хвин ответа не нашлось: подобно прочим лошадкам чистых кровей, которых сызмальства холят и лелеют, она не привыкла к такому обращению и ее было очень легко смутить. На самом-то деле, конечно, она была права: окажись Бри не под Шастой, а под каким-нибудь таркааном, он бы сразу нашел в себе силы продолжать путь. Увы, тому, кто столько лет провел в рабстве, нелегко научиться быть свободным: и если рядом нет никого, кто бы мог тебя заставить, самого себя принудить к чему-либо почти невозможно.

Пришлось подождать, пока Бри утолит голод и напьется; разумеется, ни Хвин, ни Аравис с Шастой тоже не стали отказывать себе в удовольствии перекусить. В общем, дальше двинулись только около одиннадцати, и то Бри находил все новые поводы, чтобы сбавить шаг. Хвин, хотя она устала гораздо больше, шла первой, а Бри тащился позади, сетуя на свою несчастливую судьбу.

По правде сказать, при свете солнца долина, в которую расширилось ущелье, выглядела куда как привлекательно — студеная речка, густая трава, пестревшая цветами, — и располагала к тому, чтобы идти помедленнее.

Через несколько часов пути долина стала такой широкой, что уже можно было разглядеть местность впереди. Речка, вдоль которой двигались беглецы, сливалась с полноводной, порожистой рекой, стремившей путь с запада на восток. За этой рекой виднелись гряды невысоких холмов, постепенно переходивших в подножия величественных Северных гор. По правую руку вздымались скалистые пики, один или два из них были увенчаны снежными шапками. По левую руку, насколько хватало глаз, тянулись поросшие соснами склоны, их разрезали ущелья, у горловин которых часовыми высились мрачные утесы; вдалеке проступали из голубоватой дымки горные вершины. Сколько Шаста ни приглядывался, горы Маунт-Пайр было уже не различить. А прямо перед путниками пологие склоны сходились в лесистую седловину — наверняка от нее и начиналась дорога из Арченланда в Нарнию.