Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Бру-ху-ху! — воскликнул Бри. — Милый север! Как тут зелено! — Аравис с Шастой, выросшим под жарким южным солнцем, такое обилие травы и прочей растительности и вовсе было в диковинку.

Приободрившись, двинулись к слиянию двух рек. Река, в которую впадал поток из ущелья, была слишком бурной и порожистой, чтобы пересекать ее вплавь; после продолжительных поисков, однако, нашлось местечко, где можно было перейти вброд. Грохот воды на порогах, кипение пены, мириады брызг, стремительные стрекозы, снующие туда-сюда над рекой, — от всего этого Шаста вдруг ощутил восторг, какого никогда прежде не испытывал.

— Друзья, мы с вами в Арченланде! — провозгласил Бри, выбравшись из воды и как следует отряхнувшись, — Сдается мне, мы только что перешли реку, что зовется Петляющей Стрелой.

— Надеюсь, мы не опоздали, — прошептала Хвин.

От берега направились к холмам, выбирая склоны поположе. Ни дорог, ни тем более домов пока не попадалось. Повсюду росли деревья; впрочем, то был еще не лес — деревья стояли каждое наособицу, редко — по двое-трое. Однако Шасте, который всю свою предыдущую жизнь провел в степи, где деревьев почти и не было, даже эти разрозненные купы казались настоящим лесом. Он и знать не знал всех этих пород (окажись вы на его месте, вы бы сразу узнали и дуб, и бук, и березу, и рябину, и каштан). Из-под них выскакивали и разбегались в разные стороны зайцы, мелькнуло за деревьями целое стадо оленей.

— Как тут красиво! — проговорила Аравис.

Когда поднялись на первый гребень, Шаста повернулся в седле и посмотрел назад. Ташбаана видно не было; за ущельем, которым они выбрались к реке, раскинулась бескрайняя пустыня.

— Эй! А это что такое?

— Что? — спросил Бри, тоже поворачиваясь. Хвин и Аравис также обернулись.

— Вон, — Шаста ткнул пальцем. — Как будто дым. Может, пожар?

— Я бы сказал, песчаная буря, — заявил Бри.

— При таком-то ветре? — усомнилась Аравис.

— О! — вскричала Хвин. — Видите? Там что-то сверкнуло… Это шлемы и доспехи! И они движутся сюда!

— Клянусь Ташем! — воскликнула Аравис, — Это Рабадаш!

— Он самый, — подтвердила Хвин. — Чего я и боялась… Скорее! Мы должны опередить его! — И она пустилась с места в галоп. Бри фыркнул, недоуменно покачал головой — и поскакал следом.

— Живее, Бри! Живее! — крикнула Аравис через плечо.

Скачка оказалась на редкость утомительной. Холмы тянулись нескончаемой чередой; стоило преодолеть одну гряду, как впереди тут же вырастала другая. Хуже того — никто и ведать не ведал, сколь далеко до Анварда; хорошо, хоть более или менее известно, в каком направлении двигаться… На гребне очередного холма Шаста снова оглянулся. Вместо пыльного облака над пустыней он увидел на дальнем берегу Петляющей Стрелы людскую цепочку, змеившуюся среди валунов. «Точно муравьи», — подумалось ему. Судя по всему, ташбаанцы искали брод.

— Они уже на реке! — завопил мальчик.

— Скорее! Скорее! — подгоняла Аравис. — Если не успеем в Анвард раньше, можно было и не убегать! Давай, Бри! Ты же боевой конь!

Шаста готов был высказать своему скакуну то же самое, но при мысли, что Бри и без понуканий мчится из последних сил, решил промолчать. В общем-то, так оно и было: лошади скакали так резво, как только могли (или думали, что могут, а это не одно и то же). Бри поравнялся с Хвин, и они помчались голова к голове. Видно было, что Хвин долго не выдержит.

И в этот миг произошло нечто совершенно непредвиденное. Раздался звук — вовсе не тот, какой все со страхом ожидали услышать: не топот копыт, не звон оружия, не боевой клич калорменцев. И все же, услыхав этот звук, Шаста мгновенно его узнал. Он слышал этот звук той жуткой ночью, когда они с Бри повстречали Аравис и Хвин. Бри тоже догадался. Глаза коня налились кровью, он прижал уши — и вдруг выяснил, что сил у него осталось куда больше, чем ему казалось. Конь помчался как ветер, оставив Хвин далеко позади.

— Так нечестно! пробормотал Шаста себе под нос. — Откуда тут взялся Лев?

Мальчик оглянулся — и немедленно пожалел об этом. Огромный золотистый зверь, что преследовал их, стелился над землей, точно кот, удирающий от собаки к спасительному дереву. И расстояние, отделявшее льва от его добычи, сокращалось с каждым мигом.

Шаста посмотрел вперед — и разглядел то, чего не заметил раньше (или заметил, но не придал значения): путь преграждала высокая живая изгородь. Посреди изгороди виднелась распахнутая настежь калитка. А в калитке стоял, опираясь на посох, высокий старец в длинном, до пят, одеянии цвета осенней листвы. Его белая борода опускалась почти до колен.

Шаста обернулся снова. Лев настигал Хвин и уже пытался ухватить лошадку за задние ноги. Хвин, вся в пене, тщетно старалась ускорить свой бег.

— Стой! — крикнул мальчик. — Мы должны вернуться! Должны помочь!

Позднее Бри уверял, что не расслышал, точнее, не разобрал слов; а поскольку по натуре был он честен и лукавить не привык, придется нам ему поверить.

Убедившись, что конь и не думает слушаться, Шаста вытащил ноги из стремян, перекинул левую ногу через седло, помедлил крошечную долю секунды — и прыгнул. От удара оземь у него перехватило дыхание, однако он тут же вскочил и, не обращая внимания на боль в груди, бросился на выручку. Никогда раньше он ничего подобного не делал — и понятия не имел, с какой стати делает это сейчас.

С губ Хвин сорвался крик; а во всем мире найдется немного звуков жутче лошадиного крика. Аравис припала к шее лошадки; похоже, она пыталась вытащить из ножен свой клинок. В мгновение ока все трое — Хвин, Аравис и Лев — очутились в шаге от Шасты. Лев поднялся на дыбы («Какой же он огромный!», — мелькнуло у мальчика в голове) и замахнулся правой лапой. Сверкнули на солнце чудовищные когти, Аравис тоненько вскрикнула и покачнулась в седле. Лев разодрал ей спину! Вне себя от ярости, Шаста ринулся к зверю, совсем забыв, что у него нет оружия — ни меча, ни даже камня или палки. «Пшел прочь! Кому говорят, пшел!» — завопил он, словно перед ним был не Лев, а дворовый пес. Перед ним разверзлась кошмарная львиная пасть… В следующий же миг, к великому изумлению Шасты, зверь, по-прежнему стоявший на задних лапах, будто опомнился — подпрыгнул, перевернулся в воздухе, приземлился на все четыре лапы и трусцой направился в сторону реки.

Шаста не верил собственным глазам. Спохватившись, он опрометью кинулся к изгороди, о которой внезапно вспомнил. Хвин, едва живая от усталости и пережитого ужаса, только-только миновала калитку; Аравис была вся в крови, но держалась в седле.

— Входи, дочь моя, добро пожаловать, — приветствовал ее бородатый старец, — И ты входи, сын мой, — обратился он к подбежавшему Шасте. Пропустив гостей, старец закрыл калитку на засов и помог Аравис спешиться.