Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Слушай, лошадка, — проговорил Шаста, — если ты и дальше будешь так плестись, знаешь, что я сделаю? Всажу пятки в твои бока, вот что! Понятно?

На коня угроза нисколько не подействовала, и Шаста решил перейти от слов к делу: понадежнее уселся в седле, стиснул зубы — и что было сил ударил животное пятками по бокам.

Конь было припустил вялой рысью, но быстро опомнился и снова перешел на шаг. Между тем тьма сгущалась, и рога уже совсем не было слышно. С деревьев капало — нередко за шиворот Шасте.

— Ладно, животина, везешь — и на том спасибо, — пробормотал Шаста, — Только бы с Рабадашем не столкнуться.

Различать дорогу становилось все труднее. Шаста готов был возненавидеть своего коня; вдобавок, совсем некстати, он почувствовал, что проголодался.

А это еще что такое? Шаста придержал коня. Дорога разделялась надвое. И какая же ведет к Анварду? Чу! Из тумана за спиной донесся топот копыт. Рабадаш! Какую дорогу выберет калорменский принц?

— Поеду по одной, — сказал себе Шаста, — а он возьмет да свернет на другую. Или того хуже — выберет ту же самую и догонит меня. Или не догонит… Не знаю, не знаю. Но если я останусь тут, меня схватят наверняка, — он спешился и торопливо повел коня по правой дороге.

Топот нарастал. Раздалось негромкое: «Стой!» До перекрестка добрались, догадался мальчик. Невидимые в тумане, калорменские лошади фыркали, ржали, грызли удила; всадники вполголоса успокаивали животных. Шаста затаил дыхание.

— Слушайте все! — произнес другой голос, — До крепости подать рукой. К рассвету мы должны быть в Нарнии. Помните: без необходимости никого не убивать. В этом походе одна капля нарнианской крови для нас ценнее ведра нашей собственной. В этом походе, я сказал, только в этом! Боги еще даруют нам счастливый день, и наши клинки вволю попируют на поле брани! Ни единой живой души будет тогда не сыскать по всей Нарнии, от Кэйр-Паравела до Западных Пустошей. Но Арченланд — не Нарния. Наш главный козырь — внезапность. И если через час Анвард станет моим, я отдам его вам — целиком. Делите добычу как пожелаете, я от своей доли отказываюсь. Условие одно: убейте всех мужчин в этой крепости, вплоть до младенцев, родившихся накануне. Остальное все ваше — женщины, золото, самоцветы, оружие, вино… Тех, кто струсит в бою, я лично сожгу заживо. Во имя Таша необоримого и неумолимого — вперед!

Бряцая оружием, калорменцы двинулись к крепости. Шаста перевел дух — они поскакали другой дорогой. Он стоял и прислушивался, и внезапно ему в голову пришло, что «отряд в двести копий» — это на самом деле очень много: скачут и скачут, все никак не проскачут. Но вот топот копыт стих в отдалении, и мальчик вновь остался один-одинешенек в непроглядной пелене тумана.

Теперь-то он знал, какая из дорог ведет к Анварду, но воспользоваться ею, увы, не мог — она бы привела его прямиком в руки воинов Рабадаша. Что же делать? Шаста вскочил в седло и направил коня по той дороге, которую выбрал сам. Может, ему повезет и он наткнется на какую-нибудь хижину, где его приютят на ночь и накормят ужином… Лучше всего, конечно, вернуться в дом Отшельника, где остались Аравис, Бри и Хвин, но это невозможно. Проклятый туман!

— Ладно, поглядим, что там дальше, — сказал себе Шаста. — Куда-нибудь эта дорога да приведет, верно?

Он ехал и ехал, а «куда-нибудь» все не находилось, разве что по обеим сторонам стеной встал лес, а воздух сделался обжигающе холодным. Задул пронизывающий ветер, однако туман упорно не желал рассеиваться. Для Шасты горы были в диковинку, поэтому он и не догадывался, сколь высоко забрался, — должно быть, на самый перевал. Скажи ему кто-либо об этом, он бы, пожалуй, не поверил.

— Видать, родился я под несчастливой звездой, — рассуждал он вслух. — У всех дела ладятся, а у меня вечно наперекосяк. Нарнианцы из Ташбаана бежали? Бежали. А я остался! Аравис и Бри с Хвин сейчас болтают с Отшельником, а меня послали к королю Луну. Король давно уже в замке и велел запереть ворота, а я чуть было Рабадашу не попался, — и Шасте стало так жаль самого себя, что на глаза у него навернулись слезы.

Конец причитаниям положил страх, охвативший мальчика, когда он вдруг сообразил, что кто-то шагает рядом с ним в непроглядной тьме. Этот кто-то двигался очень тихо, почти беззвучно. Присутствие чужака выдавало разве что дыхание — размеренное, шумное дыхание огромного зверя или даже кого похуже… И кто его разберет, что это за тварь и когда подкралась. Ну надо же было так вляпаться!

Шасте внезапно вспомнились чьи-то слова: мол, на севере водятся великаны. Он закусил предательски задрожавшую губу. Тогда-то эти слова показались ему пустой байкой, бабушкиной сказочкой, но теперь… Слезы от страха высохли сами собой.

А может, почудилось? Ничего же не слыхать… Но стоило Шасте увериться в том, что ему, как говорится, приблазнилось, как из темноты донесся глубокий вздох! Нет, не почудилось.

Какой ужас! Горячее дыхание незримого спутника обожгло озябшую ладонь.

Эх, был бы от коня хоть какой-нибудь толк — или знай Шаста, как добиться от него толку, — он бы не задумываясь пустил своего скакуна в галоп. Но об этом нечего было и мечтать. Трюхай себе по неразличимой во мраке дороге, держа путь неведомо куда, и слушай, как дышит во мраке незваный попутчик… Нет, так не пойдет! Уж лучше смерть, чем эта пытка.

— Ты кто? — спросил мальчик хриплым шепотом.

— Тот, кто ждал, пока ты заговоришь, — ответил некто. Голос был негромким, но глубоким, даже раскатистым.

— Ты не… не великан? — робко осведомился Шаста.

— Для тебя — наверное, да, — отвечал Голос, — Но я не из тех, о ком ты спрашиваешь.

— Я тебя не вижу, — пожаловался Шаста, вперяя взор во мрак. Тут его посетила ужасная мысль, и он воскликнул, едва удерживаясь от истошного вопля: — А ты, часом, не… не мертвяк?! Пожалуйста, оставь меня! Уходи! Что я тебе сделал? Нет, я точно самый невезучий человек на свете!

В следующий миг он вновь ощутил кожей горячее дыхание своего спутника.

— Мертвые не дышат, — промолвил Голос. — Поведай мне свои печали.

Убедившись, что компанию ему составляет не призрак, Шаста слегка приободрился. Он принялся рассказывать: о том, что не знал ни отца, ни матери, что вырос в доме рыбака, что бежал от приемного отца, что за ним гнались львы, что в Ташбаане его приняли за нарнианского принца, что ему пришлось провести ночь в Усыпальнях под лай зверей в пустыне. Рассказал и о том, как они вчетвером пересекли пустыню, изнемогая от зноя, и как в Арченланде на них напал другой Лев и ранил Аравис. А еще — что он давным-давно не ел и просто умирает от голода.

— И ты называешь себя несчастным? — удивился Голос.

— А разве это счастье — повстречать стольких львов? — спросил в ответ Шаста.