Сергей Крускоп - Дыхание дракона

— И в этом нет ничего забавного, Ивона, — донеслось сквозь кошачий мяв из-за двери, как только девушка прекратила хохотать.

— Сейчас, сейчас, попробую. — Ивона, еще посмеиваясь, поглядела в замочную скважину, пытаясь представить себе устройство замка. — Надо было сразу меня позвать…

«Так, сосредоточиться… Представить себе ключ, большой, кованый, с аккуратным колечком, за которое так удобно браться». Ивона представила себе кольцо побольше, удобно зажимаемое в руке. «Вот так ключ вставляется, бородки входят на свои места, и механизм замка медленно поворачивается…» Девушка, шепча заклинание, сделала рукой движение, как будто действительно с усилием проворачивала ключ. Ничего не произошло.

— Ладно, попробуем иначе, — вслух сказала девушка, оглядываясь на Олбрана, стоявшего рядом. «Ведь если язычок замка сам защелкивается, то его удерживает всего лишь пружина, а не механизм. Как же я сразу не сообразила — не иначе как эти кошки своими воплями отвлекли!» Под мысленным нажимом язычок двинулся назад, против давления пружины, и со щелчком вышел из паза. Из распахнувшейся двери, задев Ивону и прошмыгнув под ногами Олбрана, пулей вылетели два кота, черный и пестрый, и если второй, по инерции уже несясь по двору замка, продолжал блажить, то первый, воспользовавшись моментом, унесся вдаль с гирляндой из четырех сосисок. За котами появилась хозяйка дома и, поспешно проговорив: «Извините, я сейчас вернусь», исчезла в направлении небольшой дощатой постройки работы неизвестного архитектора.

— Племяша, — заметил старый рыцарь, глядя вслед жене, — я так разумею: из магов должны выходить хорошие расхитители всяких сокровищниц!

— И ты прав, — улыбнулась девушка. — Что делать, это оправданный производственный риск!

Каменистая дорога все тянулась и тянулась, пыльной серой лентой ложась под широкие копыта тяжелых соловых лошадей, хмуро тащивших вереницу возов. Хмурыми были и лица десятка людей, сопровождавших обоз, частью верховых, частью ехавших на возах и управлявших мохнатыми битюгами. Они переговаривались негромко и как бы с неохотой, чаще прислушиваясь к окружающим звукам. Звуков же было немного: еле слышно трепетали под ветерком ветви деревьев, среди которых нет-нет да и попискивала какая-нибудь пташка, да скрипели тележные оси. Но, вероятно, выслушивали обозные что-то иное, поскольку от этих привычных и правильных звуков лица их не прояснялись.

Край вокруг раскинулся безлюдный: холмистая местность, порой переходящая в почти настоящие горы, где сквозь покрывало травы и условно плодородной почвы прорывались скальные выходы, покрытые пятнами лишайников. Вековые дубравы и прочие лиственные леса, окружающие Кверк, здесь отступали, лишь по низинам виднелись иной раз темные купы одиноких ильмов да серебрились долговязые тополя. На склоны же лезли совсем иные леса, большей частью темные и сырые, скрашенные березовыми перелесками, над которыми, как недремлющие стражи, возносились пятнадцатисаженные башни пихт. Дорога, неспособная пробиваться через холмы по прямой, извивалась: то карабкалась на возвышенности, то спускалась в пади, местами больше похожие на ущелья.

В этом краю, на стыке человеческих, эльфийских и тролльих владений, поселки попадались редко: и люди, и прочие расы селились здесь неохотно, скудность каменистой почвы не способствовала развитию земледелия. А уж если поселок и стоял, то был окружен почти крепостной стеной, только что деревянной, и жители его, хоть и были рады заезжим купцам, при первой встрече радость выказывать не спешили: осторожно выглядывали из-за заостренных лиственничных бревен, придерживая мечи и самострелы. Что примечательно: хотя большинство селений были смешанными, атмосфера приграничья действовала всем на нервы одинаково, и жители мини-крепостей равно опасались и троллей, и эльфов, и людей. Однако и махнуть рукой на эту местность, предоставив ее жителей самим себе, не было возможности, да и жители не собирались покидать пусть и тревожные, но привычные места. Тракт, прихотливо петлявший по всхолмью, был наиболее простым и удобным путем из северных земель в собственно Арктонию, да и в Кверк, а значит, «артерией», по которой текли смолы, рыба, голубоватые шкуры северных лис и другие ценные товары.

Дорога, перевалив через выбитую ветрами голую хребтину холма, вновь пошла вниз, мимо увешанных бородами лишаев древес. Два всадника попридержали коней, пропуская возы на спуске. Один, повыше ростом, в кольчуге и шеломе-шишаке, исподлобья оглядел лежащую впереди низину.

— Эх, — сказал он, — надо было колдунишку хоть какого брать! Они, грят, хорошо со всякими нелюдями управляться умеют!

— Дык ведь, — отозвался его собеседник, чуть привставая на стременах и подергивая себя за рыжеватую бородку, — мы ж его сами-то и подпоили-за успех предприятия. Кто ж знал, что это его так подкосит и он головой с перепою ушибется? Да теперь и ладно, мы уж, почитай, в ельфийских землях.

— Что эльфы, что тролли — одно все нелюди, кто их разберет, окаянных! — Первый всадник тронул коня пятками, и тот послушно пошел вслед за последней подводой. — Оно, может, и хуже, что на людей похожи. А живут по полтыщи лет — поди угадай, что в их вековую башку втемяшится!

Рыжебородый лишь пожал плечами, подгоняя своего конька, чтоб не отставал. Достигнув дна лощины, рослый вновь натянул поводья.

— Не нравится мне здесь что-то! — сказал он.

— Дак ить вроде спокойно все? — Рыжебородый огляделся. Лес обступал лощину со всех сторон, из-под вековых деревьев на склоны кучевыми облаками выползали кусты.

— Самое место, ежели засаду делать! — Рослый положил руку на оголовье меча.- Нагоним-ка своих, а то еще, не ровен час, случится чего.

Он подстегнул коня поводьями, и в этот миг где-то в кустах тихонечко тенькнуло. Рослый с хрипом повалился на шею коня, который бестолково затоптался на месте. Рыжебородый с удивлением увидел тонкое оперенное древко, торчавшее у соратника из спины. «А ить стрела-то ельфийская», — отметил он про себя и дал своей животине шенкелей. Но ускакать не успел, как и поднять тревогу, — несколько десятков стрел вырвались из кустов и нависших над краем склона еловых лап. Чубарый конек рыжебородого рухнул наземь и забился в агонии, подминая всадника. Одна из стрел впилась в круп соловому битюгу, и тот, взвизгнув, понес. Подвода, налетев на склон лощины, перевернулась, из лопнувшего тюка рассыпались серебристые шкурки, словно еще хранящие в себе запах чистого, искрящегося на солнце снега. Кони первых двух подвод, подстегнутые вожжами и окриками, припустили вперед, но до конца лощины добрались уже без возниц и, испуганные свистом стрел, продолжали скакать во весь опор.