Наталья Резанова - Дорога висельников

– Тех – вязать.

И охрана Роуэна, в прошлом – ватага Мейнера и отряд Клаттербака, целеустремленно двинулась наводить порядок.

– Эй, ребята, пропустить их! – успел крикнуть солдатам Бокехирн во избежание еще большей неразберихи. – Эх, капитан, не лезь ты туда. Без нас управятся.

Сигвард и сам это понимал. Тем временем к нему подъехали еще три всадника – благоприличный господин, похожий на ученого, носатый южанин и пожилой монах, неловко сидевший на муле.

– Это еще кто? – подозрительно спросил Бокехирн.

– Позвольте представить вам знаменитого мэтра Перегрина, – сообщил южанин. – А это вот брат Форгал из монастыря Святой Евгении.

– Они что, тоже из охраны Роуэна? – недоверчивость Бокехирна усугубилась, ибо имя Перегрина ему ни о чем не говорило.

– Они догнали нас в пути, – пояснил Сигвард. – И суток не прошло.

– А ты сам-то кто? – спросил лейтенант у южанина.

– Я – Ингоз с Дороги Висельников, – не без гордости ответствовал тот.

– Значит, Дорога Висельников все же замешана…

– Замешана, – подтвердил Перегрин. – Может быть, благодаря ей здешний бунт не развернулся в кровавую войну.

– Пока что в мордобой он развернулся.

Замечание Бокехирна было не лишено смысла. До боя происходящее недотягивало. На руднике также с недоумением следили за нежданным явлением, расколом в стане врагов и последующей рукопашной.

Побежали доложить Траудету. По счастью, крики о том, что «вражины наши с кем-то дерутся», достигли ушей Пандольфа прежде, чем тот успел спустить курок. Он кивнул Траудету (ощутив при этом, как занемело все тело):

– Идем, поглядим, что там творится. Но учти: пистоль никуда не делся у меня…

И они прошествовали к воротам, гораздо медленнее, чем можно было в этом случае ожидать, почти торжественно. Каждый опасался другого, каждый понимал, что любое резкое движение может быть превратно истолковано. Однако торжественность закончилась, едва Пандольф поднялся на стену.

– Это ж наши! Ингоз, скотина! Где тебя носило? Капитан! Мы здесь!

Обычно сдержанный, Пандольф вопил, как девица, – сказывалось лопнувшее напряжение. Траудет молча выдохнул.

Бокехирн выждал, когда враг – он же кратковременный союзник – будет повержен, и лишь тогда приказал своим солдатам согнать в кучу и связать пленных. Большинство каторжников, осознав, что победа им не светит, предпочли сдаться. В конце концов, что их ждало впереди? Та же каторга. А на каторге они и прежде жили… некоторые (с опозданием признали они) и не так чтоб плохо жили, пока разных дураков не послушались…

Но Пупар сдаваться не хотел. Он – недавний вождь, Освободитель – и снова на каторгу? Да и не отделался бы он каторгой. Наверняка соратники свалили бы на него всю вину, и ждала бы его виселица, а может, и кое-что похуже. Не исключено, что промышленники не пожалели бы денег, чтоб выписать из Карнионы палача, способного провести образцово-показательную казнь.

Только этому не суждено было осуществиться. Еще до того, как бунтовщики стали бросать оружие, Пупар выбил из седла одного из наемников, вскарабкался на коня и поскакал прочь.

Ему стреляли вслед, но добились лишь того, что перепуганный конь, поддав задом, сбросил седока. Пупар упал, перевернулся через голову, вскочил и побежал, петляя. Из-за того что местность была неровная, получалось даже прытче, чем верхом, тем более что наездник Пупар был невеликий.

– Капитан, может, разомнемся, поймаем сукина сына? – предложил Ингоз.

Сигвард ничего не имел против. И они рванули в погоню.

Макушка Пупара выныривала среди буераков, как среди бурных волн. Ингоз выстрелил, но проклятый душегуб был словно заговоренный – он успел пригнуться. Ингоз ругнулся и потянулся за шпагой, хотя было и далековато. Он пришпорил лошадь.

– Капитан, ставлю крону, что проткну мерзавца!

Сигвард не ответил, но вообще-то с Ингозом был согласен – пора было прикончить каторжника и возвращаться. У него было гораздо больше шансов снести голову беглецу, чем у Ингоза с его легким клинком.

Но и этого он сделать не успел.

Пупар ткнулся лицом в грязь. Но на сей раз не пригибаясь, не прячась. Просто упал, как будто его что-то подкосило.

Сигвард обернулся. Справа всадников объехал Перегрин, также присоединившийся к погоне.

– Снова ваши ядовитые колючки?

– На такое расстояние они не бьют, – промолвил Перегрин. Духовой трубки в его руках не было. И вообще никакого оружия.

Но когда всадники подъехали к телу и Сигвард спешился, дабы убедиться, мертв ли Пупар, он обнаружил в шее каторжника короткое лезвие, напоминающее уменьшенный серп. Где-то Сигвард его видел…

– Не изволите ли вернуть, если не побрезгуете? – Перегрин протянул руку.

Сигвард вытащил лезвие и опознал в нем половину поясной пряжки Перегрина. Заточенную до бритвенной остроты.

– Вы полны сюрпризов, Перегрин. Что у вас еще приспособлено в качестве оружия?

– Так, есть кое-что. Трудно угадать, какие невзгоды ждут бедного ученого, но приходится быть к ним готовым.

Брат Форгал, оставленный спутниками без присмотра, двинулся к солдатам, сгонявшим пленных, и углядел, что волокут бесчувственного Отто-Карла. Монах кинулся к Бокехирну.

– Вот он – злодей, предатель! Вот кто святую обитель на поругание отдал! Мэтр Перегрин сказал, что я его здесь найду – уж я-то, коли понадобится, обличу мерзавца.

– Разберемся… жив он? – окликнул лейтенант подчиненного.

– Жив, оклемается…

Пандольф также успел появиться в лагере. Перекинулся приветствиями с Мейнером и Кремешком и направился к подъезжавшим.

– Жив, старый черт! – Ингоз огрел его по плечу.

– Да уж не твоими стараньями… Ты где был?

– Посланья передавал… потом в монастыре… а потом у мэтра видение было, мы и выехали. Вчера капитана нагнали, он же с отрядом в Карнионе был…

– В Карнионе? – зная за напарником некоторую склонность прилгнуть, Пандольф обращался к Сигварду.

– Роуэновский обоз охраняли. А потом прослышали, что у вас творится, – никаких видений не понадобилось.

– Но как? Вы бы нипочем не успели обернуться.

– По старой дороге – успели.

– По ней же не ездит никто!

– Мы проехали.

Перегрин, не отвлекаясь на приветствия, вглядывался в военных.

– Лейтенант, вот этого человека надо тщательно стеречь. Он опасен. А лучше всего передать его на попечение монастыря Святой Евгении. И с ним еще должна быть женщина.

– Была здесь какая-то баба, я велел ее не трогать. Вопила, что она из благородных, что здесь в плену, что за нее выкуп заплатят.

– Верно. То есть верно велели, все остальное – ложь. Ее тоже нужно охранять.

До ночи рядом с рудником и на самом руднике царила суматоха. Траудет, обрадованный донельзя тем, что опасность для жизни миновала, предоставил приют для солдат и высвободил барак для новой партии каторжников (подсчитывая, как они возместят тот убыток, который причинили). Он даже немного укорил своих спасителей за то, что убили главного бандита, но тут уж ничего нельзя было поделать. Мейнер, памятуя о своей застарелой вражде с Траудетом, хоть и числился сейчас в законопослушных гражданах, на рудник входить отказался. Сигвард, по собственным соображениям, его поддержал, и весь их отряд стал лагерем в поле, благо ни дождя, ни снега не было, а ветер поутих. Им же были переданы Маджента и Отто-Карл.