Ольга Григорьева - Найдена

– Горясер? – негромко спросил он.

Горясер? Что – Горясер? Однако, не найдя лучшего ответа, я кивнула. Лютич поморщился:

– Успел-таки…

– Но…

Мне хотелось объяснить свой ответ, однако он оглянулся на ладьи и махнул рукой:

– Ладно. Здесь не время и не место. Приходи вечером на мой двор. Буду ждать, – а потом повернулся и зашагал обратно к реке.

Весь день я ломала голову – идти к кузнецу или нет, а к вечеру решила: «Пойду! Будь что будет, но хочется же знать, почему он испугался…»

Едва солнышко закатилось за крыши княжьего терема, я направилась к дому Лютича. Колени дрожали от страха, но любопытство гнало вперед.

– Сюда. – Я не успела шагнуть в ворота, как юркий парнишка с факелом в руке схватил меня за руку и поволок куда-то в полутьму двора.

Я послушно прошла мимо дома, где шумно гуляла дружина Астрид, мимо тихих пристроек, где лишь изредка всхрапывали лошади, мимо колодца с длинным журавлиным клювом…

– Сюда. – Меня втолкнули в низкую, пропахшую травами баньку. Дверь хлопнула.

– Эй! – окликнула я, но ответа не получила. Провожатый ушел, оставив меня в бане. Зачем?

Я нащупала лавку и села. Глаза понемногу привыкали к темноте. Вскоре я смогла рассмотреть узкую приступку, очаг, поленницу, бак для воды… Взгляд натолкнулся на что-то темное… Я пригляделась, вскрикнула и вскочила. На полу сидел Лютич!

– Ты пришла от Горясера? – начал он.

От Горясера? Можно сказать и так. Осенью я пришла в Новгород из его лагеря. Я кивнула.

– Он приказал тебе следить за князем Ярославом? Где он прячется? Что замышляет?

Мне стало неуютно. Горясер ничего не приказывал и ничего не замышлял, зато кузнец… Что-то с ним было не так. Назначил свидание в бане, говорил как пьяный… Я попятилась к дверям. Лютич вскочил:

– Проклятие! Что он затеял?!

Я метнулась к выходу. Рука кузнеца оплела мой живот и опрокинула навзничь. Сам Лютич рухнул сверху. Его тяжелое тело придавило меня к полу.

– Где он? – прохрипел кузнец. – Говори, успеет князь уйти за море или мое творение уже нанесло удар?

Какой удар?! Чего ему надо?!

Я попробовала вывернуться, но Лютич оказался слишком тяжелым.

– Где он?! – все сильнее вжимая меня в пол, требовал кузнец.

– Да почем я знаю?! – не оставляя попыток вырваться, крикнула я. – Пошел ты, припадочный!

– Лжешь! – заламывая мне руку, просипел Лютич. – Чую, что лжешь! От тебя за версту разит его запахом… Мне-то этот запах знаком, на всю жизнь запомнил. В моей кузне так пахло, когда я…

Мне удалось высвободить руку и изо всех сил врезать кузнецу по переносью.

– Сука! – Его рука тряхнула меня и больно приложила затылком об пол. – Не хочешь по-хорошему, буду по-худому…

Я задергалась. Вот дура! Сама притащилась к этому безумцу! Наслушалась сказок о мече Орея и Шрамоносце… Вообразила невесть что… Какой из Лютича небесный кузнец? Дышит как лошадь и воняет похлеще дворового пса…

– Пусти! – Я вцепилась зубами в его волосатое запястье.

Лютич захрипел и сдавил мою шею. Перед глазами заплясали черные точки. Нет, силой от него не уйти… Разве хитростью.

– Пусти, пусти, – запищала я, – все скажу…

Хватка кузнеца ослабла.

– Я виделась с Горясером недалеко от Смоленска, – отдышавшись, начала я. – Он явился туда со своей сворой, чтоб убить Глеба.

– Это я знаю, – выдохнул Лютич. По его вискам бежал, пот, глаза горели.

Я покосилась на дверь. Если вывернуться и рвануть, могу успеть.

– Горясер служит Святополку, а тот, – повторила я слова Дарины, – избавляется от братьев. Ему все удается. Остался только Ярослав…

– Знаю. – Лютич отпустил меня и сел прямо против двери. – Потому я и привел урман. Надеялся, что Святополк еще не добрался до Новгорода. Но Горясер опередил меня. Он тут… Ярослав обречен. Мое творение убьет моего князя! В который раз… И ведь он не виноват! Понимаешь?

– Понимаю, – ничего не понимая, кивнула я.

Лютич утер рукавом потное лицо. По его щекам расползлись две угольные полосы.

– Я надеялся увезти Ярослава, пока польский король не двинул свои войска… – Он поднялся и шагнул в сторону котла с водой. Я приготовилась. – Но Горясер не выпустит его… Польский король сразится с дружиной моего князя и убьет его…

Польский король? Какой польский король?

Лютич откинул волосы со лба, склонился к котлу и черпнул горсть воды. Этого мига мне хватило. Пнув под ноги зазевавшемуся кузнецу пустую бадью, я прыгнула к двери. Его руки цапнули воздух за моей спиной. Спотыкаясь и не разбирая дороги, я выскочила на двор; петляя как заяц, метнулась к воротам, вылетела на улицу и припустила что было сил. Мимо пролетали изумленные лица запоздавших прохожих. Они не могли спасти меня от гнева безумного кузнеца. Только один человек мог помочь мне…

– Коснятин! – влетая на двор посадника, завопила я.

Стоявшие у ворот слуги вцепились в мою одежду:

– Ты чего?! Спятила? Чего орешь?!

Я задергалась. Они не понимали! За мной гнался страшный Шрамоносец!

– Коснятин!

На мой крик никто не отозвался. У ворот остановилось несколько зевак. По моим щекам потекли слезы. Почему Коснятин не слышит?! Горясер услышал бы…

– Коснятин!!!

Дверь терема засипела и открылась. Посадник вышел на крыльцо. Я извернулась, упала, ужом проскользнула мимо чьих-то ног и, вскочив, побежала к нему. Плевать, что я безродная! Плевать, что надо мной будет потешаться весь Новгород! Он нужен мне! Только он может мне помочь!

Посадник широко развел руки и поймал меня в объятия. Вот так… Я прижалась щекой к его груди. Что-то было неправильно, чего-то не хватало, но это было уже неважно…

– Что стряслось? Что с тобой? – спросил Коснятин.

Я сглотнула и утерла слезы. Теперь все будет хорошо…

– Лютич… Меня,.. В бане…

Удерживающие меня руки стали жесткими.

– Снасильничал? – строго спросил посадник.

Я поспешно затрясла головой:

– Нет… Он душил меня. Он спятил… Болтал что-то о Святополке, о Ярославе и польском короле…

– Каком короле?

Я не слышала его вопроса. Его доброта высасывала из меня последние силы. Хотелось закрыть глаза и перестать дышать…

– Я боюсь, – прошептала я. – Помоги мне… Сбереги…

– Не надо, не бойся. – Руки Коснятина гладили мою спину, но голос был отрешенным. – Повтори лучше, что он говорил о польском короле…

Я не помнила… Разве это было важно?

Коснятин сдавил мои плечи:

– Хорошо, иди в дом, отдохни. Там тебя никто не обидит. А с Лютичем я поговорю сам…

Он позвал дворовых девок. Те оторвали меня от его груди и потянули в дом. Моя голова кружилась то ли от счастья, то ли от усталости. Меня провели в полутемную клеть и уложили на лавку.

– Попей, деточка, попей… – В рот полилось что-то теплое и ароматное.