Анна Гурова - Лунный воин

– Так я и думал, – пробормотал вскоре Кагеру. – Они не смеют на нас напасть.

– Почему? Боятся вас?

– Нет. Они ждут своего бога. Ему принадлежит право начать охоту первому.

Мотылек снова рванулся к берегу.

– А мы-то чего здесь стоим?!

– Мы тоже его ждем… Молчи! Вот оно!

Тут вдруг вода вокруг них закипела – это все вани прянули в разные стороны и мгновенно пропали в темно-зеленой бездне. Эта внезапная пустота моря показалась Мотыльку еще страшнее, чем бегающие по воде плавники. Он теперь знал, что она означает. Теплая вода как будто превратилась в лед, а жесткие руки учителя – в цепи, которыми Мотылек был прикован к скале, как жертва морскому чудовищу. Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Потом в глубине моря заклубилась какая-то тьма. Даже Кагеру не выдержал, забормотал оберегающее заклинание. Тьма приближалась. Вдруг вода вскипела, раздалась в стороны, и над волнами, как холм, поднялась бугристая спина, увенчанная острым гребнем. На Кагеру уставились два ярко-желтых глаза с вертикальным зрачком. В темноте раздался знакомый скрежещущий голос:

– Что, жертва готова?

– Нет еще, – громко сказал сихан, выдернул Мотылька из воды и взлетел. Морской бог – или демон – бросился вслед за ними в туче брызг, капканом захлопнулись челюсти. Вани промахнулся мимо ног Мотылька лишь самую малость, но этого они не заметили. Кагеру и Мотылек неслись, словно стрижи, разрезая воздух, летели прямо, как по нитке, к побережью, в Лесной Предел, домой.

Вот из мрака поднялись горные вершины, стремительно надвинулась крыша дома в Скорпионьей Долине, и Мотылек, словно пробудившись от сна, куклой свалился на пол. Кагеру успел подхватить его и сам плюхнулся рядом с ним. Несколько мгновений они лежали на полу, пытаясь отдышаться.

– Он нас не догнал? – прошептал Мотылек, придя в себя.

– Нет… – Кагеру с трудом встал на ноги. – Он и не смог бы. Я просто… хотел показаться ему… и на него посмотреть тоже… в глаза ему заглянуть…

– Зачем?

Кагеру из последних сил поднял Мотылька и отнес его в каморку. Снял с него мокрую одежду, заботливо накрыл одеялом, провел рукой по лбу – прямо как бабушка… или как отец, которого у Мотылька никогда не было.

– Зачем? – сонно повторил мальчик. – Хотел подразнить его?

Сихан ухмыльнулся:

– Умный мальчик. Давай-ка спи. Считай, что первый урок ворожбы прошел вполне успешно…

Когда Мотылек заснул, знахарь вернулся к себе в кабинет, устало рухнул за стол. На столе еще не догорел масляный светильник. Кагеру сдвинул в сторону нагромождение свитков, развернул тот, над расшифровкой которого трудился уже второй месяц. Если бы Мотылек внимательнее присмотрелся к столбцам древних знаков, он бы их узнал – это были надгробные надписи с могил святилища безымянного бога, которые знахарь скопировал во время своего визита на Стрекозий остров. Кагеру обмакнул в тушь кисточку, нашел нужную надпись, «…заклинаю тебя кипящей водой и подземным пламенем…» – прочитал он про себя и вписал над нечитаемым знаком имени обычной слоговой азбукой: «Сахемоти».

– Ким, посмотри-ка направо, – сказал Рей. – Похоже, кому-то крупно не повезло…

Ким бросил взгляд в указанную сторону. Когда-то там был замечательный подвесной мост через горное ущелье. Теперь на другой стороне пропасти болтались обрывки канатов, при одном взгляде на которые становилось холодно в животе.

– В начале лета оборвался, – обернувшись к Рею, пустился в объяснения один из караванщиков. – Давно уже ясно было, что пора его крепить, да все время откладывали, вот и дождались…

– И что, много людей погибло?

– А вы гляньте вниз…

Справа и слева поднимались стеной отвесные скалы. Ущелье было таким узким, что зубчатые вершины гор почти смыкались наверху. Красноватые откосы были испещрены изумрудными пятнами растительности. Везде, где оставался хотя бы клочок земли, поднимались корявые горные сосны. Они умудрялись расти даже на голых скалах, вцепившись в трещины разветвленными корнями. Вырубленная в скале тропа шла по краю пропасти, со дна которой доносился ровный гул потока. Заглядывать вниз не хотелось.

Рей подошел к уцелевшим опорам. Ухватившись за них, он наклонился над провалом, нахмурился и присвистнул. Ким, не желая уступать другу, тоже подобрался к краю и осторожно заглянул в пропасть. Далеко внизу, где среди валунов бурлила река, пестрели какие-то тряпки, белели кости. На кривой сосне, торчащей из стенки ущелья локтях в сорока ниже тропы, повис скелет вьючной лошади. Ким побледнел.

– А это что? – хрипло спросил он. – Туман?

В ущелье, клубясь, вползало какое-то слоистое белое марево.

– Это облако! – в восторге воскликнул Рей. – Мы поднялись выше облаков!

Ким, широко распахнув глаза, вцепился в опоры моста. Он и сам не знал, чего ему больше хочется, – упасть ничком на тропу или шагнуть с края пропасти и лететь навстречу облаку, нырнуть в него… Рей потянул его за руку – и наваждение прошло, бездна отпустила… до времени.

Побратимы шли в самом конце купеческого каравана, ведя лошадей в поводу. Глаза у лошадей были завязаны. Ким бы охотно завязал глаза и себе, если бы кто-нибудь согласился повести его за руку. Из-за высоты, на которую они поднялись, у него постоянно болела голова, и все звуки доносились словно через слой ваты. Больше всего ему хотелось уснуть и проснуться где-нибудь в долине, подальше от страшного ущелья.

«Скорее бы уж попасть в этот Юлим!» – с тоской подумал он.

Путешествие длилось уже почти месяц. Сначала друзья плыли по реке на юг, заплатив за места на почтовом судне, потом присоединились к торговому каравану, державшему путь в город Юлим – столицу горной провинции Чирисан. За время долгой дороги они пережили множество неудобств и лишений, зато лучше узнали друг друга и еще больше сблизились. Всегдашняя вежливость и несколько напускная невозмутимость Рея в сочетании с его непритворным бесстрашием приводили Кима в восторг. Кроме того, он не уставал поражаться тому, что Рей, который был всего несколькими годами старше его, настолько широко образован. «Уж если кто и достоин стать бессмертным, так это Рей!» – с воодушевлением думал Ким, слушая увлекательные рассказы названого брата. К концу путешествия он столько узнал о горах Чирисан и о бессмертных, что ему казалось, будто он прожил там всю жизнь. Прежде Кима нисколько не интересовали горные отшельники и их путь, да и вообще от духовной жизни он был далек. Теперь все изменилось. Не то чтобы в нем зародилась религиозность – того экстаза, в который впадал Рей при одном слове «бессмертный», Ким не понимал – зато пробудилось жгучее любопытство. Захотелось своими глазами увидеть чудеса, которыми полны Лествичные горы.